Печаль и боль в моем сердце,

Но май в пышноцветном пылу.

Стою, прислонившись к каштану,

Высоко на старом валу.

Внизу городская канава

Сквозь сон, голубея, блестит.

Мальчишка с удочкой в лодке

Плывет и громко свистит.

За рвом разбросался уютно

Игрушечный пестрый мирок:

Сады, человечки и дачи,

Быки, и луга, и лесок.

Служанки белье расстилают

И носятся, как паруса.

На мельнице пыль бриллиантов,

И дальний напев колеса.

Под серою башнею будка

Пестреет у старых ворот,

Молодчик в красном мундире

Шагает взад и вперед.

Он ловко играет мушкетом.

Блеск стали так солнечно-ал…

То честь отдает он, то целит.

Ах, если б он в грудь мне попал!

За чаем болтали в салоне

Они о любви по душе:

Мужья в эстетическом тоне.

А дамы с нежным туше.

«Да будет любовь платонична!» —

Изрек скелет в орденах.

Супруга его иронично

Вздохнула с усмешкою: «Ах!»

Рек пастор протяжно и властно:

«Любовная страсть, господа,

Вредна для здоровья ужасно!»

Девица шепнула: «Да?»

Графиня роняет уныло:

«Любовь — кипящий вулкан…»

Затем предлагает мило

Барону бисквит и стакан.

Голубка, там было местечко —

Я был бы твоим vis-à-vis [32]—

Какое б ты всем им словечко

Сказала о нашей любви!

          В облаках висит луна

Колоссальным померанцем.

В сером море длинный путь

Залит лунным, медным глянцем.

          Я один… Брожу у волн.

Где, белея, пена бьется.

Сколько нежных, сладких слов

Из воды ко мне несется…

          О, как долго длится ночь!

В сердце тьма, тоска и крики.

Нимфы, встаньте из воды,

Пойте, вейте танец дикий!

          Головой приникну к вам,

Пусть замрет душа и тело.

Зацелуйте в вихре ласк,

Так, чтоб сердце онемело!

          Этот юноша любезный

Сердце радует и взоры:

То он устриц мне подносит,

То мадеру, то ликеры.

          В сюртуке и в модных брючках,

В модном бантике кисейном,

Каждый день приходит утром,

Чтоб узнать, здоров ли Гейне?

          Льстит моей широкой славе,

Грациозности и шуткам,

По моим делам с восторгом

Всюду носится по суткам.

          Вечерами же в салонах,

С вдохновенным выраженьем,

Декламирует девицам

Гейне дивные творенья.

          О, как радостно и ценно

Обрести юнца такого!

В наши дни, ведь, джентльмены

Стали редки до смешного.

Море дремлет… Солнце стрелы

С высоты свергает в воду,

И корабль в дрожащих искрах

Гонит хвост зеленых борозд.

У руля на брюхе боцман

Спит и всхрапывает тихо.

Весь в смоле, у мачты юнга,

Скорчась, чинит старый парус.

Сквозь запачканные щеки

Краска вспыхнула, гримаса

Рот свела, и полон скорби

Взгляд очей — больших и нежных.

Капитан над ним склонился,

Рвет и мечет и бушует:

«Вор и жулик! Из бочонка

Ты стянул, злодей, селедку!»

Море дремлет… Из пучины

Рыбка-умница всплывает.

Греет голову на солнце

И хвостом игриво плещет.

Но из воздуха, как камень,

Чайка падает на рыбку —

И с добычей легкой в клюве

Вновь в лазурь взмывает чайка.

Турки носят канифоль.

Ноздри пьют морскую соль,

Поплавок в арбузных корках…

Ноги свесились за мол…

Кто-то сбоку подошел:

Две худых ступни в опорках.

«Пятачишку бы…» — «Сейчас».

Чайки сели на баркас.

Пароход завыл сурово.

Раз! Как любо снять с крючка

Толстолобого бычка

И крючок закинуть снова!