Радмила впервые была в Дерптском соборе. Она не могла не восхититься великолепию готического храма, который разительно отличался от построенных по византийскому образцу русских церквей. Простор, высота, группы соединенных друг с другом высоких колонн, поддерживающих собой стрельчатые арки, переплетающиеся остроконечные арки высокого потолка — все это поразило молодую женщину, невольно заставило пусть и не принять душой христианство, но относиться с уважением к вере ее мужа.

Наконец началась церемония; Радмилу к алтарю вел ее старший родственник, барон Игнас Герардсен. В руках у невесты был изящный букет из выращенных в отапливаемых помещениях цветов. Ульрих уже стоял там с весьма серьезным видом. Он кивнул настоятелю собора, и церемония началась. Священник спросил молодых людей, добровольно ли они вступают в брак, и нет ли каких либо препятствий для осуществления их желания. Выждав положенное время и не услышав никаких возражений против их брака, он попросил Ульриха и Радмилу произнести брачные клятвы. Когда они поклялись друг другу в любви и верности, аббат вознес молитву господу и объявил их мужем и женой. После чего мужу было предложено поцеловать свою молодую жену, что и проделал радостный рыцарь, уже давно жаждавший этого священного поцелуя. Он привлек любимую к себе, обхватив ее за шею, и впился в ее сладостный рот. Его горячий язык проник глубоко в ее рот, роскошные медовые волосы заструились у него среди пальцев, сердце гулко стучало в груди. Радмиле же казалось, что они остались одни в мире; и не было ничего прекраснее для нее, чем страстный поцелуй возлюбленного.

Когда молодые вышли из собора, все с веселым шумом опять двинулись к дому, который снимал Ульрих. Молодой муж шел впереди и, дойдя до здания, не входил в него, а стал дожидаться Радмилу. Когда она подошла к дому, он встречал ее. Слуга принес поднос с фляжкой вина и стаканом. Наполненный вином стакан обошел всех присутствующих гостей, после них пил молодой, а за ним новобрачная. Выпив вино, Радмила перебросила кубок через голову. После этого Бруно, шафер Ульриха, снял с новобрачного шляпу и накрыл ею голову его молодой жены. Этот обряд подчинял ее власти мужа — Ульриха. Радмила первая вошла в дом, а за ней вошли и все остальные. Молодые стали принимать поздравления. Дамы и девушки города Дерпта, приглашенные на свадьбу, подходили к невесте, мужчины — к жениху, подносились и свадебные подарки. Во время поздравлений и подношений играла музыка, пелись песни, и так прошло все время до обеда. Начало обеда было объявлено барабанным боем. После обеда начались танцы, продолжавшиеся до самой полуночи. Во время отдыха разносили конфеты, вино, пиво и другие угощения После полуночи Радмилу повели в спальню. Ее сопровождали брат Добровит, дядя Игнас, подруги, шафера и некоторые из присутствующих гостей. Впереди несли свечи, и играла музыка, одним словом, получилось ощущение большого торжества. Молодую жену вел Георг. Когда процессия пришла в спальню, он усадил Радмилу на ложе и снял с ее левой ноги башмачок. Этот башмачок потом должны были отдать холостякам, бывшим на свадьбе. Его сразу захватил Бруно, значительно поглядывая на подружку невесты Оленьку — это был намек, что Бруно был бы не против стать следующим женихом, если хорошенькая подруга Радмилы примет его предложение. Вот в дверях спальни появился молодой муж. Все гости покинули молодоженов и оставили наедине. Впереди у счастливых Ульриха и Радмилы была первая брачная ночь.

Опасное плавание

Сквозь окно в потолке на Радмилу упал солнечный луч и заставил ее зажмуриться. Она открыла глаза и не сразу смогла понять, где она находится. Потолок и пол были сделаны из широких деревянных плах, стена напротив постели, где лежала еще совсем сонная Радмила, была сделана под большим уклоном. В окне необычной формы, располагающемся на потолке, виднелись голубое небо и яркое солнце на нем. Вся комната со скрипом плавно наклонялась и, застыв на время, как бы нехотя возвращалась в исходное состояние. Откуда-то доносился какой-то странный непрерывный шелест.

— Парусник! — вспомнила Радмила.

И вспомнила ночное путешествие по Нарве, как они долго стояли под моросящим холодным дождем у борта деревянной громадины, трущейся о причал боком, скрипя и жалуясь, как огромное несчастное животное. Ульрих о чем-то долго договаривался со шкипером на лающем немецком языке. И в результате этих переговоров матросы взяли их вещи и куда-то понесли. Оруженосцы отвели лошадей на парусник. Голуба, как никогда скромная и присмиревшая, покорно шла за Лотарем, который уже имел опыт морских путешествий. Ульрих подхватил молодую жену на руки и, неуверенно шагая по скользким ступеням качающегося в такт волнам деревянного трапа, принес ее в небольшую уютную каюту с зажженным слюдяным фонарем на столе. Георг, Бруно и оруженосцы рыцарей устроились в соседней каюте.

Осторожными шажками Радмила поднялась на палубу и застыла в изумлении. Всюду вокруг, вплоть до горизонта, была сплошная голубая вода. Море было покрыто буграми волн, рядами убегающими к горизонту. Жесткий ветер срывал белоснежные барашки с этих водяных гор. Громада парусника, наклонившись сильно вправо под напором стихии, летела, пытаясь догнать убегающие волны. Паруса стонали от напора ветра, мачты и многочисленные веревки натужно скрипели, а на палубе можно было стоять с зажженной свечой! Тишь! Корабль несся вместе с ветром! И над всем этим великолепием простиралось иссиня-голубое небо с ясным веселым солнцем.

Взглянув на один из бортов, Радмила ужаснулась. Кажется, он сейчас уйдет под воду! Или зачерпнет воды! Судно так наклонилось — как оно не перевернется! Она взглянула на убегающую из-под борта воду — в животе стало плохо, и голова закружилась. Страшно представить, какая бездна под днищем корабля. Он — жалкая песчинка в этом бушующем хаосе.

С мостика раздалась резкая гортанная команда на непонятном языке, и человек десять-пятнадцать неизвестно откуда вынырнувших моряков стало карабкаться по вантам, перебираться по реям и выполнять какие-то непонятные молодой женщине действия. Она любовалась, как смело они передвигаются на огромной высоте, не обращая внимания на сильные порывы ветра, как ловко тянут крепкими руками мокрые канаты и тяжелые паруса. Радмила вздрогнула, когда кто-то обхватил ее сзади и оглянулась — это был Ульрих. Его прикосновение отдалось теплой волной по всему телу. Он бережно накинул на ее плечи свой плащ и тихо сказал:

— Холодно! Нортен море!

Благодаря высокому рангу рыцарей им с Радмилой было предоставлено право обедать с офицерами корабля. Расторопный и услужливый матрос ловко менял блюда на мокрой скатерти (чтобы тарелки не сползали при качке). Каждому здесь было определено свое место. Во главе стола сидел важный капитан. Никто не начинал трапезу, пока он не сядет за стол и не возьмет свою ложку. Справа от него — угрюмый шкипер с кирпично-красным от морских ветров лицом и всклокоченной бородой. Он быстро, в отличие от капитана, работал ложкой и не обращал никакого внимания на разговоры за столом. Лишь реплики капитана возвращали его в общество, которые он обычно подтверждал одобрительным покачиванием головы. Веселые молодые штурмана — помощники капитана ― сидели в ряд слева от него. Эти не упускали случая отпустить шутку, когда капитан отсутствовал или был чем-нибудь отвлечен. В остальное время им приходилось соблюдать строгие морские правила и иерархию. Остальные командиры и почетные гости судна сидели тоже на отведенных им шкипером местах. Еда на судне была вкусной. И как кок умудряется готовить при такой качке?

Матросы с интересом смотрели на красивую женщину и всегда с какой-то особой галантностью готовы были помочь ей, — или спуститься по трапу, или переставить вещи в каюте. Что, впрочем, вызывало сильное недовольство Ульриха.

— Эти итальянцы не могут жить, когда рядом нет женщины, — ворчал он.

А ее это забавляло, пусть поревнует! Настроение у нее улучшилось. Главное ― перестала беспокоить морская болезнь. Боцман объяснил и показал: если тошнит — беги и тошни за борт, это не стыдно. Но потом лежать нельзя, показывал он, «плокко! идти работайт». И действительно, она превозмогла себя, не легла, когда было сильно плохо от качки. И со временем все прошло.