Без сомнения, сейчас я была на борту одна. И если какой-нибудь человек – или несколько людей – используют его для осуществления своих страшных замыслов, то они вряд ли рискнут сегодня заявляться сюда из боязни быть обнаруженными. Получается, что здесь я подвергаюсь опасности не большей, чем у себя в спальне, с усмешкой подумала я.

Аккуратно ступая по сходням, я с волнением отметила ощущение покачивания – совершенно такое же, как и в зеркальной комнате. Теперь я точно знала его причину.

Спустившись, я попала в короткий коридор с двумя дверями по сторонам. Мое сердце замерло: через мгновение мне предстояло увидеть страшную комнату или уйти ни с чем. Если эта комната здесь, значит, Роуз писала свое письмо, будучи в здравом уме. Если же комнаты нет, то, возможно, я и сама…

Именно в эту минуту, когда оставалось сделать один шаг и открыть дверь, меня стала покидать решимость. Ведь все те, кто, возможно, нашел эту комнату, сейчас уже мертвы. Впрочем, их могли выследить, я же попала на судно неожиданно даже для самой себя.

Я медленно пошла по коридору, пропахшему сыростью и плесенью. Звук шагов отзывался странным эхом – очевидно, потому, что под ногами было лишь днище корабля. Вот почему голоса и звуки так причудливо искажались здесь! Сейчас многоголосое эхо нисколько не пугало меня – я знала, чем оно вызвано. Как известно, страшит лишь неопределенное и неведомое.

Дверной засов подался неожиданно легко, я толкнула дверь… и разочарованно охнула, увидев обычную каюту с четырьмя койками вдоль стен. Стены и потолок были покрыты отнюдь не зеркалами, а водорослями. Оставался последний шанс. Последний шанс удостовериться, что все происшедшее со мной – реальность, а не бред больного воображения.

Я резким движением распахнула дверь напротив – и тут же отпрянула, дрожа от непонятного чувства торжества, смешанного со страхом. Пламя свечи рассыпалось десятком чуть более бледных пляшущих отражений. Наконец-то! Я глубоко вздохнула и вошла в комнату. Да, именно здесь я и побывала несколько часов назад. Но лишь сейчас я смогла по достоинству оценить необычайный интерьер. Воистину тот, кто задумал сделать такую комнату, обладал тягой к утонченной роскоши, но прежде всего – тщеславием, не знающим границ. Немудрено, что никто не догадывался искать это своеобразное, изощренное произведение искусства на полу затонувшей, подгнившей посудине.

Я вышла на середину комнаты и осмотрелась. Теперь я нашла зрелище скорее занимательным, чем зловещим. Страх перед зеркальными стенами исчез, как только я убедилась, что они не таят ничего сверхъестественного. Меня даже посетило шальное желание самой повторить почти цирковые фокусы, к которым прибегли те, кто хотел меня напугать. «Уходи прочь!» – пропищала я, и по комнате пробежало дребезжащее эхо. Затем я пошла по кругу – и два десятка отражений в темных плащах тут же образовали демонический хоровод. Я подняла руку со свечой, покачала ею – и люди в зеркалах стали размахивать пылающими факелами.

Впрочем, впадать в ребячество было не время. Обнаружив, что меня нет дома, сюда в любую минуту мог кто-нибудь наведаться. Мои мучители не оставили никаких следов, по которым я могла бы догадаться, кто они, а следовательно, мне больше нечего было здесь делать. Утром я поеду в Новый Орлеан, расскажу обо всем Тео. Ему-то не составит труда выведать, кто увешал зеркалами стены и потолок каюты.

Я вышла в коридор и осторожно закрыла за собой дверь. Цель была достигнута, и теперь можно было возвращаться – стараясь, разумеется, оставаться незамеченной. Но я приняла другое решение. Злоумышленники не могли не оставить следов своего пребывания. Я была уверена, что хотя бы одну улику мне все-таки удастся обнаружить, пусть даже для этого придется обыскать все это нелепое сооружение. Плавучий дом не имел ни парового двигателя, ни даже мачты для паруса, из чего я сделала вывод, что его предполагалось поднимать волоком вверх по реке, а затем спускать вниз по течению. Так или иначе, как и на любом судне, здесь должен был быть трюм. Я задула свечу и вышла на палубу. Мои глаза теперь видели во тьме не хуже кошачьих, и я сразу же заметила небольшой люк. Мне пришлось изрядно поднатужиться, чтобы поднять крышку, но наконец мне это удалось. Снизу послышался плеск воды – значит, подумала я, эта часть трюма затоплена. Хотя в этом еще надо было убедиться, и я, опустив в люк свечу, зажгла фитиль. Огонек тут же выхватил из темноты что-то белое. Заинтригованная, я свесилась пониже…

Уж лучше бы я этого не делала. В глубине трюма, по пояс в воде, стоял человеческий скелет! Скелет был женский, и нетрудно было догадаться, чей именно.

Теперь я знала причины странной перемены, происшедшей с Роуз на балу. Так же как и меня, ее посетила внезапная догадка, и она уже не могла думать ни о чем, кроме как о необходимости попасть в плавучий дом и войти в зеркальную комнату. После того как Эймс привез ее домой, она тайком отправилась к реке за разгадкой страшной тайны, но ей не удалось остаться незамеченной. Убийцы выследили Роуз и хладнокровно рассчитались с нею…

Я закрыла люк и тяжело поднялась, чувствуя страшную боль, пульсирующую в висках. Когда Роуз поняла, что кто-то, одурманив ее загадочным зельем, перенес ее на судно и стал мучить угрозами, – кого она заподозрила первым? Сару. Ведь она почти во всеуслышание заявила, что именно Сара подстроила ей падение с лестницы. Я же не в силах была поверить, что Тео и Сара были сообщниками этих жесточайших злодеяний. Но предположить, что это сделал кто-нибудь другой из домашних, – разве не кощунственна сама эта мысль?

Только одному человеку я могла доверять полностью – моему мужу. Хотя… Откуда такая уверенность? Возможно, он не убивал никого сам, но потворствовал Саре, а позже укрывал ее от подозрений… Айда была препятствием в их отношениях, а Роуз и Мирабел оказались слишком любопытными… Значит, я…

Нет, нет! Прочь эти гнусные мысли! Я люблю его и верю ему. А если окажется, что я ошиблась, – что ж, пусть убьют и меня! Все равно мне не жить без него…

Подогнав лодку к причалу, я привязала ее точно так же, как раньше. Даже вернувшись в спальню, я долго вслушивалась в ночную тишину. Ни звука. Значит, никто ничего не заметил. Дай-то Бог.

Но теперь мне тем более было не до сна. Если раньше я боялась чего-то неведомого, то сейчас смертельная опасность предстала передо мной со всей реальностью. Мое воображение рисовало последние минуты жизни Айды, в ушах чудился крик Роуз, зовущей на помощь, отчаянный кашель захлебывающейся Мирабел… Если бы рядом был Тео, он мог бы меня утешить, отвлечь… Однако в эту минуту приходилось полагаться только на себя. Единственным выходом было вновь сосредоточиться на анализе фактов. Почему Роуз говорила о «Суде зеркал»? Потому что незнакомцы в масках прочли ей там свой приговор. Ей дали отсрочку, время на размышление, но она не сумела этим воспользоваться. Мой приговор должен был прозвучать на следующий день – и тут же быть приведенным в исполнение. Прежде чем умереть, Роуз, сама того не ведая, успела предупредить меня. Теперь я знала достаточно много, чтобы бороться за свою жизнь.

Узнать бы, кто скрывается под масками… Злоумышленники разом добились двух целей – обрели внешность, вселяющую ужас, и надежно скрыли свою собственную. Но зачем такую же маску на Марди-грас надела Роуз? Наверняка не для того, чтобы напугать окружающих. Значит, на празднике она надеялась встретить такую же маску, чтобы та, приняв Роуз за сообщника, выдала себя. Но тогда Роуз должна была быть уверена, что преступников, по меньшей мере, двое.

Я вскочила с кровати, подбежала к бюро и выдвинула нижний ящик. Так и есть! Тео положил маску сюда. Теперь я без страха взяла ее в руки. Завтра я надену эту мерзость на карнавале, но сначала предупрежу об этом Тео, чтобы он был наготове. План Роуз был верен, но ей он не удался, потому что она никого не посвятила в него. Я не повторю ее ошибки.

Эта мысль настолько наполнила меня уверенностью, что я легла и вскоре заснула крепким, спокойным сном.