– Отлично! Вы с моей души камень снимете.

– Когда надо начинать?

– Вчера. Фостер хмыкнул:

– Ну ладно, я уж постараюсь. Наверно, вы хотитесохранить эти приготовления в тайне?

– Наоборот, чем больше людей об этом узнает, тем лучше.

Вот так все и уладилось.

Уайклифф пообедал в кафе Анны Блажек, а в середине дня предстояли похороны Джозефа Клемента.

Было странно видеть полную церковь народу, и ее всех Уайклифф смог сразу распознать. Молли Стоукс на пару с Зайчиком Лэйном исполняли роли главных плакальщиков – но они совершенно не соответствовали друг другу. На Молли был темно-зеленый теплый плащ и в руке зонтик. Уайклифф удивленно отметил ее страшную бледность, и, когда их взгляды встретились, уже над могилой, он почувствовал, что Молли смотрит на него скорее не как на источник опасности, а как на человека, на которого можно опереться.

Когда церковная служба была закончена, Уайклифф сразу же поехал назад, к себе в офис. Пустой выдался день. Часов в пять он поднял трубку и попросил соединить его с домом.

– Рут? Как ты и мама смотрите на то, чтобы мы сегодня поужинали где-нибудь не дома?

На том конце провода начались длительные переговоры между двумя женщинами, затем, естественно, последовало согласие.

– Тогда я закажу столик в ресторане.

Он позвонил в кафе на Бир-стрит и забронировал столик на троих на половину девятого вечера.

И в девять часов семья Уайклиффов уже вкушала свое любимое блюдо – свинину по-дижонски. Зал ресторанчика был полон, и у Анны на подхвате работала молоденькая официантка – эту девушку Уайклифф раньше не видел. Гомонили голоса, позвякивали ножи и вилки, и стекла витрины запотели. Уайклифф украдкой поглядывал на свои наручные часы и вдруг уловил отдаленный треск, словно от фейерверка или перестрелки. Он оглянулся кругом – никто не слышал этого звука.

А на самом деле в этот момент Керси стрелял из револьвера генерала Паркина в комнате Джозефа Клемента; с Мерилин Форд было достигнуто соглашение, что в этот промежуток времени она будет у себя в комнате – но только она не знала, зачем… Это был следственный эксперимент высокой чистоты. Получилось так, что его условия почти полностью совпадали с теми, при которых был убит Джозеф Клемент; весь день шел дождь, и на улице не было ни души…

Наутро в субботу Уайклифф с огромным облегчением увидал из окна сверкающую гладь устья реки – денек выдался ясным, а значит, поиски яхты можно начинать. Как много, оказывается, он возлагал надежд на этот поиск!

Хотя Господь завещал работать шесть дней, но большая часть человечества сократила этот промежуток до пяти дней. Уайклифф часто работал и по шесть, по семь, и именно в выходные дни больше всего ощущал сладостное чувство свободы действий. Он не стал нервничать на тему предстоящего прочесывания акватории и неторопливо позавтракал, так что Рут, спустившаяся в начале девятого к завтраку, еще застала его за столом.

– Ты сегодня не станешь заниматься делами, папа?

– Попозже.

– Вчера мы здорово поужинали, папа. Эта тетка в ресторане – твоя знакомая?

– Учитывая, как сложились обстоятельства, ее можно назвать коллегой…

В половине десятого Уайклифф поехал на Бир-стрит, прошел оттуда на Годолфин-стрит и позвонил в квартиру Молли Стоукс.

Девушка была в слаксах и тенниске, с волосами, схваченными в хвост эластичным колечком, и без макияжа.

– Ну, есть у вас что-нибудь новенькое?

Он прошел за Молли в комнату, где на столе еще стояла грязная посуда, оставшаяся от завтрака.

– Знаете, я хотел вам рассказать, что вчера находился в антикварной лавке, когда вдруг позвонил мужчина по поводу объявления о продаже «Манны». Он желал бы ее приобрести.

– Ну и что же?

– А разве это не говорит о том, что Дэвид собирался смыться, но вышло так, что он смылся в буквальном смысле и не по своей воле?

Она была взвинчена, почти на грани срыва; но ее нервная система была не особо хлипкой, и потому это выразилось у нее не в рыданиях, а во вспышке гнева:

– Хорошо! Отлично, черт возьми! Он смылся куда же, интересно? Вы полицейский, ищите же его! Потребность в какой-то разрядке заставила ее начать собирать со стола посуду. Молли отнесла ее на кухню и пустила горячую воду, собираясь вымыть.

Уайклифф некоторое время внимательно следил за нею, затем проронил:

– Сегодня утром я начинаю прочесывание части бухты Портеллина.

Она застыла с тарелкой в руках:

– Прочесывание? Зачем?

– Чтобы найти «Манну».

Молли приложила ладонь тыльной стороной ко лбу:

– О Господи!

– Не подумайте, что я узнал нечто такое, что неизвестно вам, Молли. Я еще не знаю, что удастся найти. Мы с вами мучаемся одним и тем же вопросом.

Она взглянула так, словно хотела бы ему верить, и Уайклифф продолжил:

– Дело в том, что чем дольше у нас не будет никаких сведений о местонахождении Дэвида Клемента, тем вероятнее, что он покинул дом не по своей воле…

Девушка трясущимися пальцами вытащила сигарету из пачки и закурила.

– Это я понял, вернувшись из Борнмута, – пояснил Уайклифф. – Но кому понадобилось насильно увозить Дэвида и почему?

Молли стояла, опершись одной рукой на спинку стула и нервно куря.

– Все его будущее зависело от борнмутских дел… Если бы даже он решил бросить меня на произвол судьбы, он не бросил бы свою борнмутскую квартиру… – Помолчав, она добавила: – Скверно все получается, да?

Уайклифф поднялся.

– Пока не стоит слишком беспокоиться. Я дам вам знать, если нам станет известно что-нибудь – Девушка прошла с ним до дверей, словно не желая отпускать его…

Когда Уайклифф завернул за угол на Бир-стрит, он вдруг увидел майора Паркина – тот выходил из лавки букмекера. И вдруг Уайклифф почувствовал, что все идет правильно. Он не сидит за скучным письменным столом, разглядывая под лупой рапорты своих подчиненных о том, что происходит снаружи. Он сам живет, участвует во всеобщей жизни, сам встречается с людьми… Уайклифф проследил, как Паркин прошел по улице до минимаркета.

В числе наводок обычно упоминают бороду человека, его доктора, парикмахера, жену, любовницу, детей… Но еще никто, пожалуй, не использовал для получения сведений о человеке его букмекера…

Уайклифф пересек улицу и вошел в лавку букмекера.

– Мне нужен мистер Лэйси.

Клерк наметанным глазом оценил Уайклиффа и откинул перекидную загородку на стойке. Уайклифф прошел во внутренний кабинет, миновав по пути еще двух клерков, которые трепались по телефону, и толкнул стеклянную дверь.

Лэйси выглядел как разряженный молодой человек, а не как финансовый воротила.

– Беда какая случилась, мистер Уайклифф?

– Уж вас-то это не коснется… Хочу порасспросить о майоре Паркине.

Лэйси снял свои очки в золотой оправе и вздохнул:

– А как же моя профессиональная этика, мистер Уайклифф?

– Все понимаю и тем не менее хочу узнать ваше мнение о Паркине.

– Как о человеке или как о игроке?

– А разве это не одно и то же в конечном счете?

Лэйси усмехнулся.

– Может быть, и так… Во всяком случае, заказали большой козырь… Все что я могу сказать – он не тот, за кого его можно принять. То есть если бы я его не знал, я бы подумал, что он обычный лох, который хочет выиграть благодаря случаю.

– А он не таков?

– О нет! Сперва он ходит, выигрывает помаленьку, потому что знает в атом деле толк, а потом в один прекрасный день, когда ему пенсию выдают что ли, вдруг ставит на какого-нибудь откровенного доходягу! Представляете?! Сперва я пытался ему слегка советовать, по-дружески, но всякий раз наталкивался на такой ледяной взгляд, что невольно начинаешь думать, что у тебя вши по лбу ползают или что-нибудь в этом роде.

Лэйси искоса глянул на Уайклиффа и продолжил, уже не стесняясь:

– Знаете, мне кажется, что эта чертова игра – единственное, что может дать ему настоящую встряску. Ради чего стоит жить. Все остальное – ерунда.