За все время моего пребывания в Крипте я узнал, что в подвале рядом с прачечной есть служебный вход. К тому времени, как я добрался до первого этажа, копы уже заполнили помещение, все в защитных снаряжениях и масках, делающих их похожими на жуков.
Вопль стоял жуткий. Не было даже малейшей возможности услышать то, что кричали полицейские. Я увидел, как в пяти футах от меня женщина, одетая в больничный халат и хлопчатобумажные тапочки, с помощью ручки нанесла удар в шею одному из копов. Молодец, - подумал я.
Как я уже сказал: я не очень горжусь этим.
Я услышал отрывистый хлопок, шипение, и как что-то рикошетом отскочило от пола в коридоре. Почувствовал сильное жжение в глазах и горле и понял: полицейские пустили слезоточивый газ, и если я не выберусь сейчас, то уже никогда не смогу выбраться. Я добрался до бельепровода, дыша через грязную ткань своего рукава. Я отталкивал людей со своего пути, если они мешали мне. Не обращая на них внимания.
Вы должны меня понять. Я думал не столько о себе, сколько о ней.
Это был большой риск, но у меня не было выбора. Я забрался в спускной желоб для грязного белья, узкий, как гроб, и спустился по нему. Четыре долгих секунды в кромешной тьме и, наконец, – свободное падение. Я слышал, как эхо моего собственного дыхания раздавалось в металлическом желобе.
Наконец, я очутился внизу, приземлившись прямо на гору из простыней и наволочек, от которых несло потом и кровью и чем-то еще, даже страшно подумать, чем. Но я был в безопасности, и ничего себе не сломал. В помещении было темно и пусто, старые стиральные машины стояли без движения. Как и во всех прачечных, воздух там был сырой и влажный, словно гигантский язык.
Где-то наверху все еще слышались крики и звуки выстрелов, они усиливались и искажались, проходя сквозь металлический спуск бельепровода. Это было похоже на конец света.
Но это был не конец.
Выбежать из прачечной, завернуть за угол – и все. Служебный вход должен был находиться под сигнализацией, но я знал, что сотрудники отрубили ее, чтобы иметь возможность выбегать на перекур.
Итак: оставалось ринуться на свободу, прямо в бурный темный поток реки Презампскот. Прямо на волю.
Для меня, это было только начало.
Как я любил ее?
Я расскажу сейчас.
Веснушки на ее носу, как тени маленьких пятнышек; то, как она закусывала нижнюю губу в моменты раздумий, то, как раскачивался при ходьбе ее хвостик, и то, как она выглядела, когда бежала – словно была рождена для этого. То, как идеально она умещалась на моей груди; ее запах, прикосновения ее губ и кожи, всегда теплых и мягких. И ее улыбка. Она улыбалась, будто знала какую-то тайну.
То, как она придумывала новые слова, когда мы играли в Скрабл. Хайдум (запрещенная музыка). Грофп (еда из ресторанчика). Квоу (звук, который издает маленький утенок). То, как однажды она через отрыжку проговорила весь алфавит, и я так сильно смеялся, что у меня чуть газировка из носа не полилась.
И то, как она смотрела на меня каждый раз: словно я мог уберечь ее от всего зла этого мира.
Это был мой секрет: на самом деле это она сберегла меня.
Я не сразу нашел старый хоумстид. На его поиски ушел практически весь день. Я пересек реку и оказался в незнакомой мне части Дебрей, без единого знака, чтобы указать мне путь. Я знал, что мне нужно двигаться на юго-восток, и поэтому двигался вдоль периметра города, ни на миг не упуская его из виду. Стоял жуткий мороз, но солнце светило ярко, и лед, покрывавший ветки деревьев, отступал. У меня не было куртки, но я не чувствовал холода.
Я был свободен.
Где-то в округе должны были находиться борцы за свободу, беглые заключенные из Крипты. Но лес застыл без движения, безмолвный и пустой. Иногда я замечал тени, мелькающие среди деревьев, но когда я оборачивался, то видел, что это всего лишь олень, убегающий в испуге, или енот, двигающийся, съежившись, в сторону подлесья. Позже я узнал, что Инцидент в Портленде осуществила маленькая, хорошо натренированная группа – всего из шести человек. Четверо из них были пойманы, подверглись пыткам и были казнены как террористы.
Наконец, я набрел на старый хоумстид, когда уже совсем стемнело, и я двигался по освещаемому луной лесу, надламывая ветки, чтобы отметить свой путь; чтобы удостовериться, что я не хожу кругами. Я почувствовал запах дыма и двинулся в его сторону. Выйдя из леса, я очутился в длинном узком переулке, где Грэндпа, Джонс, Кейтлин и Карр когда-то соорудили магазинчик из заплатанных палаток и передвижных тентов там, где стояли старые трейлеры. Казалось, минула целая вечность с тех пор, как мы с Линой лежали в одном из них на постели; я ощущал ее дыхание, щекотавшее мне подбородок, и обнимал ее, пока она спала, чувствуя, как ее сердце бьется в такт с моим.
Минула целая вечность. Все изменилось.
Хоумстид был разрушен.
Здесь случился пожар, это было заметно сразу. Растущие вокруг деревья торчали голыми, короткими, толстыми обрубками, как пальцы, указывающие в небо, словно обвиняя его в чем-то. Все выглядело как после взрыва бомбы: куски искореженного металла и пластмассы, битое стекло, усеявшие травяной покров. Лишь несколько трейлеров остались целыми и невредимыми. Их стенки почернели от дыма. Одна стена была разрушена до основания, и можно было заметить обуглившуюся мебель и другую утварь – остались лишь бугорчатые кучи чего-то, что прежде могло быть кроватью или столом.
Мой прежний дом, где я лежал рядом с Линой, слушая ее размеренное дыхание, желая, чтобы эта ночь не кончалась, чтобы мы могли остаться здесь, вдвоем, навсегда – был полностью разгромлен. Бац. И все, что осталось от него – это листы металла и бетонные обломки каменного фундамента.
Возможно, мне следовало понять это тогда. Возможно, мне следовало принять это за знак.
Но я не принял.
- Не двигайся!
Я почувствовал, как ружье уперлось мне в спину. Я восстановил силы, но мои рефлексы были по-прежнему ослаблены. Я даже не услышал, как этот парень подошел ко мне.
- Я друг, – сказал я.
- Докажи!
Медленно развернувшись, я поднял руки. Я увидел парня, стоящего передо мной: дико худого и ужасно высокого, похожего на огромного кузнечика, с прищуренным взглядом, будто бы он плохо видел, но просто не смог отыскать себе пару очков в Дебрях. Он стоял, облизывая свои обветрившиеся губы. Его взгляд метнулся к фальшивому процедурному шраму на моей шее.
- Вот, смотри, - я закатал рукав, показав ему запястье, где был вытатуирован мой номер заключенного Крипты.
Тогда он расслабился и опустил ружье.
- Извини, - сказал он. – Остальные должны были бы уже вернуться. Я беспокоился, что…
Внезапно его глаза загорелись, словно до него только сейчас дошел смысл собственных слов.
- Сработало, - произнес он, – Сработало. Бомбы…?
- Взорвались.
- Многим удалось выбраться?
Я покачал головой.
Он снова облизнул губы.
- Меня зовут Роджерс, - он представился. – Давай, присядь. Нужно развести огонь.
Роджерс рассказал мне о том, что произошло, пока я был в заточении: о массовой зачистке хоумстидов, простирающихся от Портленда вплоть до Бостона и Нью-Хэмпшира. Для тех жителей Зомбилэнда, кто начал верить в существование Изгоев, и в то, что их становится все больше, власти устроили настоящее военное шоу – с самолетами, бомбами, оборонительными сооружениями.
- Что случилось с теми, кто жил в хоумстидах? - спросил его я.
Я думал о Лине. Конечно. Я постоянно думал о ней. - Они спаслись?
- Не все. – Роджерс не мог усидеть на месте. Он все время ходил, топтался на месте, вставал и снова садился. - Но большинству удалось выбраться. По крайней мере, это то, что я слышал. Они двинулись на юг, чтобы выполнить какую-то работенку для Р.
Мы говорили часами напролет. В конце концов, к нам начали присоединяться другие: бывшие пленники, которым удалось сбежать в Дебри, и двое борцов за свободу, разработавших план по освобождению Крипты. По мере того, как темнота сгущалась, они появлялись среди деревьев, медленно приближаясь к бивачному костру нашего лагеря; внезапно выходили из темноты, бледные, словно пришедшие из другого мира. Что ж, в каком-то смысле так и было.