Она поймала ключи одной рукой.

— Что-то не так.

— Тебе об этом беспокоиться нечего.

Лоб у нее снова наморщился.

— Ты бы не уехал, если бы…

— Это семейное дело.

— То есть, не моедело.

— Я этого не говорил, Скай.

— Но подумал. Ты всегда отделял нашу жизнь от своей семьи из племени Осаге.

— Нашу жизнь? То есть, наш брак по выходным?

Она засунула обе руки в карманы халата.

— Это несправедливо.

— А кто сказал, что истина справедлива? Надо посмотреть правде в глаза. Когда ты долгие часы отдавала журналу, брак по выходным — все, что для нас оставалось. Иногда у нас не было даже этого.

— Все еще винишь меня? — спросила она.

— Я виню нас обоих. И себя, наверное, больше всего. Я несерьезно относился к тому, что ты проводила дни и ночи в журнале, даже когда понял, как это влияет на нас. Я слишком многое пустил на самотек.

— Ты? Пустил на самотек?

— Я чересчур верил в прочность того, что было между нами. — Он горько усмехнулся, вспомнив, как ее отец все пускал на самотек, доверяясь картам. — Я думал, что двое любящих людей способны справиться с чем угодно. И нам почти это удалось. Мы просто оказались в цейтноте, вот и все.

Он повернулся к двери, а затем остановился и обернулся через плечо. Она не сдвинулась с места.

— Наша судьба повторяет себя. Тогда мы очутились в цейтноте, и теперь, похоже, у нас опять цейтнот. Ты поедешь на грузовике в Сен-Луи. На следующей неделе я заеду и заберу его.

Она глубоко вздохнула, как ему показалось, с облегчением. А почему бы и нет? Ведь он уезжает, а она может вернуться к своей драгоценной «Голой сути».

— Рада, что «медовый месяц» не состоится?

Она стала играть с шалевым воротником халата.

— В общем-то, да, но как насчет…

— Денег? Как и договорились. Мы же заключили сделку. И поскольку соглашение нарушаю я, то не вижу для себя этических оснований отказаться от предоставления займа.

Как ему показалось, раздался новый вздох облегчения.

— Значит, завтра ты уезжаешь на своем «Харлее».

— Как только солнце коснется верхушек деревьев, меня уже не будет.

— И зачем же ты уезжаешь?

Лучше сказать. Ибо ее репортерский ум заставит ее задавать вопросы, пока она не получит ответы.

— Я уезжаю для того, чтобы присутствовать на пау-вау рода Волка.

— Пау-вау? В Оклахоме?

— В Миссури. Мы устраиваем собрания по очереди: один год хозяевами пау-вау становится оклахомская ветвь рода, на следующий год — миссурийская ветвь. Две трети племени Осаге много лет назад переселились в Оклахому. Они приедут караваном из Похуски, и мы устраиваем самое грандиозное из всех наших сборищ.

Скайлер опять засунула руку в карман халата, вероятно, чтобы проверить, на месте ли ключи от грузовика. Сердце у нее учащенно забилось, получив порцию адреналина. И тут она расслабилась.

Ведь ее сняли с крючка!

Ведь Логан намерен дать ей заем безо всякого «медового месяца»! Она едва могла скрыть радость. Журнал спасен, а она может приступить к работе уже завтра.

— Поскольку, вероятно, мы с тобой, Скай, видимся в последний раз, полагаю, что мне за свои деньги причитается вознаграждение.

Спина у нее сразу же покрылась гусиной кожей, как только он бросил взгляд на широченную постель.

— Причитается?

— Слово, возможно, неудачное, но мы, «синие воротнички», предпочитаем дело слову. — И он подошел поближе. — Судя по ситуации, я имею право кое на что.

— Согласна.

Рот его перекосила горькая гримаса.

— Вот почему завтра я еду с тобой.

Это замечание, произнесенное небрежным тоном, мигом смыло гримасу с его лица.

— То есть?

— Ты договорился относительно недели в моем обществе в обмен на заем, и ты это получишь.

Он так и отпрянул.

— О, нет! Даже если мне будет тебя не хватать, я все равно поеду быстро и поеду один.

Она встала перед ним, наслаждаясь тем, как выражение растерянности у него на лице сменяется выражением мужской решимости.

— Я умею ездить быстро, — произнесла она прежде, чем облизнуть полуоткрытые губы.

Руки его легли на ее плечи, пальцы впились в мягкий шелк, облегающий кожу. И давили все сильнее.

Вот, что запомнилось ей больше всего: его руки. Массивные пальцы, шероховатые ладони, рука, утопающая в его руке. То, как оживала ее кожа, когда по ней пробегали кончики его пальцев, знавшие самые заветные тайны ее тела.

Чем сильнее рука сжимала ее плечо, тем больше ее заливала влага и переполняло желание.

«Это не любовная игра, — предупреждала она себя, стараясь изо всех сил не потерять контроль над собой. — Это война. Лучшая защита — наступление по всему фронту. Так приступай же!»

И она приблизила к нему лицо.

— Я знаю, что значит этот взгляд. Не надо, Скай. Ты ведь со мною не поедешь.

— Откуда ты знаешь?

Он стал крепче прижимать ее к себе, пока от его дыхания у нее не разгорелись щеки.

Тактика эта была хорошо ей знакома. Он постарается сломить ее волю, воздействует своей невероятной силой. Не получится! Ему следовало бы отдавать себе в этом отчет. Приемчики и ухватки мужика-самца никогда не лишали ее разума.

— Если бы я захотел, чтобы ты со мной поехала, ты знаешь, что мне было бы нужно от тебя, Скай.

В голове у нее стало пусто. Все идет не так. Он предположительно должен был бы уступить, когда она усилит натиск. Ему нравилось, когда она самоутверждалась и брала все на себя.

Лицо у нее разгорячилось. Теперь ей стало: ясно. Он понадеялся, что гормоны возьмут над ней верх, что она рухнет ему в объятия, и тогда все, что у них было не так, как по волшебству, расплавится в пламени страсти. Нет, нет и нет. Страсть их больше не объединяет, только бизнес. Журнальный бизнес.

— То, чего ты хочешь, Логан Вулф, и то, что ты получишь, — вещи совершенно разные.

— Неужели?

Он прильнул поближе, до такой степени ближе, что она могла бы пересчитать волоски густых его бровей… если бы это было ей интересно. Но это ее не интересовало.

— Означает ли твой задумчивый вид, что мне предстоит получить прибыль на вложенные мною деньги?

«Ты все еще хочешь силой одолеть меня, Логан? Но в эту игру играют двое». И она обняла его за шею.

— Прибыль невелика, хотя постой-ка: есть дополнительные выгоды.

— Постоять? — Он всем телом сильно притиснул ее к себе. — Вот это ты имела в виду?

Даже воздушный шелк не мог унять его жар или не допустить до нее набухшую, восставшую плоть. Щеки ее охватило живое тепло, потом оно распространилось по шее, точно крепкое объятие становилось для нее опасным. Сводило ее с ума. Но она пойдет на что угодно, лишь бы обеспечить уже задуманную ею тематическую публикацию о пау-вау племени Осаге. Что ж, она готова пересмотреть почтивсе, что только можно.

— Логан, я не в состоянии дышать.

— Не трать дыхание на слова. Покажи, как ты благодарна мне за то, что я спас твой драгоценный журнал. Давай-ка вместе со мной переходи к самой настоящей голой сути.

Рука его очутилась у нее на бедрах прежде, чем она успела сообразить, что он уже возится с узлом на поясе халата.

— Погоди, Логан.

Он замер, а затем отодвинул ее на расстояние вытянутой руки. Серые глаза его прищурились.

— Я думал, что мы настроены одинаково, или, быть может, мы неправильно поняли друг друга? Быть может, ты конкретно выскажешься, на что я, по-твоему, имею право «за свои деньги».

— Ты подумал, что я решила спать с тобой?

— Нет…

— Лжешь!

— Только наполовину. — В глазах у него забегали озорные чертики. — Я просто надеялся, что ты вспомнишь, как это бывает, когда даешь себе свободу и идешь напропалую.

Она рывком попыталась высвободиться. Но, несмотря на то, что она находилась от него на расстоянии вытянутой руки, силы его оказалось достаточно, чтобы пришпилить ее к месту.

— Расслабься, Скай. Не вкладывай всю свою страсть в журнал. Сбереги немножко и для нас.