– Было такое.

– А в четверг тоже ночью работали?

– А как же. Ты качай давай! – рявкнул механик помощнику, восседающему в поднятом на возвышении грузовике.

– Вы, часом, такого коричневого фургона не помните?

– Да фургонов у нас до чертиков перебывало… Качай, говорю! – Механик поднял взгляд на Салли. – И коричневых до чертиков.

– Тот, который меня интересует, был битком набит. – Салли вытащил фотографию. – И среди прочих вот этот человек. У него еще очень характерный шрам вокруг шеи.

Механик внимательно рассмотрел фотографию.

– В жизни его не встречал. Ну, то есть нос к носу. Зато по телику видел. А что, парень в бега ударился?

– Один из тех, что в фургоне, был невысокого роста – сущий карлик.

– Карлик?

– Да.

– Точно, помню такого. Заходил взять ключи от сортира. Я еще этак глянул на него сверху вниз. То-то он скукожился.

– Вы раньше их не встречали?

– Не-а. Но ехали они в пустыню, – сообщил механик, вытирая гаечный ключ ветошью. – Ты качай, качай давай, не спи! Как оно там?

– Отлично! – крикнул помощник из кабины. – Спускай меня вниз! Тут парит – не продохнешь.

– Откуда вы знаете, что они направлялись в пустыню? – спросил Салли.

Механик неспешно подошел к педальному управлению гидравлического подъемника перед грузовиком.

– Да они водой запаслись, а еще на заднем бампере у них крепились две канистры с бензином.

– Номера вы, конечно, не запомнили?

Механик расхохотался.

– По правде сказать, еще как запомнил. Там значилось: К-А-Р-Л-И-К.

– Спасибо.

Младшая сестра Глории Ханна успела всласть помучить длинную череду ухажеров, нескольких – по два раза, но в настоящий момент находилась, что называется, «в свободном полете» и потому, будучи патологически не-приспособлена к одиночеству, большую часть времени проводила с Глорией и детьми. Это она уговорила Глорию уехать с детишками из дома на несколько дней и отдохнуть вместе с ней на Каталине. Поначалу Глория была настроена против, но в конце концов согласилась, что Эмили с Перри неплохо было бы переменить обстановку и слегка поразвеяться.

Теперь все четверо сидели лицом к лицу на крытой верхней палубе судна «Каталина экспресс». Кораблик, неспешно выползая из гавани, раскачивался на волнах. Перри, намертво приклеившись к окну, снова и снова спрашивал, далеко ли до острова, и долго ли туда плыть, и правда ли, что в холмах живут буйволы. Глория сидела как на иголках: она тревожилась за Теда, гадая, уж не погиб ли он или, чего доброго, просто завершил процесс умирания вдали от нее. Она держала Эмили за руку.

– Ты как, ничего? – осведомилась Ханна.

Глория терпеть не могла корабли и была подвержена морской болезни.

– Что-то ты бледновата, – заметила Ханна.

– Прискорбно; потому что чувствую я себя, знаешь ли, просто на пять с плюсом, – отозвалась Глория.

По другую сторону от прохода сидел мужчина с газетой. Ханна, разумеется, тут же подметила, что он не только хорош собою, но и что четвертый палец его левой руки кольцом не украшен. Она прицельно уставилась на незнакомца и глядела до тех пор, пока тот не ощутил на себе ее взгляд, а тогда одарила его ослепительной улыбкой и отвернулась к окну, вдруг залюбовавшись океаном. Каждые пару минут Ханна оборачивалась, проверяя, не утратил ли мужчина интерес, пока, наконец, тот не встал, не подошел и не спросил разрешения сесть рядом. Он и впрямь был ничего себе, несмотря на слишком широко посаженные глаза, так что Ханна охотно подвинулась, освобождая ему место. Звали незнакомца Ричард, и у него была привычка, договорив фразу, приглаживать ладонью коротко подстриженные темные волосы; не то чтобы он проделывал это всякий раз, но достаточно часто, чтобы Глория подметила характерный жест. И не то чтобы он тщеславен, подумала про себя Глория, скорее просто робеет; похоже, развязность не является для него второй натурой.

Пока Ханна болтала с ним о том о сем, спрашивая, зачем он едет на остров, и чем занимается, и где живет, словом, все вплоть до того, есть ли у него кто-нибудь, Глория заметила, что Перри как-то поскучнел лицом.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

В следующий миг мать и сын синхронно, словно в балетной постановке, поднялись и прошли по проходу в направлении туалета. Дверь оказалась заперта, так что они выскочили наружу и, расталкивая пассажиров, пробрались в заднюю часть судна, причем по пути Глория на всякий случай накрывала рукой пухлые Перрины щечки. Мальчик вывернул свой завтрак в попутную струю – и на свежем воздухе в лицо его медленно вернулись краски.

– С ним все в порядке? – Ричард стоял за ними, легко касаясь широкой ладонью Перриной спины.

Глория заверила, что с ним все лучше некуда. Она знала Перри: теперь проблема в том, чтобы мальчик, оказавшись в центре внимания, не сгорел со стыда. Эмили и Ханна топтались тут же, но Глория их шуганула и сама отвела Перри обратно на место.

Ричард тихонько рассмеялся. Все взгляды обратились к нему.

– Просто вдруг вспомнилось, как меня однажды вырвало. Мне было двенадцать, и родители затащили меня на званый обед. Там подавали всякие изыски, однако проблема была не в этом. А в том, что по дороге в гости я слопал три «Марса» и хлебнул весьма сомнительной содовой с шоколадом, хотя мама и говорила мне, дескать, нельзя ни в коем случае. Ну вот, а еще там была одна девочка, мне она ужасно нравилась. Я думал про себя, вот классная девчонка, а нас еще и усадили рядом. И на тарелке у меня лежало невесть что. До сих пор не знаю, что это было. – Ричард на мгновение умолк, и Перри фыркнул от смеха. – Так вот, попробовал я эту штуку, а девочка мне что-то сказала – и в следующую секунду она была вся по уши в шоколаде и прочей мерзости.

– Бе-е, – передернулся Перри, хотя на самом-то деле смеялся и он. – То есть тебя вырвало прямо на нее?

– Прямо на ее новенькое платьице, – кивнул Ричард. – Она глядела на меня, и… словом, можешь себе представить, что она думала!

– И что же ты сказал? – спросила Эмили.

– Я сказал: хоп!

Дети расслабились, расхохотались, повторяя на все лады: хоп! – а Глория вдруг осознала, что они с Ричардом смотрят друг другу в глаза. И поспешно отвернулась. Ханна тоже заметила этот обмен взглядами и улыбнулась; от ее улыбки Глория тоже поспешила отгородиться. Глория вспомнила про Теда, который лежит где-то мертвый или на грани смерти, и преисполнилась чувства вины: не только потому, что переглядывается с незнакомым мужчиной, но еще и потому, что сочла его привлекательным, – а еще испытала отдельный, особый укол совести потому, что подумала, – насколько возможно подумать о чем-то за доли секунды, – что за все свои годы жизни с Тедом ни разу не нарушила супружеской верности, даже после его вопиющих измен, так что, может статься, она вправе позволить себе ну хоть одну-единственную шалость. Да как она только смеет о таком думать! Тем более что Тед теперь, после смерти, стал совсем иным Тедом – таким спокойным, милым; они оба стали иными; смерть Теда принесла им обновленную жизнь…

– А вы уже бывали на Каталине? – спрашивал Ричард детей.

Те помотали головами.

– Зато однажды собирались, – сообщила Эмили.

– А там правда есть буйволы? – любопытствовал Перри.

– Целое стадо.

– Ричард рассказывал мне, что у него дом в Авалоне, – поведала Ханна. Она пристально наблюдала за Глорией, пытаясь прочесть ее мысли.

Позже, когда дети убежали исследовать территорию отеля, Ханна заметила:

– Его привлекает вдовья печать на твоем лице.

– Ну, спасибочки.

– Да я не о том. Ты красивая, но мужчины падки именно на неприкаянность. Вроде как зов о помощи.

– Никакая я не вдова. Я все еще очень даже замужняя женщина. – Глория села на постели и уставилась на пустой экран телевизора.

– Как бы то ни было, без очков видно, парень на тебя «запал», – сказала Ханна.

Глория сняла телефонную трубку.

– Кому ты звонишь? – поинтересовалась Ханна.