— Спасибо за науку, — сказал он вслух. — Вы идите, господин профи, а я тут еще немного осмотрюсь, по-любительски. Книжек брать не буду, не волнуйтесь. Я, честно говоря, и читаю-то через пень-колоду. Так что можете обрадовать вашу библиотечную мышь-пенсионерку. Теперь ей будет что грызть аж до ста двадцати…

Они распрощались кивком, даже не пытаясь скрыть взаимную неприязнь. Разные люди, существующие в параллельных, непересекающихся мирах. Странно, что они могли дружить с одним и тем же человеком. Сева сел к столу, выдвинул и задвинул единственный ящик. Слова бородатого сноба задели его больше, чем он хотел себе в этом признаться. Подумаешь, цаца!.. профессионал он, видите ли… По какой-такой профессии, позвольте спросить? Доктора болтологии, академики по претенциозному пересыпанию из пустого в порожнее. Тьфу! Бла-бла-бла… уши вянут.

Вот он, Сева, действительно профессионал. Высококлассный специалист по системам телефонного биллинга. Программист милостью Божьей, один из лучших в стране. Инженер и архитектор, незаменимый работник крупнейшей фирмы, ведущий… Он запнулся. Тпру, коняга, не гони. По состоянию дел на сегодняшний вечер, он, скорее всего, уже не числился в списках работников той самой «крупнейшей фирмы», будь она проклята… Хотя, если завтра поваляться в ногах… без четверти восемь в приемной, Ави будет ждать… Вот только зачем?

Он задумчиво постучал по столу костяшками пальцев. Что ему дал этот его высокий профессионализм? Нет, серьезно? Что? Чем он занимал свою, в общем-то, неплохую голову на протяжении последних десяти лет? Тем, как бы получше втиснуть поле для лишнего разряда в тридесятую графу тридевятого бланка? Этим? И что в итоге получилось? В сутках двадцать четыре часа, парень. Если шестнадцать из них ты занимаешься идиотскими бланками, а в остальное время запихиваешь в себя еду или пытаешься спать, то можно ли назвать это жизнью? Библиотечная мышь?.. А компьютерная мышь лучше?

Как ни крути, а гордиться нечем. Ты можешь считать Клима чокнутым, но у него, по крайней мере, был шанс что-то найти, а значит, и его, на первый взгляд, безумные поиски имели смысл. Но какой смысл есть в твоем времяпрепровождении? Сева вздохнул и посмотрел на часы. Пора ехать, если он еще хочет найти какую-нибудь недорогую гостиницу. До завтра нужно привести себя в порядок. Без четверти восемь в приемной. Это то, что он умеет делать в жизни, и теперь уже поздно что-либо менять.

Прощай, Клим, прощай, дружище. Он снова обвел взглядом комнату. Книги, инструменты, немного посуды, немного одежды. Взять что-нибудь с собой, на память? Но что? Не брать же чашку или лопату… Сева выдвинул ящик стола, пошарил там среди карандашей, ручек, линеек и вытащил тонкий блокнот-спиральку. Картинка на обложке изображала отвесный красноватый склон и водопад. Эйн-Геди? Внутри блокнота находилась сложенная вдвое пачка листков, отксерокопированных с обеих сторон — что-то непонятное, беспорядочное скопище странных значков, вроде птичьих следов на мокром песке. Наверное, копия одного из свитков. Зачем? Навряд ли Клим успел настолько хорошо выучить язык… да и какой это язык?.. на иврит совсем не похоже. Арамейский?

Несколько страничек в блокноте были исписаны по-русски — видимо, Климовой рукой… Да-да, Сева помнил эту его манеру загибать строчки книзу… И почерк такой же, как на листках расписания выхода на работу, которые Клим вечность тому назад раздавал членам своей бригады. Только вместо «Сережа» или «Струков» здесь написаны другие, чужие русскому слуху слова: «Хирбет-Кумран», «Айн-Фашхи»… Эх, Клим, Клим, куда тебя занесло? Так… что тут дальше? Какие-то схемы, планы. Вот снова слова: «реперный знак…» «четыреста семьдесят метров к западу от пещеры номер…» Что-то топографическое, не иначе. Впрочем, какая разница? Достаточно того простого факта, что эти слова написаны Климом. Если уж что-то брать отсюда на память, то именно это. Сева вернул листки в блокнот, сунул все вместе во внутренний карман куртки и погасил свет. Уезжайте и не возвращайтесь.

Когда он миновал ворота поселения, было уже хорошо за десять, и луна стояла высоко. Слева от шоссе, под обрывом серебрились округлые холмы Иудейской пустыни, справа темнела скальная стенка. Дорога играла с севиным маленьким «фордом», петляла, неожиданно ныряла в овраг, карабкалась по крутому склону, пугала придорожными каменными глыбами. Машин не встречалось вовсе; Сева был один в тускло мерцающем мире, посреди странного подлунного, лунного ландшафта. Чтобы не рисковать, он снизил скорость почти до сорока. Уезжайте и не возвращайтесь… Сева фыркнул: да какой дурак станет сюда возвращаться? С какой стати? Нормальные люди предпочитают жить на Земле, а не на Луне.

На душе было смутно и муторно — неудивительно после такого дня, который к тому же упорно отказывался кончаться. Он тянулся за Севой обрывками произнесенных фраз, картинами своих событий, лицами людей, близкими и дальними воспоминаниями. Все это вихрем крутилось в голове, выскакивая перед глазами то так, то эдак, не отпуская, не позволяя сосредоточиться, отдохнуть. Ничего, ничего… теперь главное — прижаться щекой к подушке, заснуть… утро вечера мудренее… и тут, словно в насмешку, упрямый день ответил ему телефонным звонком. Сева вздрогнул от неожиданности. Черт! Надо было отключить гада, как всегда… но тут он вспомнил, что это может оказаться Ленка или Ави, а значит, лучше бы все-таки ответить.

Выбрав подходящее место, Сева свернул на узкую обочину и достал мобильник. Подлый аппарат немедленно смолк, будто специально только того и дожидался, но Сева слишком хорошо изучил его мерзкую телефонную натуру, чтобы поверить. Можно было не сомневаться, что звонок возобновится сразу же после того, как машина снова вырулит на дорогу. Нужно подождать. Просто спокойно посидеть и подождать. Если очень надо, перезвонят. На всякий случай Сева включил аварийные огни и, как оказалось, не зря: по склону забегал, замелькал свет приближающихся фар — со стороны поселения быстро подъезжала легковая машина. Прошло еще с полминуты, и возле Севы затормозил такой же, как у него, белый «форд-фокус». Водитель, перегнувшись через сиденье, открыл дверь — это был бородатый Леонид собственной персоной.

— Что-нибудь случилось? — спросил он и тут узнал Севу. — Ах, это вы… давно не видались…

Казалось, его разочаровывала перспектива помогать неприятному гостю. Видимо, он и останавливался-то, решив, что в помощи нуждается кто-то из соседей.

— Все в порядке, — успокоил его Сева. — Жду звонка. А вы куда это на ночь глядя? Неужели в библиотеку?

— Срочный вызов. Я, видите ли, врач, — сухо отвечал Леонид. — Будьте здоровы. Любите книгу — источник знаний.

Он захлопнул дверцу и рванул вперед, сразу набрав по меньшей мере вдвое большую скорость, чем та, на которой плелся сюда осторожный Сева. Зазвонил телефон. Нет, это не Ленка… и не Ави… номер на экранчике высветился другой, незнакомый. Ответить? Нет? Сева поколебался и нажал кнопку приема.

— Алло, господин Баранов?

Голос был женский, отдаленно знакомый… звонкие нотки на низком хрипловатом фоне, как серебряная ложка в бархатном футляре. Кто бы это мог быть?

— Извините, я вас не узнаю.

— Я бы удивилась, если б узнали. Мы ни разу не разговаривали по телефону, да и увиделись впервые только сегодня, на похоронах. Меня зовут Ханна. Вы еще предлагали меня подвезти.

— Ах да, Ханна… — вспомнил Сева. — «Уезжайте и не возвращайтесь…» Чем обязан? Погодите, не отвечайте, я угадаю сам… О! — Вы наверняка передумали и теперь хотите, чтобы я вас подвез?

— Перестаньте паясничать, — сказала она серьезно. — Дело нешуточное. Я ведь неспроста просила вас не возвращаться. Вы были в Михмасе? Зачем?

— Ну, был, дальше что? — с вызовом спросил Сева. — Почему бы и нет? Где написано, что я должен спрашивать у вас разрешения? И откуда вы вообще узнали номер моего телефона?

— От Амита. Позвонила ему и узнала.

— Зачем?

— Зачем, зачем… не в этом дело! — нетерпеливо воскликнула Ханна. — Хотела посмотреть кое-что в домике вашего Клима, вот зачем. И выяснилось, что вы уже там побывали. Что вы там делали?