– Больные не знают, кто они, – пояснил Томпсон. – Или что. Они как будто тают. Исчезают. Амнезия. Они не осознают, не видят себя.

Френч терпеливо слушал, но не спешил высказывать своих соображений. Вместо этого он изложил официальную версию, которая, на его собственный взгляд, не выдерживала никакой критики:

– Мы полагаем, что магнитное поле может быть как-то связано с ультракороткими волнами и гамма-излучением, и собираемся попробовать погасить электромагнитную активность. В этом районе сходятся основные коммуникационные линии. То, что мы не видим радиоволн, не означает, что их нет. Возможно, это поле аккумулировалось над городом, отразилось от гряды холмов и направилось в море. Отсюда и турбулентность. Мы отключили электроэнергию, но, похоже, это не помогло. Электромагнитное излучение стекается в город отовсюду. Планета опутана мощной сетью радиоволн. Пришлось соорудить на холмах отражатели.

Френч оглядел слушателей: понятно ли хоть что-нибудь.

– Лестричество духов на кусочки режет, – добавила мисс Лэрейси. Она выудила из рукава носовой платок, высморкалась и вытерла каждую ноздрю изнутри и снаружи. – Вот только на кой им в тела обратно ломиться? Что ни говорите, а неспроста болячка эта новая навалилась.

– Чепуха, – сердито сказал Френч и сам себе удивился.

Старушка возмущенно посмотрела на него. Она задумчиво выводила пальцем на полированной поверхности стола кружки все большего и большего диаметра. Когда мисс Лэрейси снова заговорила, в ее голосе звучала твердая уверенность в своей правоте:

– Да хватит тебе дурака-то валять! Ты ж сам все знаешь. Кого надуть хочешь? Себя разве что.

Тари сидела в лодке. Перед ней на скамеечке появились полупрозрачные Клаудия и Джессика, они обнимались и постепенно становились все более отчетливыми. Клаудия открыла рот, но голос был едва слышен, как будто доносился из глубокого колодца. Джессика крепко держала маму за талию. От девочки исходило сияние, помогающее Клаудии обрести плотность.

Тари поразилась, до чего похожи мать и дочь.

Внезапно в дно лодки прямо под ногами Тари что-то ударило.

– Не бойся, это папа, – сказала Джессика. – Он поднимается, потому что мама теперь тоже здесь. – Она отпустила Клаудию и свесилась через борт. Тари тоже с любопытством посмотрела на воду.

– Пап, иди сюда!

На поверхности показалось лицо, оно разрасталось, по нему бежали постепенно затухающие волны. В воздух поднялся фонтан светящихся брызг, большие руки ухватились за борт. Лодка в форме кита даже не качнулась. Редж выбрался из воды и уселся рядом с дочерью. Широко улыбаясь, он обнял ее. Клаудия перегнулась через Джессику, чтобы поцеловать мужа.

– Господи, – вздохнула она, – как хорошо!

– Теперь, когда мы свободны от силы тяготения, нам стало гораздо лучше, – сказала Джессика, глядя на Тари.

Все трое улыбались, обнимая друг друга за плечи. Лодка слегка покачивалась на синих волнах.

– Твой папа не умер. Теперь тебя могут не отпустить, – сказала Джессика.

– Мой папа? – испуганно пискнула Тари.

– Он вернулся.

– Он что, умирал? – Тари беспокойно заерзала.

– Моя мама его задушила.

– Я не хотела, – сказала Клаудия, нежно улыбаясь дочери. – Ты же знаешь. – Она взлохматила волосы Джессики. – Глупышка.

– Ты просто думала, что мы этого хотим, – ответила ей дочь. – Я и папа. Ты нас неправильно видела, потому что была живая. Когда ты в том мире, ты видишь только то, что хочешь видеть. И за нас говоришь то, чего мы и не говорили. Придумываешь нас, чтобы легче было все объяснить.

Джессика повернулась к Тари. Ее глаза постоянно меняли цвет: синие, карие, зеленые…

– Живые всегда так делают, – продолжила Джессика. – Они подменяют нас. Делают вид, что мы есть, когда на самом деле нас нет. Мы ведь не можем вернуться на берег.

Тари улыбнулась подруге. Здорово все-таки, что Джессика и родители снова вместе. Они похожи на фотографию из старого альбома, где все улыбаются и все счастливы.

– Я к маме с папой хочу, – сказала она, но голоса не было слышно. Может, она просто это подумала?

– Так подожди их здесь. – Клаудия мягко кивнула девочке. – Так будет гораздо проще.

– Тебе надо поправиться, – вмешалась Джессика.

– А как? – беззвучно спросила Тари.

– Ты сама не сможешь. Папа и мама должны сделать это за тебя.

– Как?

– Они должны все позабыть и просто любить тебя. Когда родители заодно, их силы умножаются, и тогда они смогут вытянуть тебя из моря. Ты черпаешь силу в них. А эту силу, из которой ты получилась, они взяли у своих родителей. Видишь, сколько народу. И если все за тебя – они тебя обязательно вытащат тебя отсюда.

– Поскорей бы. – Тари словно оглохла, но продолжала слышать голоса людей в лодке. – Я хочу обратно.

– Разве тебе тут не нравится? – спросила Клаудия.

Тари покачала головой. Хватит с нее.

– Тут все чудное какое-то. – Губы двигались, а звука не было.

– Мы просто сгусток энергии, который ждет, пока его кто-нибудь притянет, – объяснила Джессика. – Чтобы обрести форму, мы должны попасть под чье-то влияние.

Томми взял с тумбочки у кровати свой блокнот, помахал на прощание рукой Фреду Винтеру и вышел из палаты. Медсестер вроде не видать. В конце коридора на белой табличке горят красные буквы «Выход». Томми спустился по лестнице, шаги гулко разносились по пустым пролетам. Открыл железную дверь и оказался на автостоянке. Свежий воздух.

Отчаянно хотелось помочь остальным, но Томми боялся, что сейчас за ним придут солдаты, и – что еще важнее – он боялся ближайшего будущего. Никогда еще ему не было так тоскливо. Он смотрел на дорогу, на машины, дома и деревья, а перед глазами вставала черная волна. Хотелось рисовать, но только непонятно, что. Он не мог различить ни одной, пусть даже смутной тени.

Томми пробирался между машинами и лихорадочно думал, что же теперь делать. Можно подождать, пока кто-нибудь знакомый выйдет из больницы и подбросит до Уимерли. Нет, слишком долго. Это не выход. А Райну надо увидеть немедленно. Остается только один путь. Томми вышел на обочину шоссе, оглянулся на бухту и перебежал дорогу. К берегу вела узенькая утоптанная тропинка между двумя домами. Томми часто спускался по ней, когда хотел спокойно поглазеть на океан и сжевать бутерброд после долгого сидения у постели знакомых, попавших в больницу.

Солнце низко висело над водой. У старой деревянной пристани покачивалась на волнах моторка. Вроде крепкая, в море выходить можно. Томми поднял камень потяжелее, прыгнул в лодку, стараясь удержать равновесие, положил блокнот на скамейку и придавил сверху камнем, чтобы не унесло ветром. Он отвязал лодку, мотор завелся с пол-оборота, и вот уже пристань осталась позади. Томми испуганно оглянулся – вдруг поймают? Из прибрежных домов никто не вышел. Значит, и ловить некому. Он направил нос моторки в сторону утеса на другой стороне бухты. Не так уж и далеко. Только вот расстояние почему-то никак не сокращается, хоть Томми и прибавил газу.

Наконец, утес начал расти, значит, уже совсем близко. Море было спокойным, но чем ближе к берегу, тем больше раскачивалась лодка, волны с шумом бились о борт.

У подножия утеса вздымались огромные валы, вода стала серо-зеленой, белая пена шипела и брызгалась. «Как будто слюни в уголках рта», – подумал Томми. Моторка подпрыгнула, камень скатился с блокнота и упал вниз. Томми подхватил блокнот и прижал к груди. Метрах в трех от носа из воды показалась скуластая голова, скорее даже, череп обтянутый кожей. По впалым вискам бежали капли. Следом появилась еще одна жуткая харя, на это раз ближе. Головы были увенчаны коронами из потускневшего золота, и обе покачивались на длинных шеях, покрытых зеленой чешуей.

Томми когда-то уже рисовал это существо, так что к его появлению был готов и не очень испугался. Но, вообще говоря, вид такой твари мог ошарашить кого угодно. Томми представлял себе размеры чудовища – голов должно быть больше. И точно: совсем рядом на поверхность всплыла третья. Она молча нависла над лодкой и уставилась на художника Плохо дело. Тварь, похоже, прямо под днищем. Томми отчаянно налег на руль, но моторка не слушалась. Ее потащило в сторону Уимерли. Ошеломляющий удар – и лодка взлетела в воздух.