Руки еще крепче вцепились в метлу.

— Кто вы?

— Его друзья.

— Вы из «Дома шелка»? Росса здесь нет. И никогда не было — вам его не найти.

— Мы хотим ему помочь.

— Как же, «помочь»! Так вот, нет его здесь! Вот и уходите. Видеть вас не могу. Идите откуда пришли.

Холмс глянул на меня, и я, желая оказаться полезным, сделал шаг в сторону девушки. Я хотел ее успокоить, но совершил большую ошибку. Я так и не знаю, что именно произошло. Только увидел, что метла грохнулась оземь, и услышал окрик Холмса. Девушка рубанула воздух прямо передо мной — и что-то жаром полыхнуло в груди. Я отшатнулся, прижал руку к своему пальто. Посмотрел вниз — между пальцами сочилась кровь. Я был настолько потрясен, что не сразу понял — меня чем-то пырнули, то ли ножом, то ли осколком стекла. Девушка на миг застыла передо мной — отнюдь не ребенок, она рычала зверьком, глаза сверкали, губы искривились в жуткой гримасе. Холмс кинулся ко мне.

— Ватсон, дорогой мой!

Потом я услышал какое-то движение у себя за спиной.

— Что тут такое?

Это был хозяин. Девушка испустила гортанный вопль, потом развернулась и опрометью кинулась прочь, через узкую арку на улицу.

Мне было больно, но я сразу понял — рана несерьезная. На мне было плотное пальто, а под ним жакет, и беда, какую могло причинить лезвие, была предотвращена, а позже вечером я перевязал и продезинфицировал относительно небольшую рану. Помню, что через десять лет после этого случая я, находясь в обществе Холмса, снова был ранен и, как ни странно это прозвучит, был даже благодарен обоим напавшим на меня: мне стало ясно, что мое физическое состояние великому сыщику отнюдь не безразлично и прохладца, с которой он иногда ко мне относился, была показной.

— Ватсон?

— Пустяки, Холмс. Царапина.

— Что случилось? — резко спросил хозяин. Он смотрел на мои окровавленные руки. — Что вы с ней сделали?

— Лучше спросите, что она сделала со мной, — пробурчал я, хотя, даже пребывая в шоке от происшедшего, не был зол на эту несчастную недокормленную девочку, которая бросилась на меня из страха и неведения, на самом деле не желая причинить мне боль.

— Девочка испугалась, — объяснил Холмс. — Ватсон, вы уверены, что не пострадали? Идемте в дом. Вам нужно сесть.

— Нет, Холмс. Уверяю вас, все не так страшно.

— Ну слава богу. Надо сейчас же вызвать двуколку. Хозяин, мы ищем брата этой девочки. Ему тринадцать лет, такие же светлые волосы, чуть ниже ее ростом, чуть лучше накормлен.

— Росс, что ли?

— Вы его знаете?

— Я же сказал. Он с ней работает. Про него бы и спросили.

— Он сейчас здесь?

— Нет. Пришел несколько дней назад, искал крышу над головой. Я сказал, пусть живет с сестрой, за это будет работать на кухне. У Салли каморка под лестницей, он там и устроился. Только от него хлопот было больше, чем пользы, никогда не дозовешься. Не знаю, что там у него на уме, но он задумал какой-то план, это точно. Унесся как раз перед вашим приездом.

— Куда, не представляете?

— Нет. Может, девчонка знает? Так теперь и она сбежала.

— Я сейчас должен помочь моему другу. Но если кто-то из них вернется, настоятельно прошу вас сообщить об этом мне на Бейкер-стрит, 221-б. Идемте, Ватсон. Обопритесь на меня. Кажется, я слышу кеб…

В итоге полный приключений день завершился возле камина, я восстанавливал силы с помощью бренди с содовой водой, а Холмс неистово курил. Я был погружен в размышления об обстоятельствах, которые таким странным образом повернули ход нашего расследования, — мне казалось, что мы уж слишком далеко отклонились от первоначальной цели: поиска человека в кепке или даже определения личности его убийцы. Допустим, Росс видел убийцу в частной гостинице госпожи Олдмор — но как мальчик мог его узнать? Каким-то образом случайная встреча навела мальчика на мысль о том, что тут можно заработать, и после этого он исчез. Видимо, своими намерениями он поделился с сестрой, потому что она за него явно боялась. Пожалуй, наш приход не был для нее неожиданностью. Иначе с какой бы стати при ней было оружие? И потом эти ее слова: «Вы из „Дома шелка“»? Когда мы вернулись, Холмс изучил свои каталоги и разные энциклопедии, стоявшие на полках, но проникнуть в смысл ее слов ему не удалось. Друг с другом мы этот вопрос не обсуждали. Я был истощен и видел, что мой друг пребывает в состоянии глубокой задумчивости. Судя по всему, придется подождать до завтра. Посмотрим, что принесет новый день.

Новый день принес констебля полиции — он постучал в нашу дверь после завтрака.

— Инспектор Лестрейд передает вам свое почтение, сэр. Он у Саутваркского моста и будет весьма благодарен, если вы составите ему компанию.

— А какова причина?

— Убийство, сэр. И довольно мерзкое.

Мы надели верхнюю одежду и тут же отправились в кебе до Саутваркского моста, он покоился на трех чугунных арках и тянулся через реку со стороны Чипсайда. На южном берегу нас ждал Лестрейд, он стоял с группой полицейских, которые столпились вокруг чего-то, издалека напоминавшего кучу тряпья. Ярко светило солнце, но оно снова сопровождалось колючим холодом, а воды Темзы, монотонно разбивавшие свои бурые волны о берег, выглядели как никогда беспощадными. Прямо с дороги мы спустились по винтовой лестнице из серого металла и прошли по берегу, покрытому тиной и галькой. Был отлив — река словно отпрянула, обескураженная тем, что здесь произошло. Неподалеку в реку выступал причал, несколько пассажиров, притопывая и прихлопывая, выдыхая облачка морозного воздуха, ждали парохода. Они никак не вписывались в картину, что развернулась перед нами. Они олицетворяли жизнь. А перед нами предстала смерть.

— Вы его искали? — спросил Лестрейд. — Мальчика из гостиницы?

Холмс просто кивнул. Возможно, боялся, что его подведет голос.

Мальчик был избит до смерти — с особой жестокостью. Ребра, руки, ноги, каждый палец в отдельности — все сломано. Я смотрел на эти жуткие травмы и понимал: их наносили методично, по одной, и смерть Росса была долгой и мучительной. В довершение всего этого ужаса ему перерезали горло — с такой яростью, что голова почти отделилась от шеи. Я за свою жизнь насмотрелся на трупы, и вместе с Холмсом, и во времена моей военно-хирургической практики, но никогда не видел такой леденящей душу картины… Просто не укладывалось в голове, что кто-то может так обойтись с тринадцатилетним подростком.

— Грязная история, — сказал Лестрейд. — Что можете рассказать о нем, Холмс? Он работал на вас?

— Его звали Росс Диксон, — ответил Холмс. — Мне о нем известно очень мало, инспектор. Можете спросить о нем в Хэмуорте, в мужской школе «Чорли Гранж», хотя, боюсь, они мало что смогут добавить. Он был сиротой, у него есть сестра, которая до недавнего времени работала в «Мешке с гвоздями», это паб в Ламбете. Может быть, вы ее там еще найдете. А тело вы осмотрели?

— Да. В карманах пусто. Но есть нечто странное, что вам стоит увидеть, хотя что это значит, известно одному Богу. Одно могу сказать — внутри у меня все перевернулось.

Лестрейд кивнул — один из полицейских опустился на колено и взял маленькую сломанную руку убитого. Отодвинул рукав — и мы увидели белую ленту, завязанную вокруг мальчишеского запястья.

— Ткань новая, — сказал Лестрейд. — Видно, что шелк хорошего качества. Смотрите — на ленте нет следов крови или грязи Темзы. Из этого следует, что ее надели мальчику на руку уже после убийства как некий знак.

— «Дом шелка»! — воскликнул я.

— Что это?

— Вы об этом слышали, Лестрейд? — спросил Холмс. — Вам это о чем-то говорит?

— Нет. «Дом шелка»? Это фабрика? Никогда не слышал.

— А я слышал. — Холмс вперился в пространство, в глазах читались ужас и самобичевание. — Белая лента, Ватсон. Она мне уже попадалась. — Он повернулся к Лестрейду. — Спасибо, что вызвали меня и обо всем сообщили.

— Я надеялся, что вы прольете свет на эту историю. Ведь вполне возможно, что тут есть и ваша вина.