Отрывая листья кочанного салата, Коллин вспоминала жалюзи в их доме в Хилтон-Хед — трехдюймовые пластинки из твердой древесины, окрашенные в перламутровый цвет. Она постоянно то открывала их, то закрывала, чтобы добиться нужного освещения. Такие жалюзи — просто мечта, но они очень дорогие, и даже некоторые из самых богатых обитателей Хилтон-Хед не желали тратить на них деньги. Однако для Коллин это был выбор качества жизни: важно иметь возможность контролировать солнечный свет в среде твоего обитания. Очень скоро у нее будет дом в каком-нибудь месте с прохладным климатом и еще дом в теплом месте. Дом на берегу океана, и дом в горах. Ведь она очень чувствительна к климату, к сочетанию цветов и к запахам.
Ровно в шесть Малкольм нажал кнопку на пульте дистанционного управления, включив местные новости из Ньюарка. Дот, в кухонных рукавичках, водрузила в центр стола глубокое керамическое блюдо. Блюдо заполняли голубцы — капустные листья, фаршированные рубленым мясом, рисом, тушеными помидорами и луком. Рядом она поставила еще одно блюдо, поменьше, с вегетарианскими голубцами — для Тиффани. Тео быстро проскользнул на свое место за столом, рядом с отцом, и сидел молча, устремив глаза на экран телевизора.
— Ну вот, сейчас услышим подробности, — сказал отец.
Тео ткнул вилкой в блюдо, подцепил кусочек голубца — попался ему только фарш — и подул на него. Когда он взял фарш в рот, его зубы скрипнули о зубцы вилки.
— Будем надеяться, — произнес он.
Коллин чистила огурец. Пошли краткие новости. Главная новость дня: похищение сотрудника «Петрохима» в Ашертоне. Фотография мистера Брауна. Он в очках. Выглядит моложе. Типично мужское лицо, здоровый цвет кожи, теплая улыбка. Это он. Это происходит на самом деле. Коллин почувствовала, как кровь прилила к лицу. Что же они наделали?!
— Держу пари, у них нет ни одной улики, — сказал Тео отцу, прежде чем ведущий — Тоши Микимото — начал подробное изложение новостей.
Коллин, встав за спиной Тео, сжала его плечи. Весь мир уже знает.
Она чувствовала, что у нее внутри все обрывается, рушится. Тео протянул руки назад, за спинку стула, и крепко сжал ее бедра. Малкольм слушал новости скептически, как истинный профессионал. Он анализировал услышанное, ведь, несмотря на свое старомодное упрямство, он был человек умный и понимающий. Дот поставила на стол полную тарелку ломтей зернового хлеба, слила жидкость с горошка и остановилась — тоже посмотреть на экран. Она отирала руки о фартук, водя ими вверх-вниз еще долго после того, как они стали совершенно сухими. В дверях остановилась Тиффани, еще не снявшая именную табличку харчевни Джои «Такос».
— Ой! — вскрикнул Тео, и все взглянули на него: он вынул из руки Коллин нож для снятия кожуры с овощей. Потом все снова повернулись к телевизору, а Коллин увидела у Тео на шее красную ссадину от ножа.
У въезда на аллею к дому мистера Стоны Брауна сам Чад Стёрджен интервьюировал полицейского детектива. Это было совсем не так, как смотреть съемки столицы штата или заседания окружного суда. Нет, это место было знакомо им лично: въезд в аллею, теперь огороженный желтой лентой, вид на дом сквозь деревья, полицейские машины и десятки людей — в форме, в темных костюмах, в плащах военного покроя. Коллин и Тео были там, это они вызвали такую суматоху, они в ответе за все это. Они похитили человека из его собственного дома, угрожая ему оружием, и все общество с ужасом отреагировало на это. Коллин ожидала, что вот сейчас Чад Стёрджен произнесет ее имя, и когда этого не случилось, она почувствовала такое облегчение, такую благодарность, словно все уже благополучно закончилось, мистер Браун дома и в полном порядке, а деньги — у них с Тео.
— Непрофессионально, — произнес детектив, и Тео ощетинился.
Коллин смотрела мимо Чада Стёрджена, сквозь деревья, когда Чад мрачно завершил передачу вопросом: «Так где же Стона Браун?» Камера панорамировала длинную въездную аллею, поросший лесом участок, а Коллин вглядывалась в экран телевизора, пытаясь увидеть переднее крыльцо дома.
Тео снова крепко сжал руками бедра жены, потом протянул руку через плечо и взял ее ладонь. Они были во всем этом вместе. Они снова стали настоящими партнерами. В прошлом у них обоих были проблемы, и она напомнила себе, что единственный путь выбраться из всех этих проблем, единственный способ спасти семью — это сделать именно то, что они сейчас делают. У них просто нет выбора.
Отвернувшись от репортажа о пожаре в Ньюарке и поцокав языком, Малкольм спросил:
— Ну и как ты ко всему этому относишься, Тео?
Коллин закончила делать салат.
— Тиффани, молоко будешь пить? — спросила Дот.
— Не сегодня. — Тиффани проскользнула на свое место, раздраженно заправляя прядь грязно-белокурых волос за ухо.
— Мне это не кажется непрофессиональным, — сказал Тео. — Не думаю, что у них есть хотя бы одна улика. — В голосе Тео звучала какая-то обида, даже гнев, но расслышать это могла только жена.
— Садись же, Коллин, — сказала Дот. — Все остывает.
С мистером Брауном все будет в порядке. Он теперь отдыхает. Никто, кроме Коллин и ее мужа, ничего не знает.
— Значит, они оставили машину с включенным двигателем у въезда в аллею, — сказал Малкольм. — Как ты это объяснишь? Если бы они забрали его машину с собой, у них было бы больше времени, чтобы скрыться. Это выглядит непрофессионально. Как думаешь?
— Раскладывай по тарелкам, папа, — умоляющим голосом попросила Дот.
Коллин никогда не станет называть своего мужа «папа».
Малкольм кивнул Тео, и тот взялся за большую ложку.
— Слушай, — обратился он к отцу, нацелившись в него ложкой. — У них что, есть хоть один подозреваемый? Есть хоть одна улика? Не похоже. Пусть факты говорят сами за себя.
Тео подал матери тарелку с голубцом, добавив к нему большую ложку горошка.
— Выглядит потрясающе, ма, — сказал он.
— Да этот парень просто сам себя похитил, скорее всего, — проскандировала Тиффани. — Чтобы самому получить эти деньги, потому что он ненавидит «Петрохим».
Тео передал ей тарелку с вегетарианским голубцом.
— Такой человек, как он, не нуждается в деньгах, дорогая, — заметила Коллин. Звук ее собственного голоса вернул ей уверенность.
— Да все в деньгах нуждаются, — парировала Тиффани. — Чем их у тебя больше, тем больше они тебе нужны.
— Тут ты как раз в точку попала, — сказал Малкольм, принимая от Тео тарелку. — Только если вы — группа профессионалов, зачем вам машину-то оставлять? Каждому понятно, что надо иметь максимум времени, чтобы скрыться.
— Я могу согласиться, что это так выглядит — на поверхности. Но если у них не было лишнего человека, чтобы ту машину вести…
— Вот видишь! А у организованной группы всегда хватает людей.
— Но они же сумели скрыться, верно? — Тео взял в рот кусок горячего голубца, обжег язык, но продолжал говорить: — Ну так это тебе не Ирландская республиканская армия. Но они знали, что делают. — Тео откусил сразу полкуска хлеба. — Мне представляется, они это дело как надо провернули. Оно было хорошо спланировано.
— А знаете, если нам с Тео повезет в этой сделке с яхт-клубом, — заявила вдруг Коллин, — мы планируем в будущем году поездку в Ирландию — для всех нас!
— Как это «если»? Что ты хочешь этим сказать? — спросил Тео. — И что значит это твое «повезет»?
— Это было бы очень приятно, — сказала Дот, но тут она взглянула на Малкольма, который так и не прикоснулся к еде, даже не взялся за вилку, и глаза ее покраснели и налились влагой.
— А я бы постерегла дом, — предложила Тиффани.
— Девочка моя, мы все вместе поехали бы. И твой брат тоже.
Тиффани сделала большие глаза и помахала китайскими палочками.
— Ну, я уверена, наш юный республиканец будет слишком занят, агитируя за Джорджа Буша, а я, — она сняла палочками один тоненький прозрачный листок капусты с голубца и, подняв его к свету, посмотрела сквозь него, — буду «ocupada».[31]
Стоило Коллин подумать, что Тиффани останется здесь одна, как ее чуть не затрясло от кошмарного воспоминания: Тиффани в больнице, в Вэйле, похудевшая так, что весит едва восемьдесят семь фунтов.[32]