Чтобы никогда не расставаться.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

16. Бонди

После новогодних праздников 1956 года прошло несколько дней. Я сидела в своей квартире на Кэмпбэлл-перейд и смотрела в окно, наблюдая за тем, как пляж постепенно заполнялся разноцветной толпой, похожей на ворох ярких одежд в ящике на благотворительной распродаже. В первый день января по морю гуляли волны высотой до пятнадцати футов. Спасатели не знали покоя, оттаскивая от моря горе-серфингистов, желающих покататься на волнах. Они чудом успели спасти двух мальчиков, выброшенных на прибрежные скалы. Но сегодня море успокоилось, на его поверхности лениво покачивались стайки чаек. Стояла ужасная жара, и я открыла все окна. Было слышно, как дети играют на песке, а спасатели дуют в свистки, предупреждая людей, чтобы те не заплывали за флажки. Поверхность океана была спокойна, но под ней скрывались коварные быстрины и водовороты.

Я работала над статьей для женского раздела газеты, куда в прошлом году меня назначили редактором рубрики, посвященной моде. Энн Уайт, отдавшая все силы на описание костюмов, в которых проходила коронация и монарший визит королевы в Австралию, вышла замуж за одного из представителей семейства Дэнисонов. Нюх Энн на последние тенденции в мире моды для семейства потомственных владельцев универсальных магазинов значил больше, чем ее приданое, поэтому ее назначили главным закупщиком готовой одежды в их сиднейский магазин. Мы встречались на различных светских мероприятий и даже пару раз вместе обедали. Ирония заключалась в том, что после не совсем гладких отношений вначале теперь мы нуждались в помощи друг друга.

Для своей статьи я попросила трех ведущих австралийский модельеров предложить собственные варианты свадебного платья для Грейс Келли, которая выходила замуж за принца Монако Ренье. Из всех трех вариантов платье, созданное Джудит было самым красивым (узкое облегающее платье из органзы цвета слоновой кости с лифом из тафты и лебедиными перьями на вороте), но и наряды, предложенные остальными модельерами, тоже были достойны того, чтобы назвать их haute соuture. Одно было в русалочьем стиле — с волнообразными швами и подолом, напоминающим рыбий хвост. Автор другой модели использовал переливающийся шелк, парчу и оторочку соболем. Это платье было представлено русским модельером Алиной, которая, до того как попасть в Австралию, жила в Париже. Подписывая ее имя на обратной стороне фотографий, которые должны были пойти в статью, я задумалась, вспомнив о матери.

Сталин умер в 1953, но это никак не повлияло на все ухудшающиеся отношения между Западом и Советским Союзом, которые скатывались в бездну «холодной войны», из-за чего любой обмен информацией между ними становился невозможным. Отец Виталия так и не получил ответа от своего брата; я же продолжала обращаться во все доступные организации: Русско-Австралийское Общество, Организацию Объединенных Наций, МОБ и множество других гуманитарных обществ, правда, не таких значительных. Но нигде мне не смогли помочь. Начинало казаться, что Россия навсегда перестала быть досягаемой.

Австралия была слишком далека от всего, что связывало нас с матерью. Ни здешние деревья, ни море не ассоциировались у меня с ее образом. Меня до сих пор преследовал страх, что я забуду, как она выглядит, забуду ее руки, оттенок янтарных глаз, запах. И все же я не могла не думать о ней. Даже спустя все эти годы каждое утро я просыпалась с мыслями о матери, и вечером, лежа в кровати, перед тем как выключить свет, старалась представить себе ее облик. Наша разлука длилась уже одиннадцать лет, но где-то в глубине души я по-прежнему верила, что мы с ней когда-нибудь обязательно свидимся.

Я сложила статью и фотографии в конверт и достала одежду, в которой собиралась пойти на работу. Несколько недель назад и подготовила для газеты разворот под названием «Слишком жарко для пляжа», где речь шла о новом стиле — бикини, который вслед за Америкой и Европой начал захватывать и Австралию. Поскольку купальники считались предметами нижнего белья, я поинтересовалась у модели, позировавшей в них, не хочет ли она оставить бикини себе. Но девушка ответила, что у нее и так уже все шкафы забиты купальниками с других фотосессий, поэтому я принесла их домой, выстирала и теперь собиралась взять с собой, чтобы отдать младшим журналисткам. Я открыла шкаф и покопалась в соломенной сумке, в которую сунула бикини, сняв их с бельевой веревки. Но в сумке купальников не оказалось. Ничего не понимая, я раскрыла сумку пошире и еще раз заглянула в нее. Пусто. Может, я так замоталась с работой, что уже отнесла их в редакцию и благополучно забыла об этом? В эту секунду в дверь постучала миссис Гилкрист, хозяйка дома.

— Аня! К телефону! — крикнула она.

Я сунула ноги в сандалии и поспешила в коридор, где стоял общий телефон.

— Привет, — зашипел голос Бетти, когда я подняла трубку. — Дорогуша, ты не могла бы заехать за нами?

— А вы где?

— В полицейском участке. Нас не хотят отпускать, пока кто-нибудь не приедет за нами.

— Что случилось?

— Да ничего особенного.

Я услышала, как где-то неподалеку разговаривала Розалина, затем до меня донесся мужской смех.

— Бетти, если ничего не случилось, что вы вдвоем делаете в полицейском участке?

После секундного замешательства она ответила:

— Нас арестовали.

От удивления я едва не потеряла дар речи. Из трубки послышался голос Розалины, но я не разобрала, что именно она сказала.

— О, — добавила Бетти, — тут Розалина спрашивает, не могла бы ты захватить с собой какую-нибудь одежду для нас?

По пути в полицейский участок я пыталась сообразить, ЧТО такое могли учудить Бетти и Розалина, чтобы их арестовали. Бетти отошла от дел, продав дом на Поттс-пойнт, и купила квартиру с тремя спальнями для себя и Розалины и комнаткой наверху для меня. Виталий с Ириной жили в доме в пригородном районе Тамарама, расположенном недалеко от нас. После переезда в поведении Бетти и Розалины начали наблюдаться какие-то странности. Однажды они отправились на мыс и вместе прыгнули со скалы с ножами в зубах, объяснив, что хотели «сражаться с акулами, чтобы почтить память Би Майлз», которая много лет была местной сумасшедшей на Бонди-Бич. В тот день океан был спокойным, без волн, а вода чистой, так что они бы, конечно, не утонули. Но одного вида наших милых старушек, резвящихся на диком пляже, хватило бы, чтобы не на шутку напугать других отдыхающих. Мы с Ириной заставили Виталия прыгнуть вслед за ними и вытащить их на берег.

— Не надо так переживать, — позже сказал нам Виталий. — Они обе когда-то пережили трагедии, но устояли перед всеми невзгодами, чтобы продолжать жить, невзирая ни на что, теперь у них наступил такой момент в жизни, когда им захотелось отпустить тормоза и пожить в свое удовольствие. Им так же, как и вам, повезло встретить друг друга.

Собираясь в полицию, я не стала звонить Виталию и Ириие, Ирина была на четвертом месяце беременности, и мне не хотелось ее волновать. И почему Бетти с Розалиной не увлеклись рисованием или игрой в бинго, как остальные старушки? Мимо меня с грохотом промчался трамвай, я подняла глаза и случайно заметила одинокую пожилую женщину, сидевшую на скамейке в парке. Она бросала чайкам кусочки хлеба. Эта картина оставила глубокий след у меня в душе. Неужели и я лет эдак через пятьдесят тоже буду приходить на берег моря и в одиночестве кормить чаек?

Когда я вошла в полицейский участок, Бетти с Розалиной сидели в коридоре в пляжных халатах. Бетти пускала кольцами сигаретный дым. Увидев меня, Розалина усмехнулась. Рядом с ней, уперев локти в колени, в глубокой задумчивости сидел пожилой мужчина в белой майке и шортах. Цвет его тела напоминал цвет кожаного ремня. В углу напротив я заметила солидного вида мужчину в смешном купальном костюме и шортах, который прижимал к челюсти пакет со льдом. Я прочитала на ленточке, украшавшей его соломенную шляпу, слово «инспектор».