Западный берег Вилии был лесистый, удобный для маскировки и для засад. Командир бригады сам выбрал место для танков; поставил их примерно в ста-двухстах метрах друг от друга, велел занять оборону.

Немцы не сразу узнали о переправе танков Асланова на западный берег, и вообще они не ожидали, что советские танки так скоро подойдут и форсируют Вилию вброд.

Ази Асланов, очень довольный тем, что без боя, без потерь удалось захватить кусок западного берега реки, приказал роте Тетерина удерживать этот клочок земли до подхода главных сил, а сам вернулся на восточный берег, чтобы переправить через Вилию всю бригаду, пока немцы ничего не проведали.

На западном берегу Вилии остались экипажи трех машин, пятнадцать солдат и офицеров. Жерла танковых пушек смотрели на Сморгонь. А за тыл танкисты были спокойны, оттуда вот-вот подойдет бригада.

Весь день прошел спокойно. Ночью явственно слышался шум моторов видимо, танки врага тоже подтягивались к Сморгони. Тетерин усилил охрану и выслал разведку. Вернувшись, разведчики подтвердили догадку: немцы выдвигают к Сморгони войска.

Но и утро следующего дня прошло спокойно. Однако вскоре немцы начали выдвигать свои силы к реке, и тут-то они вышли на танки Тетерина и заметили их. Пехота осторожно стала обтекать советские машины, а так как танкисты еще не открывали огня, у немцев появился соблазн врасплох захватить их. Танкисты подпустили противника на расстояние в несколько десятков метров, и в упор ударили из пулеметов.

Вражеские автоматчики отхлынули. А через полчаса стоявший в дозоре стрелок-радист Мустафа Велиханов доложил, что со стороны Сморгони, из лесу, под прикрытием самоходных орудий «фердинанд», идут автоматчики. Слева, полем, шли к реке немецкие танки. Что мог предпринять Тетерин тремя танками против таких сил? Он приказал экипажам действовать скрытно, подпускать врага как можно ближе, бить наверняка, маневрировать, следить друг за другом, поддерживать друг друга, и если будет невмоготу, отходить к месту переправы. Радировать о создавшемся положении он не рискнул: немцы засекут не только его, но и месторасположение бригады, – и поэтому приказал ефрейтору Мустафе Велиханову доставить командиру бригады срочное донесение…

Осколок подсек Мустафу в самом начале пути. Мустафе было тяжело, но он помнил, что товарищам трудно, они могут погибнуть, если не подойдет помощь… Кое-как доковылял он до берега, не раздеваясь, вошел в воду. Холодная вода схватила ногу как обручем, от боли перехватило дыхание, и на минуту Мустафа остановился. В глазах мутилось. Рука с автоматом бессильно упала в воду, и он чуть было не упустил оружие. Наконец, собравшись с последними силами, по горло в воде, он стал пробиваться к берегу.

Выйдя на берег, упал. Земля вздрагивала и гудела от близких ударов пушек: это Тетерки вел неравный бой с врагом, и каждый удар своей и вражеской пушки Мустафа ощущал всем телом, прижатым к земле лицом. "Гибнут ребята, – возникала в гудящей голове тревожная мысль. И с этой мыслью Мустафа заставлял себя вставать. Так, падая и поднимаясь, он постепенно удалялся от берега. Он обессилел, от потери крови дрожал, стуча зубами. Мокрая одежда была как железная.

Но каждый раз, когда гремели орудия, ноги Мустафы словно наливались новой силой и тянули его вперед; он говорил себе: «Иди! Ты должен дойти!» Однако скоро силы совсем иссякли, он упал посреди дороги, не смог больше подняться и потерял сознание.

… Генерал Асланов был в своей боевой машине впереди большой колонны танков к переправе через Вилию. Хорошо, что он вовремя заметил: кто-то, лежит посреди дороги, и остановился. Адъютант комбрига Смирнов узнал в лежащем Мустафу Велиханова.

Вышел из машины и командир бригады. Под ногой солдата растеклась лужица крови. Солдат лежал как убитый, но, приглядевшись, генерал заметил, что он дышит.

– Живой!

Мустафа услышал и узнал голос генерала. Раз живой, надо встать. Но смог только приоткрыть глаза. Не смог ничего сказать. Смирнов снял с Мустафы шлем и вытащил из-под подкладки измятую записку. Мустафа показал глазами: отдай генералу. И, поскольку Смирнов снова правильно его понял, удовлетворенно закрыл глаза.

– В медсанчасть его. На моем «виллисе»! – сказал Асланов и развернул записку.

«До десятка танков и самоходок идут на, нас. Буду держаться, но жду подкреплений. Гвардии лейтенант Тетерин».

Свернув записку, генерал положил ее в карман. По звукам выстрелов он знал, где идет бой. Танки Тетерина отвечали немцам активно. Держатся. Молодцы!

Он занял место в командирском танке и передал приказ: «Реку форсируем вброд. Обходим немцев с двух сторон. Быть готовыми к открытию огня с ходу. Полный вперед!»

Через десять-пятнадцать минут танки Асланова на полной скорости врезались в воду; в водоворотах песка, камня, воды неслись они на западный берег; один батальон устремился влево, другой вправо; танки окружали противника, который втянулся в бой с Тетериным…

Покончив с противником у реки, бригада устремилась на Сморгонь, а после Сморгони открылась дорога на столицу Литвы – Вильнюс, и все соединение Черепанова повернуло туда.

Глава одиннадцатая

1

Немцы лихорадочно укрепляли подступы к Вильнюсу и сам город. Через Вильнюс шло снабжение войск на северо-западном и центральном участках Восточного фронта. Вильнюс с его густой сетью коммуникаций связывал группы армии «Центр» и «Север»; Вильнюс прикрывал Прибалтику и позволял угрожать советским войскам, наступавшим в рижском направлении. Наконец, в политическом плане потеря Вильнюса, одной из столиц союзных республик, приобретала особый резонанс. Гитлер приказал любой ценой отстоять Вильнюс. Для руководства обороной города по его указанию прилетел генерал-лейтенант Штахель, который развил бурную деятельность. За короткий срок на подступах к Вильнюсу выросли мощные заграждения, в том числе противотанковые. В самом городе множество домов старинной постройки были приспособлены к обороне, в подвалах установлены пулеметы, на чердаках засели снайперы. К городу стягивались надежные части.

Войска Третьего Белорусского фронта наступали на Вильнюс с двух направлений – с востока и юго-востока. Бригада Ази Асланова и полк самоходной артиллерии вырвались вперед; танкистам и самоходчикам удалось захватить аэродром, на котором стояло тридцать два самолета. Овладев железнодорожной станцией, они первыми из частей фронта ворвались в Вильнюс и завязали бои на улицах города. Фашисты до последней возможности вели борьбу за каждую улицу, за каждый переулок, за каждый дом. Особенно досаждали наступающим артиллеристы, снайперы и истребители танков.

Но, несмотря на яростное сопротивление, наши части все настойчивее пробивались к центру города, шаг за шагом сокрушая узлы вражеской обороны.

Капитан Григориайтис воевал в родном городе.

О том, что он хотел увидеть родной дом, капитан говорил генералу еще до боев за город. Асланов сказал, что сделает все возможное, чтобы он увиделся с родными, но всячески сдерживал нетерпение комбата, чтобы тот не полез на родную улицу раньше времени.

И вот, судя по всему, эта улица была очищена от противника, и капитан напомнил комбригу о своей просьбе.

– Я не забыл, капитан. Оставь за себя заместителя. Один не ходи, возьми трех-четырех проворных бойцов, мало ли какая может быть неожиданность.

Григориайтис взял с собой двух автоматчиков, а из разведчиков Керима Керимова, Александра Павлова, Шарифа Рахманова, который уже с месяц служил во взводе разведки и чувствовал себя среди разведчиков как рыба в воде.

Улицы, ведущие к центру города, усыпаны битым кирпичом и камнем, обломками бревен, остатками разбитых заграждений. Под ногами хрустит битое стекло. Стены зияют дырами от снарядов, штукатурка и камень испещрены следами пуль и осколков. И все же в центре меньше разрушений, чем на окраинах. Григориайтис шел, настороженно оглядываясь, с трудом узнавая знакомые улицы и дома.