Шамилю уже доложили о начале боя, и теперь он в радостном предвкушении потирал руки и наслаждался мечтами:

«И пусть русские сколь угодно много будут спорить и доказывать обратное, но после этих кадров весь мир будет знать, кто истинный хозяин в Чеченских горах. Мир наконец-то перестанет считать, что это мы подобно жалким шакалам прячемся от русского спецназа. Мир поймёт, что мы живём в нашем лесу так, как желаем жить, и никакие русские собаки не в состоянии противостоять нам в нашем лесу. — Шамиль репетировал свою будущую речь. Он даже встал, придерживаясь края стола и пристально вглядываясь в размещенное у стены большое зеркало. — Мир поймёт, что никакие силы русских не смогут сломить нашего сопротивления. — Шамиль улыбался, радость переполняла его грудь, он чувствовал себя так, как будто намеченные им планы были уже исполнены. С другой стороны, разве что-то могло помешать его планам? И хотя теперь многое зависело от быстроты, с которой братьям Келоевым удастся выполнить поставленную перед ними задачу, сам Шамиль не видел никаких препятствий для успешного завершения начатой им операции.

— У блин, живой! — выдохнул Сергей, словно так до конца и не веря в подобное чудо. Этот забег дался ему непросто. Мало того, что пришлось лететь сломя голову, а затем в короткой, но яростной перестрелке добивать не успевших дать дёру бандитов, так ещё на обратном пути их заметили остальные бандиты и начали окучивать, как показалось Сергею, едва ли не со всего имеющегося у них оружия.

— А-аллах Акбар! — выкрики, раздавшиеся со стороны противника, заставили Сергея резко, в два узла, завязать бинт, которым он перевязывал раны Кудинова и, подхватив свой автомат, броситься в центр занимаемой группой позиции.

— Все ВОГи — сто метров, огонь! — кричал он, сам добивая последние оставшиеся у него боеприпасы к подствольному гранатомёту ГП-25тому. Выпустив по врагу последний ВОГ — 25тый, Сергей подхватил стоявший в готовности гранатомёт и, подняв его над бруствером, выстрелил по наступающему противнику. Не мешкая, зарядил вновь и, сместившись чуть левее, снова произвёл выстрел. На этот раз метился он в те заросли кустарника, откуда постоянно выскакивали вражеские гранатометчики. Вспух взрыв, в действиях вражеских РПГешников возникла заминка, а Сергей снова сменил позицию.

— Получите! — зло выдохнул Ефимов и, выстрелив ещё раз, отбросил в сторону уже бесполезную трубу РПГ-7го. Выстрелов к нему больше не было. Отсекая обходящего справа противника, трещал, добивая последние остатки патронов, пулемёт Вячина. В центре, уже не обращая внимания на раздающиеся вокруг разрывы, сдерживал натиск бандитов Юдин. Слева время от времени огрызался Тушин.

Казалось, противник имеет неиссякаемые запасы гранатомётных выстрелов. Они падали со всех сторон, то чуть впереди — на бруствер окопов, и тогда земляная крошка и пыль забивали глаза, то немного сзади, заставляя вжиматься в дно окопа и слышать, как барабанной дробью по срубленным остаткам ветвей рассыпаются осколки. Один из пущенных чехами выстрелов угодил в небольшое, попавшееся на его пути деревце, и то рухнуло, на какое-то время загородив обзор. Но многочисленные пули вскоре исправили это «недоразумение», изрядно проредив его крону.

Сергей стрелял, переползал, перебегал, меняя позиции, смещаясь то к одному, то к другому краю обороны, менял магазины, с особой ясностью начиная понимать, что имеющиеся в их распоряжении запасы автоматных патронов тоже не беспредельны.

— Тушин, все снайперские патроны в ленты, живо! — оказавшись на левом фланге, скомандовал Ефимов и, привалившись к брустверу, длинной очередью встретил худощавого бородача, начавшего очередную перебежку.

— Есть! — скорее подумав, чем действительно ответив, пулемётчик опустился на колени подле лежащей на земле разгрузки Кудинова и, вытряхнув из неё магазины, начал поспешно снаряжать пулемётную ленту. Лежавший в дальнем углу окопа Аркадий попробовал было пошевелиться, чтобы подползти и помочь другу, но лишь болезненно прикусил пересохшие губы.

— Готово! — почти радостно возвестил Тушин, и Ефимов, удовлетворённо кивнув, вновь поспешил в центр, на помощь обороняющемуся там Юдину. Нет, что ни говори, а запасы гранатомётных выстрелов у противника тоже оказались не беспредельными и начали подходить к концу. Они уже не посылали их валом, лишь бы забросать и ошеломить противника. Теперь бандиты, несмотря на ответный огонь (всё время ведшийся со стороны Ефимовской группы), тщательно прицеливались, выбирая, как им казалось, конкретные места нахождения спецназовцев. И кому-то из них везло с точными попаданиями.

Сергей почти добежал до присевшего в окопе Ильи, когда срикошетивший от бруствера выстрел, подлетев, разорвался уже в воздухе, рассыпав свои многочисленные осколки во все стороны и словно градом завалив ими тут же повалившегося на землю Юдина.

— Сука, блин! — едва ли не взвыл Ефимов. Он тоже получил пару небольших осколков в грудь. Но даже не заметил этого. Пробив одежду, они вошли под кожу, но не смогли пробить кости. Сергей выглянул в бойницу, выстрелил в мелькнувшую среди деревьев тень и поспешил к Юдину.

На плечах, на пояснице, на ногах пулемётчика расплывались кровавые пятна, ран на голове, к удивлению Сергея, у Ильи не было. Ефимов потянулся к предплечью и вспомнил, что бинта у него нет. Он начал быстро соображать, у кого мог остаться неиспользованный ИПП и, кажется, почти вспомнил, но тут же грохот новых взрывов заставил его пригнуться и вернуться к реальностям боя. А реальности были таковы, что бегать в поисках бинтов возможности у него не было.

— Потерпи! — укладывая раненого на дно окопа, прошептал Сергей и кинул взгляд на стоявший на бруствере пулемёт. Чёрной змеёй свешивалась вниз только что заряженная, но, к сожалению, последняя оставшаяся у Юдина лента. Дёрнувшись было к пулемёту, Ефимов остановился и, решив оставить ПКМ на самый крайний случай, сместился правее и вновь включился в бой.

— Командир, Гаврилюк ранен! — голос Баранова едва слышался.

— Держись! — почти выкрикнул Ефимов, только вот какой крик мог быть из пересохшего горла измотанного боем человека? — Держись! — повторил он снова, начиная выкладывать на бруствер имеющиеся у них гранаты…

Станислав понимал, что безнадёжно опаздывает. Расстояние, разделяющее его и группу Ефимова, оказалось слишком велико, чтобы успеть придти на помощь вовремя. Чересчур легко и быстро шагала в этот день его группа. Столь легко и быстро, что по своим координатам они вышли раньше всех, и это даже несмотря на все остановки. К тому времени, когда Ефимовская группа ввязалась в бой, разведчики Крушинина уже полчаса как закончили осмотр местности и, заняв круговую оборону, ждали дальнейших указаний. А ведь идти ему — Крушинину — было гораздо дольше. И вот теперь эта поспешность, эта вдруг неожиданно оказавшаяся помехой удалённость говорила о том, что он не успевает. Как назло, теперь Станиславу приходилось двигаться, перелезая с одного отрога на другой. Плюнув и послав всё к чертям собачьим (а особенно скрытность своего передвижения), старлей приказал взять резко вправо и повёл свою группу на восток, туда, где они сегодня уже пересекли широкую, соединяющую два соседних села (хотя старую и заброшенную) тропу-дорогу.

Через какое-то время, выбравшись на неё, старший лейтенант снова повернул на север и ускоренным маршем поспешил на выручку попавшему в крутую переделку Ефимову. О возможном минировании тропы он старался не думать. Риск подорваться на мине, привыкшему доверять своим расчетам старшему лейтенанту, в данном случае казался вполне оправданным. Станислав лишь на всякий случай увеличил дистанцию между бойцами, да время от времени торопил добрыми тычками особо «уставших». А в целом всё было почти как на марш-броске, разве что более цепким и внимательным взглядом ощупывали бойцы окружающую местность, да время от времени бубнил бежавший рядом с командиром радист, сообщая «Центру» запрашиваемые им сведения.