Глупая слеза выкатилась из ее зажмуренных глаз, и Фелипе смахнул ее.

— Прелестная девочка! — сказал он. И все. Для испанца это была очень невыразительная речь, но Аниту она тронула гораздо больше, чем если бы Фелипе наговорил кучу бессмысленных неискренностей. Нельзя плакать — слезы признак того, что она еще не повзрослела, а чтобы удержать Фелипе, надо оставаться сияющей и бодрой — к черту этих испанских сеньорит с их тугими формами и восхищенными взглядами! Если Анита будет вести себя, как глупая школьница, это нисколько не поможет. А потом, у них есть завтрашний день. И много-много завтрашних дней.

Когда-то, еще маленькой девочкой, Аниту пригласили в гости. Она оказалась самой младшей, к тому же, не имея ни братьев, ни сестер, она не умела играть в шумные подвижные игры, знакомые всем детям. Она не могла занять стул в «музыкальных стульях», а за столом желе никак не хотело сидеть у нее на ложке, и все дети смеялись. Потом они играли в другие игры, все более и более грубые, пока Анита уже не смогла больше терпеть и не убежала. Она побежала домой к маме.

Глава 8

— Фелипе, ты здесь! — Девушка в кружевной блузке и черной бархатной юбке над пеной алых нижних, вихрем ворвалась в комнату, обвила прелестными руками шею Фелипе и притянула его худую щеку к своей нежной щеке.

— Ну, разве я не везучая девушка?! — восклицала она. — У меня два красавца кавалера!

— Исабель тебя еще не заметила, — раздался тихий голос из-за спины Аниты. Анита была рада отвести глаза от такого зрелища и посмотреть на Пепе.

— Не беспокойся, — сказал он ей, — Фелипе знает, как обращаться с моей женой.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — довольно сухо ответила Анита. — Другое дело, может ли он? Или даже — хочет ли? Разве ты нисколько не ревнуешь?

Пепе широко улыбнулся, показав ровные белые зубы:

— Конечно ревную! Наверное, я был бы больше счастлив, если бы женился на толстой домашней сеньоре! — Взгляд его гордо остановился на гибкой фигурке, все еще пребывающей в объятиях Фелипе.

— Почему мы о тебе ничего не знаем? — повернулся Пепе к Аните.

— Наверное, потому, что и знать-то особенно нечего, — ответила она. — Я пока не прошла испытательный срок. Меня еще можно вернуть в магазин с запиской: «Не тот размер», или «Не та форма», или «Цвет не подходит».

Пепе рассмеялся:

— Я бы сказал, что ты как раз подходящего размера и формы, да и цвета. — Его загорелые пальцы тронули прядь светлых волос. — Вполне подходит.

— Мне больше нравятся черные волосы.

— Черные волосы грубые. Твои же мягкие, шелковистые, как солнечные лучи. Как приятно их трогать, приятно ласкать.

— Тронь солнце и обожжешься, Пепе, любовь моя.

Пепе убрал руку и широко раскрытыми невинными глазами посмотрел на жену. Очаровательная улыбка куда-то пропала с ее лица, и теперь Исабель была страшно сердита на Пепе. Анита готова была рассмеяться. Ей было все равно — ухаживал за ней Пепе или же просто решил отомстить жене, она видела, что не одна Исабель кипит от ревности, Фелипе тоже смотрит свирепо.

— Я сделаю кофе, — сказала Исабель. — Ребята хотят поговорить, так что пойдем, поможешь мне, — весьма нелюбезно предложила она Аните.

Маленькая тесная и темная кухонька вся пропахла чесноком.

— Твой первый бой быков? — сразу взялась за нее Исабель, безошибочно выбирая то, что обидит Аниту.

— Да.

— Волнуешься?

— Нет.

— Ты давно знаешь Фелипе?

— Нет.

— Да это и не важно, — сказала испанская девушка, добавив обиды Аните. — Иногда время ничего не значит. Секунды вполне хватит, а?

— Почему ты меня обижаешь? — устало спросила Анита.

— Потому что это очень легко сделать, — мстительно ответила Исабель. — Меня тошнит от твоего английского спокойствия. Почему ты не дерешься, не пинаешься и не срываешь свое настроение на том, кто оказался поблизости?

— Как, не понимаю, я оказалась поблизости от тебя? — Анита была озадачена.

— Ты? Да ты просто Снежная королева! Ты от всех далеко!

— Нет. И ты сама это знаешь. Мы же понимаем друг друга как сестры, а, Исабель?

— Не понимаю, о чем ты?.. — с ненавистью прошипела красавица.

— Понимаешь. Я не сразу сообразила. Но теперь я знаю, почему ты так себя ведешь. Пепе тоже не зрителем будет на корриде, ведь так?

— Да. Он в команде Фелипе. Он пикадор.

— Это опасно? Я ничего про корриду не знаю.

— Матадору опаснее. — Взгляд, брошенный искоса. — Но тоже опасно.

— Разве со временем не привыкаешь?

— Со временем только хуже! — Она раздраженно цокнула языком. — Как можно тебя ненавидеть, если ты так все понимаешь?

— Почему хуже, Исабель?

— Появляются дети. Так что со смертью играет уже не только твой муж, но и их папа.

— Сколько у вас детей?

— Двое. Мальчик и девочка. Пепито и Пилар.

— Пилар? — переспросила Анита, хотя имя было достаточно популярное.

— В честь матери Фелипе, которая приходится Пепе тетушкой.

— А я и не знала, что они родственники.

— Мать Пепе и мать Фелипе — родные сестры, — объяснила Исабель. — Отец Пепе был грубый и жестокий человек. Он был рыбаком, и мать Пепе наконец-то избавилась от него, когда его лодку однажды перевернуло в шторм. Отец Фелипе, господин, который был у Пилар, заплатил хорошие деньги за образование Пепе и Фелипе. Он не обязан был этого делать, особенно для Пепе, который ему вообще никто. Некоторые говорят, что он решил прослыть благотворителем, чтобы пустить пыль в глаза госпоже, своей жене, но мне кажется, у него было просто золотое сердце.

— Ты знаешь, кто был отцом Фелипе?

— Знаю, что он был, и все. Даже Фелипе не подозревает, кто он, и мне кажется, что это очень грустно. Мальчик должен знать своего отца.

Да, молча согласилась Анита про себя.

— Если Фелипе и Пепе имеют образование, зачем им заниматься тем, что они делают теперь, чтобы заработать себе на жизнь?

— Они не могли найти хорошо оплачиваемую работу, но могли найти прилично оплачиваемую.

— Так почему же?..

— Они мужчины, а мужчинам надо самоутверждаться. Фелипе должен доказывать, что он в два раза лучше всех остальных мужчин, потому что нет такого мужчины, которого он мог бы назвать отцом. А мой Пепе должен доказывать, что он такой же храбрый, как и Фелипе, потому что в его глазах брат — самый великий. Если в этот раз будет мальчик, мы назовем его Фелипе.

— В этот раз?

Исабель погладила свой плоский живот.

— Здесь еще один малыш. Я тебе первой сказала. Для Пепе месячный цикл — просто дни в календаре. А в календарь он никогда не заглядывает.

— Ты скажешь ему? Сегодня вечером?

— Нет, не сегодня. Может быть, завтра. Сегодня он будет пьян от успеха, и его желания будут совсем примитивными — бутылка вина и женщина. Завтра будет достаточно времени, чтобы напомнить ему о его обязанностях.

Завтра, подумала Анита. Но завтра может и не быть…

Анита сидела на жестком деревянном сиденье и смотрела вниз, на пустую арену, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Исабель ушла за подушками, словно какие-никакие удобства могли хоть как-то подправить дело. Она обещала вернуться раньше, чем начнется процессия.

Она вернулась, Анита уныло поблагодарила ее за подушку, и процессия начала свой традиционный круг по арене. Громкая оживленная музыка, сверкающие костюмы матадоров, бандерильеро и пикадоров. Каким красивым казался Фелипе! Прекрасные лошади, яркие чистые цвета, как такое может не нравится?

Но Анита смотрела на все это блестящее представление сквозь слезы. «Со временем только хуже», — вспомнились слова Исабель. Тело Аниты никогда не знало мужчину. Как большинство девушек, она думала об этом, но недолго и не всерьез. Пока не появился Фелипе, который разбудил в ней женщину. Теперь ей хотелось принадлежать ему, клясться, разделить с ним жизнь. Но дележ получается несправедливый. Она разделит моменты его славы, однако слезы ожидания будет проливать в одиночестве. Она разделит с ним дом и детей, мучаясь опять же в одиночестве. Она тронула свой живот тем же жестом, как и Исабель трогала свой. Что, если…