Энсон кивнул и жестом показал, что хочет что-то на­писать.

—О, конечно! — воскликнула Элизабет. — Я совсем за­была! У меня же здесь есть бумага.

Она протянула Энсону фанерную подставку и ручку.

«Вы узнали что-нибудь о человеке, который скоро спа­сет мою жизнь?» — написал он.

—Не больше того, что уже знаем. Ему... было тридцать девять. Примерно неделю назад у него произошел разрыв мозгового сосуда. Кровоизлияние оказалось очень обшир­ным, и ему ничем нельзя было помочь. Врачи в централь­ной больнице Амритсара констатировали смерть мозга. До изъятия сердца, легких, роговицы глаз, печени, поджелу­дочной железы и костных тканей жизненные функции его органов обеспечивает аппарат. Благодаря этому человеку удастся спасти несколько жизней, в том числе вашу.

«У него есть семья?»

—У него есть жена. Это она дала разрешение и даже просила о пересадке его органов.

«Дети?»

—Не знаю, но постараюсь выяснить.

«Хорошо. Я хотел бы что-нибудь сделать для его се­мьи».

—Всему свое время, Джозеф. Если они примут нашу благодарность в материальной форме, то, уверена, будут удовлетворены компенсацией.

«Я хотел бы встретиться с вдовой моего спасителя».

—Если это возможно, я организую встречу. А сейчас, пожалуйста, отдыхайте.

«Подождите ».

-Да?

«Сару известили?»

—Еще нет.

«Свяжитесь с ней до того, как начнется операция. Пе­редайте ей, что я люблю ее».

—Я обязательно разыщу ее и все передам.

«Я боюсь умереть, не завершив работу».

—Чепуха, Джозеф! Вы уже однажды чуть не умерли. По правде говоря, если вы помните, у вас остановилось дыхание. Но вы будете жить! У нас превосходная совмес­тимость тканей, Джозеф, — по всем двенадцати пунктам. Таких шансов один на миллион. Да нет, учитывая вашу редкую структуру белков и группу крови — один на десять миллионов. Вы не умрете.

«Я не умру», — написал он.

—Отдыхайте, Джозеф. Пусть вам приснится жизнь, где воздух свежий, чистый и такой богатый кислородом, ка­кой бывает только в джунглях, и где вы можете вдыхать его, сколько вам угодно.

Элизабет убрала фанерку и осторожно поцеловала Эн­сона в лоб. Потом он увидел, как она вводит какое-то ле­карство в капельницу, и через считаные секунды его мягко накрыла теплая волна безмятежности.

Открыв глаза, Энсон увидел над головой огромное яр­кое блюдце операционной лампы. В воздухе чувствовался запах дезинфицирующих средста. В помещении было про­хладно, и он невольно вздрогнул.

—     Доктор Энсон, — раздался мягкий уверенный голос, говоривший по-английски с характерным индийским ак­центом, — я доктор Санджай Хандури. Ваше новое легкое здесь, и мы готовы поставить его на место. За очень корот­кое время объем вашего нового легкого увеличится так, что ваш организм сможет функционировать как с двумя легкими. Уверяю вас, доктор Энсон, что я хорошо проведу эту операцию, очень хорошо. Если бы такая же операция предстояла мне, то я бы очень жалел, что ее буду делать не я. — Доктор Хандури звонко рассмеялся. — Значит так, доктор Энсон, вы закрываете глаза и мысленно начинаете вместе со мной отсчитывать от десяти в обратную сторону. Когда вы проснетесь, то будете уже новым человеком. Го­товы? Десять... девять... восемь...

ГЛАВА 11

Бог в тех из вас, кто способен командовать, примешал при рождении золота... в помощ­ников их — серебра... железа же и меди — в земледельцев и разных ремесленников.

Платон, «Государство», кн. III

—     Куда мы едем?

—     Вы сказали «Интер-Континенталь». По этой дороге быстрее.

—     Я не хочу быстрее, я хочу обратно на шоссе.

—     Вы очень красивая женщина.

— Возвращайтесь сейчас же на шоссе!

— Очень красивая.

Машина едет быстрее. Вокруг сплошные трущобы.

Уличные фонари разбиты. Окна многих домов заколо­чены. На улицах почти никого.

С каждой секундой мне становится страшнее. Я пыта­юсь рассмотреть табличку с именем шофера, но слишком темно. Происходит что-то ужасное. Что-то страшное. Есть ли у меня хоть какое-то оружие? Что я могу сделать?

— Черт возьми! Вернитесь на шоссе!

— Посетителям дома любви вы понравитесь. Вы там будете счастливы... Очень счастливы... Очень счастливы...

Мне никогда не было так страшно. Я слышала, что женщин похищали, приучали к наркотикам и отправляли в бордели. Я знаю, что женщины бесследно исчезали, и никто о них больше не слышал. Все вокруг расплывается, потом снова становится четким, пейзаж меняется каждую секунду. Нужно выскочить. Неважно, как быстро мы едем, мне надо выбраться из этой машины и бежать. Я могу выскочить и не сломать ноги. Я могу бежать быстрее этих ублюдков... быстрее всех. Я не стану проституткой, сидящей на игле. Никогда. Лучше я убью себя. Мой паспорт. Мне нужны паспорт и бумажник. Я достаю их из сумки и кладу в карман куртки.

Возьмите деньги! Я дам вам денег, только выпустите меня отсюда. Три тысячи рейсов. У меня есть три тысячи рейсов. Отпустите меня!

Я берусь за ручку, готовлюсь выскочить на скорости со­рок миль в час из машины и шлепнуться на асфальт. Я не успеваю, машина со скрежетом останавливается, меня отбрасывает на спинку переднего сиденья. Что случилось? Опять все вокруг плывет, движение невозможно разгля­деть. Дверь внезапно распахивается. Крупный мужчина хватает меня за руку. Я пытаюсь сопротивляться, но он очень силен. Лицо его закрыто черным чулком. Я хочу сорвать маску, но второй хватает меня за другую руку. Его лицо тоже скрыто. От него ужасно пахнет рыбой и чесно­ком. В его руке появляется шприц. Первый верзила еще сильнее стискивает мою руку. Нет! Пожалуйста, не надо! Нет!

Игла впивается в основание шеи. Я кричу, но крика не слышно. Это, наверное, героин. Такое не может происхо­дить со мной. Машина срывается с места, из под колес летят камни и грязь. Я чувствую слабость. Пытаюсь соб­раться с мыслями и понять, что происходит, но от этого усилия мне становится еще хуже. Наркотик не может по­действовать так быстро. Не поддавайся! Борись! Бей ногами, царапайся, пытайся укусить, но только не сдавайся! Не сдавайся!

Они держат меня за руки и волокут лицом вниз по гряз­ному переулку. Я чувствую запах отходов. Я изо всех сил брыкаюсь и выкручиваюсь, и вдруг правая рука оказыва­ется свободной. Тот, кто поменьше, слева от меня, его пах всего в нескольких дюймах. Что было сил бью его, он кри­чит и падает. Я на ногах, хватаю ртом воздух, меня душит страх и злость. Чертовы звери!

Бежать! Бежать, пока наркотик не подействовал. Вер­зила движется на меня. Я бью его кулаком в лицо, он пада­ет. Бежать! Бежать! Путь один — по переулку.

Вокруг дома — одно-двух-трехэтажные. Деталей не ра­зобрать, но впереди я ясно вижу мигающий свет. Все опять плывет... Все происходит как будто не со мной...

—     У меня пистолет. Стой или я буду стрелять!

Страх придает мне силы. Я лучше умру, но не сдамся. Не думать про пистолет, бежать! Бежать!

Тело повинуется мне. Я бегу... Бегу изо всех сил.

О боже! Переулок загорожен! Гора каких-то коробок, ящиков, бочек, мусора... и забор! Я могу перелезть через него! Я заберусь наверх по мусору и перемахну через за­бор. Я должна!

Сзади слышен выстрел. Боли нет, значит я не ранена. Я сумею! Ногу через забор... Ну вот, почти... Еще выстрел. Боль обжигает правую сторону спины. Господи! Меня ра­нили. Нет! Не может быть...

—     Доктор Санторо, кажется она приходит в себя!

«Еще один выстрел. Снова боль. Нет! Я не хочу уми­рать!»

—     Она очнулась!

Слова женщины, произнесенные по-португальски, про­никли в сознание Натали, вытеснив страшные видения пе­реулка.

«Это, кажется, происходит на самом деле... Я, видимо, жива».

—     Мисс, очнитесь! Вы слышите? Просто кивните, если слышите меня. Хорошо? Не надо открывать глаза, они за­крыты повязкой!