— Подарок и письмо лежат у меня дома, — сказал он. — Приедем — я тебе их отдам. Пойми, твоя мама готова встретиться с тобой. Она хочет вернуться.

— Ах, неужели? Я должна сделать вид, что все в порядке, потому что она к этому готова? Так не пойдет. Пять лет назад я, возможно, согласилась бы, но не сейчас!

— Камерин, не надо…

Повернувшись к Джастину, она посмотрела ему в лицо широко раскрытыми глазами.

— Почему Ханна не отправила письмо почтой?

— Думала, что оно до тебя не дойдет…

— Почему не позвонила?

— Говорит, что пыталась…

— Почему сюда не приехала?

— Боялась, что ты от нее откажешься — вот как сейчас.

— Она первая от меня отказалась!

Из глаз Камерин полились слезы — словно плотину прорвало. Она злилась и в то же время стыдилась безудержных рыданий, еще больше смущаясь от того, что Джастин принялся ее утешать. Он откинул ей волосы с лица, но Камерин отшатнулась.

— Не трогай меня! — выдавила она сквозь слезы. — Уйди! Пожалуйста.

Он исчез где-то за ее спиной. Наверное, сел в машину или отошел к лесу… Какая разница?

Стоя на краю пропасти, Камерин плакала навзрыд.

«Да что со мной?» — неожиданно взъярилась она.

Ведь прекрасно все знала про Ханну! Только до сегодняшнего дня это знание было надежно упрятано — и лучше бы оно там и оставалось! Здесь, посреди дикой природы, никуда не деться ни от убийства, ни от воскресения — жизнь останавливаться не желала.

Камерин потерла глаза ладонями, глотнула прохладный воздух. Джастин вернулся к машине и упорно смотрел на дорогу. Подумав, Камерин подошла к нему. Две машины с ревом промчались мимо смотровой площадки. Наконец Джастин взглянул на Камерин.

— Куда поедем? — спросил он.

— Домой.

Щелкнул указатель поворота, и они выехали на Миллионное шоссе. Остаток пути прошел в молчании. За окнами мелькали яркие разноцветные дома, туристический центр, украшенный псевдовикторианской резьбой, отделанные под старину магазинчики. Не успел Джастин остановить машину у дома Камерин, как она уже открыла дверцу, собираясь выскочить из салона — но вдруг передумала и обернулась.

— Извини, Джастин, — хрипло сказала она. — Ты не виноват, это Ханна. Прости, если я все-таки отрубила голову гонцу.

Его сине-зеленые глаза пристально посмотрели На нее.

— Мама тебя любит, — сказал он.

— Мне пора!

Камерин сорвалась с места, распахнула входную дверь и исчезла в доме бабушки.

Глава 10

Тротуар по дороге в школу был покрыт трещинами. Камерин ступала по неровным бетонным прямоугольникам, между которыми росли живучие сорняки. Ходьба доставляла ей удовольствие: если ум застыл на месте, то можно хотя бы заставить двигаться тело и хорошенько размять мускулы.

За прошедшие сутки ни одна проблема не разрешилась: отец остался ночевать в Дюранго, Камерин не смогла поговорить с ним о матери, а убийцу Рейчел, конечно же, еще не нашли. Журналисты сходили с ума. В Сильвертон понаехали репортеры со всей страны, даже из Калифорнии. Ожидали прибытия доктора Джуэла. По улицам грохотали грузовики и фургончики, на крышах которых топорщились антенны; шнуры от микрофонов, как змеи, расползлись по Грин-стрит. В ресторане «Гранда» сбились с ног — Камерин позвонил босс, попросил ее выйти на работу.

«Извините, но я не могу», — сказала она, и он не стал настаивать.

Вечером позвонила Лирик и рассказала, что некоторые жители Сильвертона, которые в жизни с Рейчел словом не перемолвились, после смерти оказались ее лучшими друзьями. «Все просто в очередь выстраиваются, чтобы дать интервью. Единственный, кто не устраивает цирк, это Джуэл — он завтра приезжает! Представляешь, он остановится в «Гранде»! Его показывали в новостях, он заявил, что на этот раз чувствует мощную энергетику. Джуэл найдет преступника, вот увидишь!»

Камерин хотелось побыть одной. Она ушла к себе в комнату и улеглась на кровать, уткнувшись лицом в подушку, чтобы ничего не видеть и не слышать.

Пружины кровати вдруг просели под новым весом. Сильные пальцы принялись разминать спину Камерин.

— Ты ни слова не сказала с тех пор, как вернулась. Ни крошки не съела, — раздался голос бабушки. — Из-за Рейчел?

Камерин кивнула, не оборачиваясь. Ей захотелось вернуться в детство, туда, где никто не уехал и не умер, а горы были сделаны из карамели. Знакомая обстановка и присутствие бабушки действовали успокаивающе. Камерин подняла голову: бабушка, подвязанная красным клетчатым фартуком, улыбнулась ей.

— Что с тобой, девочка моя? Расскажи мне, что тебя мучает.

— Не знаю, смогу ли, — прошептала Камерин.

— Попытайся.

— Ханна… — Камерин сглотнула навернувшиеся слезы. — А если бы это я умерла? Ты могла бы… смогла бы найти ее? Ты знаешь, где она?

— Уж не из-за нового ли помощника шерифа возник такой внезапный интерес к матери? — Бабушка внимательно вглядывалась в лицо Камерин. — Ну-ну, незачем делать удивленный вид. Патрик рассказал мне о встрече с Кроули. У парня есть для тебя весточка от Ханны, и ему не терпится передать ее. Мне это не совсем по душе, но что поделать? Я всегда говорила Патрику, что все тайны, особенно семейные, со временем всплывают на поверхность. Знаю, тебе хочется получить ответы на вопросы, но спрашивать надо не у меня. Отец приедет, с ним и поговоришь.

— А с тобой почему нельзя?

— Потому, — сказала бабушка. — Он сам должен рассказать, что произошло.

Утром Камерин кусок в горло не лез. Бабушка протянула ей чашку кофе — синие вены на старческих руках извивались, как реки на карте, — и завела разговор:

— Надо поесть, Камми. Сколько ни мори себя голодом — толку не будет. На пустой желудок и голова не работает.

— Я не голодна.

Бабушка повела чашкой в сторону Камерин.

— У тебя сейчас — черная полоса в жизни. Не забывай, в тебе течет ирландская кровь, а мы, ирландцы, знаем, как держать удар. Если тебя сбили с ног — встань и продолжай драться!

— А если я не хочу драться? — ответила Камерин.

По дороге в школу она заметила трещину на тротуаре. Вспомнился детский стишок: «На трещину наступишь, мать свою погубишь». Камерин решительно ступила на трещину. Какая разница? Трещины на асфальте — всего лишь трещины. Матери бросают детей неожиданно и так же неожиданно возвращаются.

Столько лет Камерин молилась о возвращении матери — все без толку. И вдруг мать появляется — когда про нее уже и думать забыли! Ничего не разберешь в этой жизни…

Ранним утром воздух был по-зимнему холодным, и по дороге к дому Лирик Камерин плотнее запахнула ворот куртки.

Возле дома Лирик Камерин с удивлением увидела обшарпанный синий грузовичок. Из окна водителя вилась струйка дыма. В кабине, сгорбившись над рулем, сидела темная фигура — Адам! Лирик, стоявшая у грузовика, оживленно замахала, завидев Камерин.

— Опаздываешь! — крикнула она. — Мы тебя заждались. Сегодня нас Адам в школу отвезет, ладно? Давай быстрее — поможешь мне сережки выбрать.

Камерин поняла намек: они с Лирик часть разговоров вели с подтекстом.

— Конечно, помогу. — Камерин сухо кивнула Адаму и спросила: — Какие есть варианты?

— Кольца или бусинки, — ответила Лирик.

На ней была цветастая юбка с оборками по моде шестидесятых, широченное зеленое пончо вместо пальто и светло-коричневые башмаки на деревянной подошве. Камерин, как обычно, надела джинсы и простую блузку. Из украшений она носила только бирюзовое колечко на среднем пальце и сережки в виде играющего на дудочке индейца навахо.

Под пристальным взглядом Адама Камерин наклонилась к Лирик и прошипела:

— Адам-то что здесь делает?

— Не знаю, — прошептала в ответ Лирик. — Он позвонил вчера поздно вечером, сказал, что расстроен убийством Рейчел. Он же был в нее по уши влюблен. Вообще, у него куча каких-то проблем по жизни, и ему хочется о них поговорить. Он едва не разрыдался, а потом предложил подвезти меня, то есть нас, в школу… Ну, я не смогла отказать… — Лирик протянула ей две пары сережек. — Какие больше подходят?