«Белоснежка», подумал он, пытаясь сформулировать у себя в голове первое впечатление от картины места происшествия. Белоснежка в своем снежном гробу… Только вот тело лежало в таком странном положении, что портило всю эстетику.

Эти мысли промелькнули у него в голове в какие-то несколько секунд, а потом ему стало стыдно. Это же человек из плоти и крови, молодая женщина, и притом мертвая. Убийство, без сомнения.

Он поспешил вызвать помощь, выставил на дорогу знак аварийной остановки. Потом переставил свою машину немного вперед и оставил ее посреди дороги с включенными фарами. Он надеялся, что поблизости окажутся патрульные, которые смогут перекрыть дорогу, чтобы сюда не попали любопытные. Потом он позвонил Аните и сказал, что он еще задержится, проклиная снег, который с каждой минутой скрывал все следы преступления.

12

Арне Ватне повернул к въезду во двор, но вынужден был резко остановиться из-за огромного, сверкающего «БМВ», перегородившего дверь в гараж. Панический страх, овладевший им, быстро развеялся; никто не мог приехать по его следам так быстро после происшествия.Ему повстречалось три-четыре, возможно, полдюжины автомобилей, но никто поблизости от «Малунгена». Кроме того, эта машина не похожа на полицейскую. Напротив, он заметил, что на зеркале висело что-то вроде медальона или какая-то побрякушка, — что-то, чем ни один коп Хамара не украсил бы свой «БМВ», если бы у него вообще были деньги на такую машину.

Арне чувствовал себя крайне изможденным. Последние мили по скользкой дороге, в метель, измотали его физически и морально, забрали последние силы, унося подальше от того страшного места. После того как он опустошил практически полбутылки водки, мысли о событиях этого вечера не прояснились. Он меньше всего хотел сейчас домой, где были гости, да еще на шикарном «БМВ». У него нет знакомых с такой машиной. Дидриксен водит «мерседес». Тут он понял, что, скорее всего, кто-то приехал к Анне. Он совсем забыл о дочери. Он по-прежнему мог думать только о столкновении, возможном столкновении. Несчастном случае. В страхе разоблачения он терзал себя мыслями и догадками о том, кто же на самом деле выбежал тогда на дорогу, крича и протягивая руки в мольбе о помощи. Кто остался там беспомощно лежать в снегу, если он действительно… Нет! Так думать нельзя. Он должен сконцентрироваться на том, что знал наверняка: он зацепил ее машину. Вот что произошло. Остается вопрос о том, был ли он замечен, узнан. Снег в любом случае наверняка уже скрыл все следы. Конечно, думал он, все еще судорожно сжимая руль, от удара должен остаться след. Нельзя сказать, что его «тойота» до этого была без царапин, но все же.

Он вышел из машины, стараясь удержать равновесие, и подошел к переднему бамперу, чтобы определить последствия удара. Был след под фарой, но небольшой. Вмятина и маленькая царапина. На переднем крыле тоже была царапина, но оно и раньше не было идеальным. Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться, с облегчением констатировал он. Никаких следов на двери и вообще на правой стороне, там, где, как ему казалось, он и мог зацепить ее. Во всяком случае, в темноте ничего не было видно. А может, все же было столкновение? Был ли на самом деле отозвавшийся глухо и тяжело странный звук от удара о бок машины… невозможно сказать. Сейчас он просто стоял и качался, а движения машины отдавались эхом в каждой частичке его тела. Арне била дрожь, но это было оттого, что он стоял на ветру в мокрой одежде, измотанный дорогой. Он приехал домой. Но здесь стоял чужой автомобиль, шикарная машина напротив его гаража, а он, наполовину пьяный, замерзший и дрожащий, смотрел на дверь собственного дома, не испытывая ни малейшего желания зайти внутрь. Кто же был этот загадочный гость? Он не хотел бы сейчас ни с кем ни встречаться, ни разговаривать, во всяком случае, не с Анне и ее гостем, кем бы он ни был. Он сам чувствовал себя незваным гостем в собственном доме. Арне снова ощутил то чувство, с каким он приходил домой год назад, когда его школьница-дочь, оставаясь одна дома, устраивала вечеринки. Это была смесь одиночества, раздражения и страха. Чем они там занимаются? Он действительно хочет это знать? Когда она впустит его? Он стоял у чужого автомобиля и не мог заставить себя пройти несколько шагов до входной двери, открыть ее и войти внутрь.

— Эй, пап, ты что там стоишь?

Это был ее голос, Анне. Она вдруг оказалась на лестнице и звала его. Она улыбалась. Ее улыбка была слабой и словно застывшей, но она все же улыбалась. В конце концов его приезд оказался не таким уж нежелательным?

— Албан спрашивает, нужно ли ему подвинуть машину, чтобы ты заехал в гараж.

Албан. Странное имя. Иностранное. Еще одно странное иностранное имя крутилось у него в голове: Власта. Власта, которая уехала, не сказав ни слова. Власта, у которой, возможно, был сутенер, который возил ее от кемпинга к кемпингу, от мотеля к мотелю, от квартиры к квартире, где она трахалась для него. Власта — а это наверняка была она, он уверен! — которая, возможно, сейчас лежит на шоссе, в снегу…

— Что с тобой, папа?

— Да… — наконец выдавил он. — Да, было бы хорошо, если бы я мог поставить машину.

Через несколько секунд рядом с ней появился мужчина, довольно высокий, темноволосый, с иностранной внешностью, хотя трудно было сказать, что именно в нем было «иностранного». Просто он был хорошо одет и ухожен. На вид ему было лет тридцать с небольшим.

— Привет, — сказал он и кивнул ему, проходя мимо. — Если вы проедете немного вперед, то я мог бы сдать и припарковаться у дороги.

Золото на пальцах, золото на запястьях, золото на шее, которое блестело у расстегнутого ворота рубашки. Легкий шведский акцент. Ничего особенно экзотического или странного. Но все же Арне был настороже. Он всегда был настороже с иностранцами. Он читает газеты. Он знает, сколько зла несут с собой в страну иностранцы, когда они целыми толпами просят убежища. А добродушные норвежцы принимают их без задней мысли, не отказывая даже мошенникам, которых лучше было бы отправить туда, откуда пришли. «Воссоединение семьи…» Черта с два!

Ему уже не было холодно, но его снова охватила злость. Мужчина уселся в машину, и «БМВ» завелась, издавая едва слышное урчание. Отличный шестицилиндровый мотор высшего немецкого качества набирал лошадиные силы под широким капотом. Он сел в свою «тойоту» и повернул ключ. Дизельный двигатель взревел и застучал. Машина сотрясалась от вибраций. Датчик уровня масла замигал, да, уже давно пора поменять масло. Он проехал вперед несколько метров. С каким удовольствием он дал бы задний ход и впечатал бампер в сверкающую радиаторную решетку «БМВ». Арне Ватне скептически относился к молодым типам с такими машинами. Даже если они были смуглыми и аккуратно причесанными, говорили с акцентом и ухаживали за его дочерью.

Анне все еще стояла на лестнице. Казалось, ее не беспокоят снег и холод, она просто напряженно наблюдала за ним, когда он вышел из машины, как будто ждала от него какой-то реакции. Она показалась ему худой и бледной, улыбка — натянутой, а тусклый свет фонаря еще усугублял ее худобу и бледность. Он сделал шаг в сторону, пытаясь удержать равновесие, опасаясь ее комментариев о его состоянии, мокрой одежде, или какого-либо другого ее замечания о его убогом виде, но она, казалось, была озабочена чем-то другим:

— Я ждала тебя только завтра, папа.

Она права. Записка, которую он оставил на подносе с завтраком, была написана в момент, когда жизнь рисовалась ему совсем в ином свете. Разумеется, она рассчитывала провести это время дома наедине с этим увешанным золотом мусульманином. Ватне был уверен, что этот высокий, смуглый, хорошо подстриженный мужчина с красивыми и правильными чертами лица — мусульманин. Только мусульманин может повесить дешевую побрякушку на лобовое стекло нового «БМВ» пятой модели.

— Нет, я… так получилось… Я… закончил работу раньше срока.

— Хорошо. Зато теперь ты сможешь познакомиться с Албаном. Мы знаем друг друга пару месяцев. — Она сказала это так, как будто они уже были обручены. Арне еще меньше захотел заводить близкое знакомство с этим типом.