В ближайшее время мы будем неустанно молиться Богу, подателю всех милостей, чтобы Он благословил Вас, позволив достичь осуществления всех Ваших желаний, неизменно обращенных во благо.

Могу только представить, какое изумительное письмо Вы, должно быть, написали Его Святейшеству, чтобы поздравить его с получением столь высокой должности, а поскольку я более чем любопытна, то смиренно прошу у Вас возможности прочитать копию этого письма, если Вы соизволите показать его мне, и я от всего сердца благодарю Вас за те письма, что Вы уже прислали, а также за дыни, доставившие нам такое удовольствие. Я должна завершить сие послание слишком поспешно, так что прошу у Вас прощения, если по этой причине оказалась чересчур сентиментальной или наговорила глупостей. Вместе с остальными, здесь пребывающими и просившими передать, что они помнят Вас, посылаю Вам с любовью самые добрые пожелания.

Писано в Сан-Маттео, августа, 10-го дня, в год 1623-й от Рождества Христова. Горячо любящая дочь, Сестра Мария Челесте

Всего четырьмя днями раньше, 6 августа 1623 г., кардинал Матгео Барберини стоял, обливаясь потом, в Сикстинской капелле в компании более полусотни кардиналов, запертых там с середины июля для проведения церемонии избрания нового папы. В отсутствии единого мнения (за два года до этого, вдохновленные Святым Духом, кардиналы единодушно избрали Григория XV) Священная коллегия кардиналов молилась теперь о том, чтобы Всевышний наставил их. Кардиналы проводили голосование два раза в день, утром и вечером; при этом им запрещалось писать на листках собственное имя и предписывалось менять почерк, чтобы сохранить все в тайне. Каждый раз, когда очередной подсчет голосов показывал, что искомые две трети так и не набраны, кардиналы, составлявшие счетную комиссию, собирали все листки и сжигали их в специальной печи, смешав с сырой соломой, дававшей черный дым, свидетельствующий о том, что решение до сих пор так и не было принято. Обычные для римского лета жара и малярия унесли жизни шести престарелых участников конклава, прежде чем было наконец подано пятьдесят из пятидесяти пяти голосов за Барберини.

«Принимаете ли вы, почтенный господин кардинал, результат проведенного в соответствии с каноном избрания вас Верховным Понтификом?»

«Acctpto (принимаю)», - ответил он одним словом.

«Какое же имя вы избираете?»

Можно было оставить свое собственное имя - Маттео - или выбрать имя любого из прежних пап (за исключением Петра - это запрещено традицией).

Выбор был сделан, и в мгновение ока Маттео Барберини превратился в папу Урбана VIII. Листки с именами кандидатов на этот раз сожгли не с сырой, а с сухой соломой, и из трубы поднялся белый дым, подавая толпе, собравшейся вокруг Ватикана, знак. А вскоре и возглас: «У нас есть папа!» подтвердил радостную весть, которую встретили всеобщим ликованием.

Галилей, осознавая, какое мощное позитивное влияние может оказать такой поворот событий на его жизнь, поделился радостью и надеждами с сестрой Марией Челесте, послав ей стопку писем, накопившихся за десятилетие обмена корреспонденцией. Первое послание кардинала Барберини к Галилею датируется 1611 г.; в нем ученый назван добродетельным и набожным человеком, чья работа имеет огромную ценность, а также высказывалась надежда, что его жизнь, продлившись как можно дольше, существенно улучшит жизнь других людей. Прошедшие годы лишь усилили симпатию кардинала, так что в 1620 г. в стихотворении «Опасная лесть» он не только упоминал Галилея как первооткрывателя новых поразительных небесных феноменов, но также использовал пятна на солнце как метафору темных страхов, гнездящихся в сердцах могущественных владык. В приложенном к этому стихотворению письме к Галилею кардинал подписался с примечательной теплотой - «Ваш брат».

Естественно, тон Галилея в ответных посланиях был более сдержанным, он постоянно выстраивал замысловатые фигуры речи вроде: «Остаюсь Вашим смиренным слугой, почтительно целую край Вашей одежды и молю Господа о ниспослании Вам величайшей милости». Ученый писал достаточно часто; чтобы кардинал Барберини был всегда в курсе его новых открытий и исследований, он высылал ему экземпляры всех своих книг, а также копии неопубликованных трудов «Трактат о приливах» и сочинение Гвидуччи «Беседы о кометах».

Флоренция в конце XVI в. Фолъгеровская Шекспировская библиотека, Вашингтон

Последнее письмо кардинала датировано 24 июня 1623 г., то есть написано всего за неделю до того, как он стал папой. В этом послании он благодарил Галилея за помощь, оказанную его любимому племяннику Франческо Барберини во время успешного завершения тем своих научных исследований в Пизе.

В августе Галилей страстно мечтал отправиться в Рим, чтобы поцеловать туфлю нового папы и пройтись вместе с товарищами по Академии-деи-Линчеи и по городу во время церемонии посвящения Урбана VIII. Первые дни понтификата Барберини были полны для художников и ученых самых радужных надежд - особенно это касалось тех, кто происходил из родного города Урбана, Флоренции. Сегодня кажется поразительным, что Галилей думал, будто он сможет получить папское благословение для своих самых рискованных проектов и в то же время обеспечить будущее сына.

Годом ранее Галилей отправил Винченцо в школу законников при Университете Пизы. Теперь он рассчитывал выхлопотать для него пенсион - звание каноника, которое гарантировало бы Винченцо небольшой ежегодный доход на продолжении всей жизни в обмен на выполнение весьма необременительной работы или вообще без таковой. Существование подобных синекур оказывало серьезное влияние на экономику Италии XVII в., нередко иссушая малые диоцезы и наполняя карманы их отсутствующих владык, по меньшей мере половина которых была из числа мирян. Однако, несмотря на все издержки подобной системы, Рим не только терпел, но и поддерживал ее, потому что пенсионы давали средства к жизни гораздо большему числу прелатов, чем папская казна смогла бы заплатить в случае отмены такого порядка.

Что касается просьбы сестры Марии Челесте выслать ей копию письма, в котором ее отец поздравлял новоиспеченного папу Урбана, Галилей отклонил ее, сославшись на то, что он вообще ничего подобного не писал. Он объяснил дочери, что хотя и имеет счастье поддерживать столь долгое знакомство с Его Святейшеством - что позволяло ему посвятить папе свою новую книгу и рассчитывать испросить у него аудиенцию в Ватикане, - однако протокол возбраняет написание подобных личных писем. Поэтому он предпочел передать свои поздравления другим, более позволительным путем: через племянника Урбана - Франческо, который был учеником Галилея.

Несколькими днями позже сестра Мария Челесте признавалась: «Только благодаря Вашему нежному и полному любви письму я полностью уразумела, в силу своей темноты, что Вы, достославнейший господин отец, не осмелились бы писать напрямую столь значительной особе, или, чтобы выразить это точнее, высочайшему владыке во всем мире. А потому благодарю Вас за то, что Вы указали на мою ошибку, и в то же время я чувствую уверенность, что Вы, столь любящий меня, простите мое глубочайшее невежество, как и многие другие изъяны моего характера. Я охотно признаю, что Вы - тот, кто может поправить меня, дать совет по любому вопросу, чего я больше всего желаю и что всегда так высоко ценю, ибо я понимаю, сколь малые знания и способности по справедливости могу назвать принадлежащими мне».

Папа Урбан VIII в первый год своего понтификата.

Художественный музей Фогг, Художественный музей Гарвардского университета, Кембридж, Массачусетс. ДарБелинды Л. Рэндалл.

Из коллекции Джона Уита Рэндалла

Это письмо датировано 13 августа, в этот день Марии Челесте, хотя она ни словом и не упоминает об этом, исполнилось двадцать три года. Теперь она вела счет лет с момента пострижения - 4 октября, а знаменательным днем для себя считала 8 сентября, когда отмечался праздник Девы Марии, чье имя она приняла.