Промыв рану крепким вином, приложив к ней целебную траву и перевязав, Каин приказал перенести Бек Нети в свою личную палатку посреди лагеря.

Примчался Энки. Он толком ничего не знал, но слышал вой воинов, когда исчез Каин, а потом получил известие о том, что царя с окровавленной головой отвели к лекарям. Но Каин встретил его невредимый. Когда же Энки упал на колени перед раненым отцом, он услышал голос царя:

– Ничего опасного, он справится.

Долго молчал Энки, и немало прошло времени, прежде чем Каин понял, что тот молится и благодарит богов. Поднявшись с колен, Энки выглядел смущенным и буркнул:

– Помойся, и сразу к народу. Ходят слухи, что ты смертельно ранен в голову. Все сейчас же должны убедиться, что царь жив.

Каин кивнул, взял кувшин с водой, протянутый ему кем-то из воинов, и смыл кровь. Потом он быстро покинул палатку и вскочил, на коня. Через несколько минут он уже был среди своих уставших ратников, пожимая руку каждому.

Но глаза его наполнились печалью, когда он увидел, чего стоила победа: повсюду лежали мертвые, раздавались стоны и крики раненых.

Он так и не понял, как все произошло, но не прошло и полдня, как порядок был восстановлен, о погибших нодах позаботились, а тела врагов были собраны в кучи и сожжены.

И еда была предложена уставшим мужчинам, да и вино тоже, большие кувшины с вином. Когда Каин получил свою чашу и поднял ее за Бек Нети и Энки, находившихся в палатке, он произнес:

– Как вы предусмотрительны и заботливы… Но откуда взялась вся эта еда для тысяч людей?

– А как ты думаешь, чем мы занимались все эти годы? – ответил Энки.

– Да иначе и не было бы той битвы, в которой сам царь летел впереди войска через все поле, будто одержимый духом безумия, – добавил Бек Нети, и Каин, задумчиво глядя на него, удивлялся: неужели он действительно понимает, что говорит?

Но Энки встал на его защиту:

– Ты же прекрасно знаешь, отец, что битва была, считай, выиграна в тот миг, когда Каин убил царя шумеров.

Каин увидел, как Бек Нети кивнул: да, он это признает.

«Сегодня я испил радость убийства до дна», – подумал Каин и опустошил чашу.

– До заката мы должны сжечь город шумеров, – объявил он. – Не оставить камня на камне от дворца шумерских царей, все их государство должно исчезнуть с лица земли.

– Спасибо, царь мой, – поблагодарил его Энки и исчез отдавать приказы, при этом подумав: «Наконец-то!»

Но Бек Нети выглядел печальным, и Каин остался в палатке подле своего раненого военачальника, в то время как две тысячи мужчин из числа прибывших последними и менее всего уставших отправились в сторону Шума под руководством Энки, дабы сжечь этот город. Те же из шумеров, кто сдастся по доброй воле, могли покинуть город – таков был приказ Каина; и тысячи женщин, детей и стариков длинной вереницей двинулись в сторону Еноха, где возводились новые постройки и где могло отыскаться применение их труду.

– Они будут тайно лелеять мечты о мести, и потребуется приставить к ним немалую охрану, – вздохнул Бек Нети. – Война не проходит без последствий, а победа с годами может приносить и горькие плоды.

Каин кивнул – он понимал.

Глава двадцать девятая

Солнце еще не слишком высоко взошло по небу, а известие о победе уже добралось до Нода; под громкие звуки рога вестник Каина влетел по башенной лестнице туда, где его ждали Натие, Нин и дети.

– Мы разбили их наголову, – сказал гонец. – Более двух тысяч шумеров пали на поле боя, остальные бежали. А сейчас по приказу царя мы направляемся в Шум, дабы сжечь этот город.

Ликование переполняло старую царицу, душа ее торжествовала: враг, всю жизнь угрожавший ей и ее стране, уничтожен!

Натие лишь спросила:

– А велики ли наши собственные потери?

– Едва ли восемьсот убитых и тысяча раненых, – ответил посланец. – Повозки с ранеными уже в пути, царь просит позаботиться о них.

– Об этом и просить не надо. Все уже готово.

Тем не менее она поднялась, чтобы отдать новые распоряжения. Возвратившись, она услышала рассказ вестника о том, что Бек Нети ранен. Натие побледнела, но он поспешил добавить:

– Только незначительно, нет оснований опасаться за его жизнь. Царь сам позаботился о его ране.

– А царь? – В голосе Натие слышалось напряжение.

– Ни царапины. Хотя было мгновение, когда мы за него испугались.

И вестник стал рассказывать о битве, об отчаянном мужестве Каина, о смерти царя шумеров, о бешенстве, охватившем нодов, когда они решили, что царь ранен.

Но прежде чем он успел описать все, Натие почувствовала первые схватки и от неожиданности вскрикнула.

– Что с тобой? – растерявшись, спросила Нин. Но тотчас обо всем догадалась, и отправила человека к жрицам Инанны.

И случилось так, что, пока в тот вечер Каин стоял у откинутого полога палатки и смотрел на зарево пожара, пожиравшего город. Шум, Натие родила девочку.

Бек Нети беспокоился за Энки и войска ушедшие с ним. Кроме того, у него начались сильные боли. Каин, желая отвлечь старика от тревожных мыслей, попросил рассказать о покойной жене военачальника. И когда тот покачал головой, Каин сказал:

– Она же мать Натие, я имею право знать.

И Бек Нети отомкнул уста. Голос его потеплел от воспоминаний о любимой жене, доброта которой осветила и наполнила смыслом его жизнь в молодые годы.

– У нее были голубые глаза, как у жреца Ана, – с нежностью произнес он. – И волосы золотые, как солнце.

А тем временем в башне нодов старая царица стояла, склонившись над новорожденной девочкой, удивительным ребенком с белой и нежной, как шелк, кожей и светлым пушком волос – золотых, как зерно перед жатвой. Но самыми примечательными были глаза младенца, загадочные и синие, как небо в сумерки.

– Она похожа на твою мать, – проворчала Нин, которой хотелось, чтобы все дети Каина имели бы особые черты царей нодов. Потом, слегка застыдившись, она добавила: – Правда, должна признаться, что никогда не видела более красивого ребенка.

Глава тридцатая

Несколько недель праздновали ноды свою победу, словно считали, что радость все время должна обретать новые выражения. По всему городу неслись песни торжества, стихи о храбрости и мужестве царя читали прямо на улицах и на постоялых дворах. Живописцы и ваятели трудились над новыми творениями, желая в красках и камне увековечить великую битву.

Лишь в ближайшем окружении царя к радости примешивалось беспокойство. Все чувствовали, что печаль опять запустила когти в Каина.

Он вернулся к жене и детям, играл с мальчиками, подбрасывал их до потолка и склонял колени у колыбели новорожденной.

Никогда он еще не видел столь прелестного и изысканного создания. Позволяя маленькой ручке обхватить его пальцы и смотря в голубые глаза девочки, он думал: «Взяла свое кровь матери Натие, а могло взять верх наследие Сатаны».

И, вспомнив дитя, родившееся и умершее через несколько дней, он изрек:

– Больше не будет у нас детей, Натие. Хватит.

Натие обрадовалась. Старая жрица Инанны знала нужное средство, ведала, как любить без того, чтобы семя мужчины проросло в чреве женщины.

– Ты прав, – согласилась она. – Пятерых детей достаточно. А сейчас у тебя есть и дочь.

– Я должен помыться, – ответил он. – У меня руки в крови.

Натие удивилась. Каин был чист и опрятен, как всегда, нечего было и говорить, что он много раз мылся. Но потом она услышала, как он долго плещется в комнате для омовений, как тщательно трет кожу, как ополаскивается.

Когда он вышел, она увидела тревожно горящий шрам на его лбу и испугалась, однако попробовала себя утешить. «Он устал, – подумала Натие. – Ему надо выспаться». Но сон изменил Каину, и всю ночь она слышала, как он метался на постели. Однажды она даже решилась спросить:

– Ты спишь?

Казалось, от звука ее голоса он успокоился и глубоко задышал. А это еще больше напугало Натие. Каин лгал. Она-то знала, как ему бывает трудно, когда он лжет.