Когда я зашла в наш отдел и заметила на себе сочувствующие взгляды остальных девушек, я поняла, что история о моем вчерашнем фиаско уже облетела всех. Энн в своем кабинете хлопотливо переставляла с места на место какие-то папки. Я уже достаточно долго с ней проработала и знала, что это верный признак того, что она возбуждена. Я подумала, что, скорее всего, она метит на место Дианы. Я решила не тянуть резину, а сразу пойти к Диане и покаяться. Набравшись мужества, я зашла в ее кабинет, но, увидев меня, Диана, как всегда, приветливо улыбнулась.

— Я провела чудесный вечер, — сказала она, прямо-таки лучась от удовольствия. — Гарри устроил водную прогулку по гавани с ужином на палубе. И никаких светских лиц! Настоящее блаженство.

Наверное, она еще не слышала, что произошло вчера вечером, Я хотела спросить у нее разрешения сесть и все рассказать, но не успела открыть рот, как она произнесла:

— Очень хорошо, что ты надела сегодня это чудесное платье, потому что сэр Генри попросил нас зайти к нему в десять часов.

Я попробовала было возразить, сообщив, что мне нужно срочно с ней поговорить, но тут у нее на столе зазвонил телефон.

Когда Диана начала с кем-то обсуждать статью о приданом, которая пойдет в следующий выпуск, я поняла, что это надолго. Выйдя из кабинета Дианы, я помчалась в туалет, потому что мне показалось, что меня вот-вот стошнит. Но холод выложенных плиткой стен успокоил меня. Убедившись, что в кабинках никого нет, я подошла к зеркалу. «Возьми себя в руки и доведи начатое до конца, — мысленно приказала я, глядя самой себе в глаза. — Бери вину на себя. Действуй профессионально ради Дианы».

Ровно в десять мы с Дианой спустились на нижний этаж, где располагался офис руководства. Секретарь сэра Генри провел нас к его кабинету. Шеф с кем-то говорил по телефону, обсуждая цены на бумагу, и махнул нам рукой, чтобы мы садились. Я опустилась в кожаное кресло, которое стояло рядом с его рабочим столом. Оно было такое низкое, что мои колени оказались почти на уровне глаз.

Я осмотрелась вокруг. На стенах висели портреты представителей династии Томасов, которые возглавляли компанию раньше. Кроме того, я заметила и несколько художественных картин, по лишь на одной смогла опознать нимф, парящих в небе. Скорее всего, она принадлежала кисти Нормана Линдсея [15].

— Прошу прощения за то, что заставил себя ждать, — извинился сэр Генри, кладя трубку. Никогда раньше мне не приходилось видеть его с близкого расстояния. У него было лицо театрального актера, сосредоточенное, покрытое глубокими благородными морщинами. Мне он не стал представляться. Да и зачем ему было это делать, если через пару минут я навсегда исчезну из его поля зрения.

— Присядем за стол. Я хочу вам кое-что показать. — Шеф встал с кресла и пригласил нас занять места за длинным, с виду средневековым столом, вокруг которого стояли кресла с высокими спинками.

Я посмотрела на Диану, пытаясь понять, что она думает в эту секунду.

Мы сели за стол, а сэр Генри взял с полки папку. К моему удивлению, он обратился ко мне:

— Как вам, Аня, вероятно, известно, газеты живут рекламой. Деньги, которые платят за рекламу, решают все. Особенно сейчас.

О Боже, подумала я, он собирается устроить мне судилище.

Сэр Генри провел рукой по волосам.

— Косметические компании, которые помещают в нашей газете свою рекламу, недовольны тем, что, в отличие от американских и европейских газет, у нас нет рубрики, посвященной косметике и макияжу.

Я кивнула и снова посмотрела на Диану. Она довольно улыбалась. Я начала подозревать, что ей было известно что-то такое, о чем не знала я.

Сэр Генри положил передо мной рекламу Хелены Рубинштейн.

— Мы с Дианой обсудили этот вопрос и решили доверить ведение этой рубрики вам. Она сказала, что вы во многом помогали Берте и к тому же часто сами подбирали материал, достойный внимания.

Я вытерла вспотевшие ладони о нижнюю сторону стола. Его предложение было совсем не тем, чего я ожидала, но я все еще могла более-менее здраво мыслить, поэтому согласно кивнула головой.

— Диана считает, что у вас есть задатки к такому роду деятельности. Кроме того, я убежден, что вы достаточно умны и обладаете хорошим чувством юмора. Если бы дело дошло до конкурсного отбора, все равно в нашем коллективе симпатичнее вас девушки не нашлось бы, а для редактора рубрики, посвященной вопросам красоты, это очень важно, — продолжил сэр Генри и неожиданно подмигнул.

Мне стало казаться, что от недостатка сна у меня начались галлюцинации. Когда это сэр Генри имел возможность убедиться в том, что я умна и обладаю хорошим чувством юмора? Уж не прошлым вечером, это точно.

— О чем будет говориться в этой рубрике? — спросила я, удивившись, что мне удалось четко сформулировать умный вопрос.

— Мы планируем две части, — пояснила Диана, поворачиваясь ко мне. — Первая будет посвящена новинкам, и ты сможешь писать о новых товарах, которые выходят на рынок. А во второй будут даваться советы по вопросам косметики. Тут нет ничего сложного, к тому же я буду курировать твою работу.

— Частности мы сможем обсудить позже, — сказал сэр Генри, направляясь к своему столу, чтобы ответить на телефонный звонок. — Я просто хотел встретиться с вами, Аня, чтобы узнать, что вы думаете об этой идее.

Мы с Дианой вышли из его кабинета. Поднимаясь по лестнице к нашей редакции, Диана взяла меня за руку и прошептала:

— Я несколько месяцев пыталась уговорить его сделать новую рубрику, посвященную косметике, и предлагала тебя на пост ее редактора. Но сегодня утром, как только я пришла, на меня набросились: «Давай! Скорее к сэру Генри!»

Внизу открылась дверь на лестницу, и меня окликнул сэр Генри.

— Иди, — сказала Диана. — Я подожду тебя наверху.

Сэр Генри дожидался меня в кабинете. Когда я вошла, он закрыл за мной дверь, но не пошел на свое место, а остался стоять рядом.

— Еще один момент, — произнес он, и на его морщинистом лице заиграла озорная улыбка. — Мне показалось, что ваш вчерашний поступок был достаточно остроумным. Я имею в виду, когда вы притворились, что не знаете, кто такой Роланд Стивенс. Эта милая выходка стала предметом обсуждения на весь вечер. Кое-кто даже посоветовал мне повысить вас за это. Разумеется, австралийской девушке подобная шалость не сошла бы с рук, но вы вели себя так естественно… — Шеф прищурил глаза. — Этот человек стал настолько самонадеянным, что его уже давно надо было спустить с небес на землю.

Хотя меня и прозвали «редактором красоты», я продолжала оставаться не более чем посредственной журналисткой, но меня это, честно говоря, не очень беспокоило. Все равно это лучше, чем быть девушкой на побегушках. К тому же я стала зарабатывать немного больше. Но самое приятное в этой должности заключалось в том, что меня стали серьезно воспринимать ни всех светских мероприятиях. Женщины меня даже побаиваться. Они думали, что, глядя на них, я замечаю какие-то изъяны на их коже или волосах. Частенько меня отводила в сторону жена какого-нибудь известного политика или бизнесмена и просили ни советовать, как ей поступать с первыми морщинками или седыми волосами.

— А вот и наша гуру красоты, — смеялась Берта каждый раз, когда я входила в редакцию. И этот титул как нельзя лучше под ходил мне. Каждую неделю в своей рубрике я рассказывала женщинам, как делать себя привлекательными. Я советовала натирать локти лимонными половинками, чтобы они не темнели, или втирать вазелин в кутикулы, чтобы ногти были крепкими Сама я ничего этого не делала, только тщательно очищала кожу лица, перед тем как ложиться спать. Я работала, ходила на танцы с Джудит и Адамом, слушала пение Ирины в кафе, и мой второй год в Австралии незаметно подошел к концу. На Рождество Ирина и Виталий объявили о своей помолвке; свадьбу они собирались сыграть в ноябре следующего года. Помимо того что я все еще ужасно скучала по матери, в Австралии мне жилось прекрасно. Мне казалось, что 1952 год будет для меня лучшим годом моей жизни. Но я ошибалась. Случилось нечто такое, что снова перевернуло мой мир с ног на голову.