Нахор рассчитал все правильно. Люди решили так, как он и предполагал. Зачем выбирать кого-то из «своих», если можно отдать чужого? То, что этот «чужой» на самом деле свой — было не важно, это только повод. Повод спастись за чей-то счет. Пусть ты умрешь сегодня, а я завтра.

Предательство. Величайший порок человечества.

Человек, которого звали Сатанаил, десять тысяч лет, из года в год, из века в век видел этот порок. Но сейчас он лежал, придавленный телом друга, и видел его в первый раз…

…И он проклял племя. Проклял людей. Проклял за свое малодушие. За рабство собственных желаний и страстей.

За то, что приняли именно ТО решение.

Тахра сопротивлялась до последнего. Ее держали четыре воина (из пришлых, конечно), но она все равно справилась и бросилась к ребенку.

Наверное, это получилось случайно. Наверное, тот воин все же решил просто остановить ее. Но его копье вошло глубоко в грудь черноволосой женщины…

…А в насмешку над всем этим, далеко-далеко с юга, из лесов, которые еще не скоро станут самой большой в мире пустыней, на север ползли тучи. Они были огромны и дарили земле на своем пути влагу и благодать. Они были образованы при участии многих вещей: океанских течений, зон повышенного и пониженного давления, атмосферных фронтов и много чего еще. И им не было никакого дела до суетящихся на земле человечков…

Дождь все лил и лил. Небо озаряли всполохи молний. Струи воды стекали по лицу, по одежде, лились за воротник. Колени утопали в жидкой грязи. Частые громовые раскаты оглушали. Он поднял лицо вверх, к небу, и что было силы яростно закричал.

— Что! Доволен? Вот он я! Ты победил! Ты сломил меня, забрав все! Что сделаешь теперь?

Небо молчало.

— Убей! Давай, убей меня!

В ответ над головой прогремел громовой раскат.

— Не убьешь! Знаю! Чувствую!

— Слабак!

Сидящий в луже у дороги юноша зарыдал. А сверху все лили и лили дождевые струи.

— И это будет твоей главной ошибкой! Слышишь? То, что ты не убил меня — будет твоей главной ошибкой!

Потому что я доберусь до тебя! Я заставлю тебя заплатить за все то горе и зло, что есть на земле по твоей вине! ТЫ ЕЩЕ ПОЖАЛЕЕШЬ, ЧТО СОЗДАЛ ЭТОТ МИР!

Я, Сатанаил из племени Юду, я отомщу тебе! За Тахру! За сына! За племя! За всех людей, страдающих из-за тебя! Клянусь…

Одна за другой все четыре машины вылетели с Каширки на скоростную М4, сразу же увеличив скорость со ста двадцати до двухсот. Видимо, это был далеко не предел, «Мерины» могли лететь и гораздо быстрее, но такая скорость была уже ни к чему. Через тонированные стекла окружающая действительность проносилась просто пугающе. Я снова представил себе вес броневика, и предпочтя не портить нервную систему, отвернулся. Тем более, что господин Смирнов сидел совершенно спокойно. Возле МКАДа нас попытались подрезать, но автоматные очереди из головной машины и двух замыкающих быстро всех убедили, что связываться с нашей колонной не стоит.

Собравшиеся на пустыре автомобили разъехались по городу, и одновременно, по общему сигналу, начали прорывы во всех направлениях, по всем главным автострадам Москвы. Естественно, помешать ВСЕМ орден просто не мог. Для такого количества прорывов у него банально не хватит ни людей, ни техники.

Но ордену были нужны не темные. Им были нужны именно мы с Настей. Поэтому мы играли на опережение: пока там поймут, что к чему, пока вышлют полноценную погоню, мы должны быть уже далеко.

Вдвоем даже с совершенно здоровой Настей мы бы из города не выбрались. Я наконец отдал себе в этом отчет и поблагодарил Судьбу (Святого Духа? Что же это все-таки такое?) за вмешательство.

Да, сегодня погибли люди, многие из которых к колдовским войнам никакого отношения не имеют. Но я не могу брать всю вину за это на себя.

Пророчество. Большая Игра Сил. Некто и Нечто стягивает узел вокруг меня все плотнее и плотнее, и у меня остается все меньше и меньше возможности влиять на свою жизнь. Самое главное — это не орден. «СпаС» просто борется с древним пророчеством. Другие, потусторонние силы ведут за меня борьбу.

Для чего? Не знаю. Как говорит Макс, знал бы прикуп, был бы в Сочи. Пожалуй, даже само по себе это главное открытие на сегодняшний день. Это тайна, которую, следуя Эллиной концепции, поведал мне Изумрудный Город. И теперь, как бы мне ни не хотелось, я вынужден буду стать в этой Игре активным персонажем, фигурой, если хочу влиять хоть на что-то. Потому как истинно мой, не зависящий ни от кого Выбор свелся к вопросу: хочу я жить, или не хочу.

А я хочу. Я устал быть маленьким мальчиком в тени древнего пророчества, затмившего всего меня, определяющего мой жизненный путь. Я человек, который может принимать решения, который может прогнуть этот мир под себя, каким я бы ни был раньше. Не зря же их жребий распорядился именно так. Сложно? Да, будет сложно. Трудно. Возможно, придется научиться многим вещам, вызывающих сейчас неприятие и отторжение. Например, научиться убивать. Но это придется сделать. Я это чувствую. И я готов.

Я повернулся к теперь уже бывшей подопечной. Та сидела бледная, сложив руки на коленях. Глаза невидяще смотрели куда-то вперед. Я хотел ее немного приобнять, чтобы успокоить, но передумал. Ей сейчас не до меня.

Кто она? Друг? Враг? Союзник? Да, нас многое связывает, но это «многое» имеет чисто физическое происхождение — общая смертельная угроза. А потом? Что будет потом? Какую роль сыграет она в намечающейся игре? Смирнов? Ведь он до сих пор не сказал, что ему от всего этого нужно.

— Госпожа Никитина — подал голос маг с переднего сидения — будьте добры, избавьтесь, пожалуйста, от телефона и других орденских средств связи. Это необходимо для вашей же безопасности.

Водитель в маске рядом с ним напряженно смотрел на дорогу и за всю поездку не проронил ни слова.

Настя послушно открыла сумочку, которая каким-то чудом не потерялась во всех перипетиях сегодняшнего вечера и ночи, вытащила тоненькую раскладную «Моторолу», приоткрыла окошко, из которого тут же начал свистеть ветер, и вытолкнула наружу. Заколдованная гарнитура полетела следом.

— Я никак не могу поверить, что его больше нет… — прошептала она, закрывая окошко и откидываясь на спинку сидения.

— Он говорил, что ждал, что они убьют его. Потому и спешил встретиться.

Настя прикрыла глаза.

— Я опоздала.

Помолчали.

— Он просил передать тебе, чтобы ты охраняла его.

Она кивнула и продолжила сидеть, смотря в никуда. Меня разобрало любопытство.

— А кого его? — все же решил спросить я, хотя чувствовал, что ей тяжело и без моих дурацких вопросов.

— Тебя. — Она безразлично пожала плечами. — Учитель считал, что ты важен.

Я тоже откинулся назад. Этого только не хватало! Старик перед смертью просит меня охранять? Как же это все надоело! Значит отец Михаил знал гораздо больше, чем сказал. Больше чем то, что знаю я на сегодняшний день. Ремень узла затянулся сильнее. Что ж, роль Насти определилась, хотя я еще многого не понимаю.

И все отгадки на незаданные вопросы придется искать самому. Ах, да, не самому — с теми, кто стянут в мою упряжку. Одна из них — Настя. И зная, что за моей спиной именно эта девушка, я готов хоть в ад спуститься за ответами.

— Теперь орден будет открыто лезть в мирскую жизнь. Что же будет со страной?… — вдруг услышал я свой голос. С переднего сидения ко мне повернулся господин Смирнов.

— Пока есть сообщество, клятва будет соблюдаться. Пока мы активно им мешаем, они просто не смогут сильно влиять на мирские дела.

— Вы слабы. — Подала голос бледная Настя, не открывая глаз. — Хорохорьтесь сколько хотите, но я знаю, чего на самом деле вы стоите. Вам с орденом не тягаться.