– Ну, к нам-то не стучи, заходи, как прежде, со стыда не сгоришь! сказал Асланов, вставая. – Надо во всем этом разобраться, не так ли, Пронин?

Пронин промолчал. Еще едва услышав имя Смородиной, Пронин оторвался от работы и неприметно, но внимательно стал слушать Филатова. Он вспомнил, что несколько дней тому назад видел Гасанзаде в санчасти. Видел и ее в роте. Выходит, это не случайности?

Смородина была лет на четырнадцать моложе его. Красотой он тоже не отличался. А Смородина была красива, привлекательна. Гасанзаде моложе, красив и в этом смысле больше подходил Лене Смородиной, чем он, Пронин, по понятиям молодых, старик.

Охваченный подозрением и ревностью, Пронин невольно сравнивал себя с Гасанзаде и приходил к выводу, что во всех отношениях преимущество на стороне этого парня.

2

Рота Гасанзаде находилась недалеко от штаба полка. Асланов не любил откладывать своих намерений, и вскоре после разговора с Филатовым направился в роту.

В роте шли занятия. Лейтенант, увидев подполковника, громко скомандовал: «Смирно!» и хотел доложить, чем занят личный состав роты, но подполковник сказал:

– Вольно! Отставить рапорт!

Тем не менее танкисты, стоявшие возле машин, при появлении командира полка подтянулись. Илья Тарников, у которого ворот гимнастерки всегда бывал расстегнут, а пояс распущен, прошел за танк и привел себя в порядок – он еще в Крыму получил от командира полка выговор за неопрятность и неправильное ношение формы. К счастью, на этот раз Асланов не обратил внимания на внешний вид Тарникова – вместе с лейтенантом он направился во взвод Тетерина, где танкисты как раз снимали с машины запасной бак с горючим.

– Сознаешь, в какую роту назначили тебя командиром? – спросил Асланов, кивая на бойцов, работающих сноровисто и быстро. – Эта рота всегда была лучшей в полку.

Лейтенант не сомневался, что комиссар сообщил Ази Асланову о том, что видел его вместе со Смородиной, и сожалел, что они так растерялись тогда. Им нечего было смущаться. Филатов должен знать, что врач пришла навестить своего подопечного и попутно его перевязала. Что тут такого? И в чем их можно заподозрить? Впрочем, и надо же было ей заявиться в такую рань! И комиссару тоже не спится, с утра пораньше ринулся проверять роту! Только-только улеглась тревога из-за этого «чепе» на реке, и – новое дело. Могут подумать что угодно.

Гасанзаде понял, что командир не зря хвалит вторую роту, что за этим последуют другие слова – о том, что новый ротный должен быть достоин этой роты, – и поэтому он, опережая командира, сказал:

– Вторая рота и впредь будет лучшей в полку, товарищ подполковник!

– Посмотрим, посмотрим, – вдруг по-азербайджански сказал Асланов. Гасанзаде понял, что это означает, и промолчал. Адъютант подошел и сказал подполковнику, что его просят к телефону. Ази Асланов вместе, с Гасанзаде спустился в землянку и переговорил со штабом. Майор Пронин сообщил, что звонили из штаба соединения. Сказали, что в распоряжение полка направляется семейный экипаж – три брата, на танке, который купила им мать-колхозница на свои сбережения.

Пронин спрашивал, в какую роту направить этот экипаж.

Ази Асланов обернулся к стоящему позади него Гасанзаде.

– Кажется, у тебя некомплект личного состава?

– Да, одного экипажа недостает.

– Алло, «Фиалка», «Фиалка», что там случилось? – Асланов нажал кнопку аппарата. – Алло, «Фиалка»! Алло, алло! Николай Никанорович, ты? Почему замолчал? – телефон снова заработал, собеседники хорошо слышали друг друга. Пошли их сюда, слышишь? Да, в роту Гасанзаде. – Ази положил трубку на рычаг и уже другим тоном сказал: – Гасанзаде, о тебе ходят, кое-какие нежелательные слухи…

– Товарищ подполковник, я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. – Он был уверен, что Ази Асланов скажет о том, что Филатов видел в его землянке врача Смородину, и спросит, что это означает. Лучше всего выложить все начистоту. Но он боялся подвести врача. – Понимаете, нарыв у меня на груди. Военврач знает, зашла спросить, как себя чувствую, осмотрела, смазала и перевязала. В это время в землянку вошел товарищ Филатов… Увидел нас вместе. Возможно, подумал что-нибудь…

– Нарыв, говоришь? – Ази Асланов посмотрел в глаза Гасанзаде. И под его многозначительным взглядом лейтенант торопливо расстегнул ворот и снял гимнастерку и рубаху.

Командир полка долго молчал.

– Оденься, застегнись, простудишься. Зачем же было хитрить?

– Да я и сам не знаю. Боялся, что обратно в госпиталь направят…

Гасанзаде застегнулся. И вместе с командиром полка они вышли из землянки и направились к бойцам.

3

В те дни начальник вещевого склада полка получил партию новеньких командирских шинелей, суконных гимнастерок, галифе и хромовых сапог. По распоряжению Ази Асланова все это было роздано тем, у кого обмундирование пришло в негодность. Гасанзаде, находившийся в тылах полка на командирских занятиях, первым оказался на вещевом складе и без помех выбрал себе все по росту и размеру. Одетый во все новенькое, он оглядел себя в зеркале и самодовольно улыбнулся. «Верно говорят, что девять десятых красоты – это одежда и обувь. Будь хоть ангелом, если одет плохо, за красивого не сойдешь. А теперь я похож на человека».

Он от души поблагодарил начальника склада и, поскрипывая сапогами, направился к выходу.

– Хорошо, что не распрощался, засмеялся он, остановившись в дверях. – У нас говорят, когда молла увидит плов, забывает о молитве… А я оставил в старой гимнастерке документы.

Уходя, он столкнулся лицом к лицу с Леной Смородиной. Если бы он с ней не поздоровался, может, она его и не узнала бы.

– Ого! Прямо жених, – сказала она с улыбкой. – Признаюсь, не сразу узнала. Разбогатеете. И, чего доброго, загордитесь.

– Этого не произойдет, доктор. – Он неловко потоптался на месте. – А я как раз шел к вам, доктор.

– Что ж, идемте.

– Но ведь вы куда-то направлялись?

– Ничего, не такое уж важное дело у меня, Решится и потом.

Они пошли в медсанчасть. Сапоги скрипели невозможно, это смущало его, он чувствовал себя беспокойно.

– Жмут? – спросила Смородина.

– Нет. Скрипят.

Смородина обернулась и посмотрела на Гасанзаде. До сих пор она как бы не замечала, что он такой интересный, красивый парень. Когда Гасанзаде приходил в медсанчасть на перевязку, все ее внимание было обращено на рану. А сразу после перевязки Фируз прощался и уходил. Если бы ее попросили описать его облик, она испытала бы затруднение. Если бы ей сказали, что на подбородке у него – ямочка, а на правой щеке – родинка, она не смогла бы ответить, так это или нет. Только один раз там, в землянке, она заглянула в лицо своего пациента – и именно в тот момент появился Филатов…

А вот теперь она словно открыла для себя нового человека. Время от времени внимательно взглядывала в его лицо. Красив. Наверное, девушка есть. Недаром его никто не интересует… Наверное, такая же красивая… А, может, и красивее его. Впрочем, бывает, красавица любит мужлана, красавец не чает души в уродке.

Беседуя, они вышли на тропинку, ведущую в медсанчасть. Навстречу им, заложив руки за спину, шел Пронин. Правда, он умышленно сошел с тропы и шел лесом, чтобы не встречаться ни с кем. Он ходил в медсанчасть, чтобы поговорить со Смородиной. Ждал ее, пока позволяли приличия. И, не дождавшись, возвращался в штаб.

Никто не знал о его переживаниях. Так, по крайней мере, он думал. Насколько соответствует действительности то, что заметил Филатов? Есть ли близость между Фирузом и Леной? Когда и как это могло произойти? Ведь еще недавно, какие-то дни тому назад, Лена говорила ему о своей любви. Что же произошло?

На эти вопросы могла ответить только она.

Пронин увидел их издали. Он прянул в сторону и, прислонившись к стволу большого дуба, онемев, смотрел на них. Сердце его так колотилось в груди, что, кроме своего пульса, он ничего другого не слышал и не ощущал.