Нефть шла из Венесуэлы, Мексики, Голландской Индии, Соединенных Штатов, СССР и Румынии, хромовые руды — из Югославии, железная руда, ферросплавы, сталь, цинк — из Швеции, из Испании — ртуть, добывавшаяся на крупнейшем к мире месторождении Альмаден, железная и свинцово-цинковая руды, пирит, свинец, олово, вольфрамовый концентрат.

Венгрия отправляла в Рейх нефть и бокситы, Финляндия — никель. Из Португалии шел вольфрамовый концентрат, из Турции-хром. Голландская Индия поставляла каучук и олово, плюс к этому — разные приятные излишества вроде кофе, чая, экзотических плодов.

В обратном направлении шли изделия германской промышленности — к концу тридцатых годов набравшей неслабые темпы и достигшей второго-третьего места в мире. В 1939 г. национальный доход на душу населения составлял в США — 554 доллара, Германии — 520, Великобритании — 468, Франции — 283, Италии -140, а в Японии — только 93 доллара.

Так что немцы за шесть «нацистских» лет весьма серьезно поднялись в мировой “табели о рангах” — во многом благодаря своей мощной промышленности, производящей почти все, что тогда потреблял мир.

С началом же всеевропейской войны германская промышленность теоретически мгновенно садилась бы на жесткий сырьевой паек — и отнюдь не потому, что британский флот сразу же отрезал бы Германию от заморских стран; как раз от океанской торговли Третий рейх практически зависел очень мало. Ограничения по сырью становились жестокой неизбежностью ввиду того, что большая часть немецкого промышленного потенциала переориентировалась бы в случае войны на выпуск вооружения и боеприпасов — таким образом, резко уменьшая наличные запасы мирной продукции, необходимой для бартерных операций, клиринговой торговли и экспорта за валюту.

Поэтому война немецкой промышленности была абсолютно и категорически не нужна — она бы в момент уничтожила любовно взращиваемое и бережно лелеемое германскими промышленниками древо немецкой экономической гегемонии в Европе.

Немцы в случае начала войны вынуждены были бы сдать рынки сбыта своей продукции (находящиеся и на европейском континенте, и во многих других уголках земного шара) другим странам — вернее, стране. Которая с легкостью бы заменила Германию в качестве поставщика промышленной продукции!

Я говорю не о Великобритании, Франции или, еще нелепее, Польше. Я говорю о стране, которая — единственная! — извлекла прибыль из всемирного кровавого кошмара 1939–1945 гг.

Я говорю о Соединенных Штатах Америки — единственной стране, в чьих интересах было разжечь костер вселенского военного пожара…

Впрочем, об этом мы поговорим позже. А сейчас имеет смысл отвлечься от подсчетов сырьевых запасов и минеральных ресурсов сторон предстоящего конфликта (мы вернемся к этому чуть позже) — чтобы внимательно рассмотреть гораздо более важный вопрос, а именно — мобилизационный потенциал Германии и ее противников. Потому что воюет не железо, не нефть и марганец, не вольфрам и не уголь, и даже не танки, самолеты и корабли; ВОЮЮТ ЛЮДИ!

Об этих людях мы и поведем речь в первой главе.

Глава 1. Мобилизационные ресурсы сторон

Многие из нас помнят прекрасную книгу Антуана де Сент-Экзюпери “Военный летчик”. Потрясающая по своему нравственному накалу, по трагичности, по пронзительности и достоверности описаний, эта маленькая повесть для большинства прочитавших ее стала каноническим свидетельством бессилия французской армии перед нечеловеческим по своей мощи паровым катком германской военной машины. “Военный летчик” — больше, чем литературное произведение, это живое свидетельство очевидца, с горестным сокрушением сердца повествующего о заведомой безнадежности любых попыток сопротивления варварскому натиску с Востока. А как же!

“Мы не могли не отстать в гонке вооружений. Нас было сорок миллионов земледельцев против восьмидесяти миллионов, занятых в промыишенности! Мы воюем один против трех. У нас один самолет против десяти ичи двадцати и, после Дюнкерка, — один танк против ста”. “Немцев восемьдесят миллионов. За один год мы не можем создать сорок миллионов французов, которых нам не хватает. Мы не можем превратить наши пшеничные поля в угольные шахты”. “Для борьбы с танками в нашем распоряжении были только снопы пшеницы. Снопы пшеницы для этого совершенно не годились”.

Нисколько не пытаясь умалить величие Сент-Экзюпери как Писателя, Солдата и Человека (в конце концов, в 1944 г., уже достаточно зрелым мужчиной добровольно вернувшимся в строй и отдавшим жизнь за свою Родину!) — все же хочу сказать, что относительно соотношения сил сторон в майские дни сорокового года Сент-Экс несколько… гм… погорячился.

ПОТОМУ ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК.

Во-первых, по поводу «отсталости» Франции в гонке вооружений — здесь глубокоуважаемый мэтр несколько сгустил краски. В мае 1940 г. бронетанковый парк французов превосходил немецкий как по численности современных танков, так и по их качественным характеристикам; французы вообще не строили танков без пушек — тогда как у немцев едва ли не треть всех панцеркампфвагенов имела чисто пулеметное вооружение. В авиации французы несколько уступали немцам, это правда — но отнюдь не в таком трагическом соотношении, как это заявлено в “Военном летчике”.

Два французских самолета противостояли трем немецким — и ни о каких “один самолет против десяти или двадцати ” речи и близко не шло. Впрочем, о «железе» мы уже говорили в первой части настоящей книги, и посему сразу же перейдем далее — к трагическому соотношению в личном составе. “Нас было сорок миллионов земледельцев против восьмидесяти миллионов промышленных рабочих” — это сильный довод! Если не вдаваться в подробности…

Мы же в них вдадимся. И узнаем много интересного! Как известно, с 1919-го по 1935 гг. Германия не имела призывной армии — ее вооруженные силы были ограничены опереточным стотысячным рейхсвером.

То есть ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ПРИЗЫВНЫХ ВОЗРАСТОВ (контингент 1901–1914 гг. рождения) из двадцати пяти возрастов, годных к призыву, не получили вообще никакой военной подготовки — таким образом, при мобилизации в Германии летом 1939 г. под ружье были поставлены более полутора миллионов человек (из 3 180 000 мобилизованных), до этого ни разу в жизни не видевших настоящей винтовки.

Немцам немыслимо повезло, что Польша рухнула в течении всего пятнадцати дней, и французы на Западном фронте не перешли в наступление — иначе отражать его пришлось бы дивизиям, на 75 % укомплектованным новобранцами. Что это такое — РККА пришлось испытать на своей шкуре в июне 1941 — го, когда немецкий удар обрушился на наполовину состоящие из новобранцев дивизии Западного фронта.

А вот французы в августе 1939 г. призвали под знамена РЕЗЕРВИСТОВ — то есть людей, в свое время отслуживших в армии, которых не нужно учить азам военного ремесла, показывать, как наматываются портянки и с какой стороны заряжается винтовка. Французская армия 3 сентября 1939 г. была, относительно выучки личного состава, на голову выше вермахта!

И еще бы она была не выше! Как известно, вооруженные силы Франции все годы существования Веймарской Германии продолжали комплектоваться на основе всеобщей воинской повинности. Более того, в 1936 г. срок службы в пехоте (в смысле, в сухопутных войсках) был увеличен с одного года до двух, для моряков и солдат колониальных войск оставался прежним — три года. После введения двухлетнего срока службы вооруженные силы Франции имели 710–720 тысяч человек переменного состава при трехстах двадцати тысячах кадровых военнослужащих (офицеров и сержантов).

В сухопутных войсках насчитывалось 865 тысяч штыков и сабель (из них 550 тысяч — армия метрополии, 199 тысяч — экспедиционные войска, 116 тысяч — колониальные формирования), в военно-воздушных силах — 50 тысяч, и 90 тысяч — во флоте. Прошу заметить — притом, что во Франции живет всего лишь “сорок миллионов земледельцев”, ее армия мирного времени все равно вдвое превосходит армию мирного времени восьмидесятимиллионной Германии!