Храм разрушался не постепенно: он был уничтожен сразу, свирепо и беспощадно. Стены подрыли снизу, а потом обрушили изнутри; большие обломки так и остались лежать перед платформой. На нижней, некогда лицевой стороне этих стен сохранились даже фризы, до которых нам пришлось докапываться сквозь толщу кладки из кирпича-сырца. Когда выяснилось, что фрагменты двух фризов держались на одном обломке стены, мы смогли восстановить их положение и точное расстояние между ними. Одновременно мы установили относительное расположение медных тельцов и мозаики из раковин, изображающей стадо.
Под опрокинутой стеною, зачастую прямо на земле, лежали другие предметы. Здесь, по одну сторону лестницы, доктор Холл нашел большой рельеф с орлом и медных львов, явно украшавших вход в храм, а также фрагменты мозаики с колонн. По другую сторону лестницы мы обнаружили еще две колонны с мозаикой и две колонии, обшитые медью. Все они лежали на земле примерно под прямым углом к фасаду, и на них были свалены в кучу медные фигуры быков. Эти архитектурные украшения, если и не стояли отдельно, то во всяком случае их можно было легко сбросить. Враги сорвали медных львов, свалили колонны, которые увлекли за собой большой рельеф, и сбросили все это вниз с платформы. Сверху они нагромоздили статуи быков, затем подрыли и обрушили стены. Нам оставалось только зафиксировать точное расположение каждого предмета по отношению к стене, точный угол по отношению к фасаду и, высчитав расстояние от платформы, определить, где и на какой высоте он был прикреплен. Я полагаю, что единственное обоснованное сомнение в таких расчетах вызывают лишь терракотовые розетки, которые мне представляются как свободно стоящие и ни с чем не связанные. В действительности же они наверняка были вмурованы в кирпичную кладку, так что снаружи виднелись только венчики цветов. Все они лежали у самой платформы, разбросанные как попало, но это объясняется тем, что розетки украшали нижнюю часть стен храма, которая была раздавлена и развалена, когда обрушилась верхняя часть. Мы ничего не можем сказать о внутреннем устройстве храма, однако фасад его можно восстановить, и такая реконструкция будет в достаточной степени правильной. Собственно храм занимал лишь один угол платформы. Главный вход в него располагался напротив каменной лестницы. Храм стоял чуть поодаль от края платформы. От лестницы к входу в него вела короткая крытая галерея с деревянными колоннами и балками, окованными полированной медью. Мозаичные колонны поддерживали притолоку при входе, над которой был укреплен на стене медный рельеф с орлом и двумя оленями, найденный доктором Холлом. А его медные львы, должно быть, высовывались наполовину из углов при входе, словно стражи храма.
На карнизе верхнего края платформы, вдоль цоколя храмовой стены, стояли медные статуи быков, и, очевидно, на их уровне в стену были вставлены глиняные цветы, так что животные как бы паслись на цветущем лугу. Над ними на фасаде сверкал медный фриз с рельефным изображением стада, еще выше был укреплен мозаичный фриз со сценой доения и, наконец, на самом верху — фриз с более массивными и грубыми фигурами птиц.
Кирпичная балюстрада лестницы была, очевидно, обшита деревом: здесь в земле мы нашли медные гвозди, которыми прибивали деревянную облицовку. Сама платформа внизу сложена из обожженного кирпича; эта часть в облицовке не нуждалась. Верхняя же ее половина из кирпича-сырца, по-видимому, была побелена, так же как стены самого храма.
Нетрудно представить себе это веселое и прихотливое сооружение. Золото и яркие краски сверкали на фоне белых стен храма. И невольно восхищаешься, думая о том, как искусно распределялись украшения по высоте фасада: внизу были полнообъемные статуи, выше — рельефные изображения, а еще выше — плоский рельеф — фигуры, которые выделялись белыми силуэтами на черных полосах фриза. Здесь чувствуется настоящее знание перспективы, — недаром архитектор поместил самые простые и самые броские изображения именно в верхнем ряду.
Во время раскопок этот храм считался древнейшим сооружением Месопотамии и вообще древнейшим зданием в мире, архитектуру которого можно воссоздать более или менее достоверно. С тех пор найдены более древние здания, однако храм Эль-Обейда по-прежнему остается единственным памятником архитектуры первой династии Ура.
В Эль-Обейде нам удалось сделать еще одно открытие, хоть и не столь сенсационное, но не менее интересное.
Во втором, меньшем по размерам холме, примыкающем к храму, мы нашли множество могил. По сравнению с более древним кладбищем Ура это были очень бедные погребения: в них не было почти ничего, кроме глиняной посуды. Но от этого они не теряют своего значения.
Мы, естественно, предположили, что могилы появились в одно время с храмом А-анни-пад-ды, поскольку они расположены от него поблизости; обычно священная земля рядом с храмом считается самым подходящим местом для кладбища. Но, кроме этого, было еще одно доказательство. Найденные в могилах глиняные сосуды весьма своеобразной формы в точности походят на сосуды, изображенные в сцене доения на мозаичном фризе. Таким образом можно с уверенностью отнести это кладбище к эпохе первой династии Ура, а поскольку в нем оказалось множество глиняных сосудов самых различных видов, мы получили великолепную отправную точку для датировки последующих открытий.
При любых раскопках, будь то здание или кладбище, глиняная посуда составляет основную массу находок. Во всех странах форма бытовых глиняных сосудов меняется, по мере того как развивается или деградирует культура, изменяется социальный строй, происходят новые открытия или просто возникает новая мода. Некоторые типы сосудов могут долго оставаться без изменений, однако большинство со временем изменяется. То же самое относится и к прочим предметам, но поскольку глиняные сосуды наиболее многочисленны, — обожженная глина, несмотря на свою хрупкость, практически не разрушается, — то лучше всего и удобнее всего опираться при датировке именно на них.
В такой стране, как Египет, домашняя глиняная посуда всех веков тщательно изучена и классифицирована; там достаточно прийти на место раскопок и взглянуть на черепки, чтобы определить их возраст. В Месопотамии же в 1923 г. мы очень мало знали о глиняных сосудах разных периодов, а о сосудах наиболее древнейших эпох — совсем ничего. Поэтому наша находка имела огромное значение. Мы обнаружили более сотни разновидностей сосудов и изучили способы их изготовления. Тот факт, что все они относятся к определенному историческому периоду, сыграл огромную роль, и, когда начались раскопки богатых погребений Ура, мы смогли правильно определить их время, в основном по образцам глиняной посуды из могил Эль-Обейда.
В южной части царского кладбища Ура поверх могил лежит много мусора, в котором отчетливо различаются три слоя: средний — темный из битого обожженного кирпича и древесного угля, верхний и нижний — светло-серые, из известковой крошки, перемешанной с черепками, оттисками печатей и табличками. Эти три слоя, по-видимому, представляют собой остатки сожженных и разрушенных до основания храмовых кладовых. Поскольку развалины лежат над кладбищем, здание было построено позднее, но ненамного, так как к моменту его разрушения пласт с могильными ямами еще не был скрыт новыми наслоениями мусора, который неизбежно накопился бы здесь за более длительный период. Возможно даже, что тут стояли не кладовые, а погребальные храмы-часовни, связанные с древними царскими гробницами, однако никто не знает этого наверняка. Во всяком случае в них или при них были кладовые, где хранились приношения царей, ибо мы нашли множество оттисков печатей на глиняных пробках больших сосудов и среди них два оттиска с именем Мес-анни-пад-ды, царя Ура, основателя первой династии. Среди мусора оказалась и печать, цилиндрик из лазурита, с именем жены Мес-анни-пад-ды, а следовательно, матери А-анни-пад-ды, построившего храм в Эль-Обейде. Значит, первая династия пришла к власти именно здесь, в столице государства. Но, к сожалению, кроме письменных упоминаний, от этого периода сохранилось весьма немного.