По правому борту появлялись и исчезали берега Японии, испятнанные парусами джонок, штурмана набрасывали карту в стиле «земля примерно тут», стараясь не попасть под ноги бегающим, как слоны, парусным нарядам. Побережье постепенно загибалось к западу, но на шестой день пути пропустило нас проливом на восток.

Пролив придержал наш стремительный бег встречным течением и ветром, вызвав множество «добрых» слов в свой адрес, а заканчивали его проходить уже глубокой ночью, напрягая машины и глаза наблюдателей.

Зато утром опять полетели в полный бейд правого галса, наверстывая отнятые географией километры. Теперь Японские берега мелькали периодически по левому борту. Джонок стало гораздо меньше, волн побольше, и температура заметно ниже. Впору вспоминать, где мы попрятали теплые вещи и непромоканцы.

К обеду девятых ходовых суток Япония истончилась до гряды островов, предположительно, Курильской гряды. Других тут, вроде, быть не должно. А ведь у меня были обширные планы на их исследование! Ведь по-хорошему — надо забирать под Алексея все острова, до которых дотянемся. Тот же мех каланов будет особо ценен, если все лежбища станут охранять наши корабли, и промысел пойдет по нашим квотам. Как и японскому князю — конкурентов нам не надо.

Накрутил хвосты штурманам — острова чтоб заносили на карту точно. Мы сюда вернемся. Работники линейки и циркуля застонали вслед за командой — погода портилась, и острова прятались от наблюдения в дымке, перемежаемой туманами.

Еще шесть суток мы неслись вдоль гряды островов, явно пропустив часть из них в тумане и сумерках. Рядом с нами сутки шла пятерка касаток, мелькая плавниками, то исчезая надолго, то вновь появляясь. Ночью наши дороги разошлись, а к обеду следующего дня по левому борту поднялись горы Камчатки. Шла третья седмица перехода, больше похожего на гонку. Экипаж перестал стонать, на это уже сил не хватало, но и парусами мы больше не играли, отвечая каждому заходу ветра. Скорость упала.

Решил дать двое суток отдыха, но совместить приятное с полезным — «Юнона» шла вдоль берега, разыскивая приметы, описанные сибиряками. Мы искали вход в бухту с «тремя братьями», тремя скалами, торчащими из воды. Сказать по правде, едва не пропустили это место в опускающихся сумерках, но в ночь со второго на третье июля 1710 года «Юнона» бросила якоря в Авачинской бухте, которую пока никак не называли. Закинул удочку по поводу названия бухты «Братская», озвучив местную легенду, как братья защитили бухту от волны цунами, но окаменев при этом и навечно оставшись стеречь покой земель. Реакция была вялая, все устали и думать не хотели. Ничего, вернемся к этому вопросу позже. А город в бухте назовем Братск — тут будет совместное базирование флотов двух братских империй.

Эти мысли постукивались о черепную коробку уже без ответа, голова покачивалась в гамаке под мерную волновую зыбь, отдавшись храпу, царящему на корабле. Не удивлюсь, если и вахта похрапывала, привалившись к фальшборту. Главное, чтоб нас всех не вырезали добрые потомки трех братьев. А то обидно будет.

Поздним утром экипаж постепенно приходил в себя и осматривался. Специальную побудку сделали только для коков, но и они, наготовив нам питательного развара, завернув котлы в войлок, ушли досыпать. Про режим дня и чередование вахт в этот день все забыли, по молчаливому соглашению. Встали мы в небольшой бухточке по северному берегу пролива, соединяющего бухту с Тихим океаном. Когда вставали, особого внимания не обращали, куда пришли — главное, прикрылись от волн, не сели на камни и якоря достали дно. Теперь оглядывались с интересом.

Прямо перед нами бухточку обрамлял невысокий холм, а за ним, немного дальше, поднималась полукилометровая гора. На юге, через пролив, картина выглядела примерно так же — невысокие холмы у самого побережья с большими проплешинами полян, за которыми поднимались горы, даже повыше, чем на севере. На западе просматривалась слегка холмистая долина, за зеркалом бухты, переходящая в высоченные тысячники. Даже язык не поворачивался эти горы называть сопками. Это все было ближнее окружение бухты. Дальше горы поднимались все выше, на севере гора так вообще обещала высоту километра три, если не врет дальномер. На юге и западе дальние горы если и уступали северной громаде, то немного, выше двух километров точно. Бухта получалась в горной чаше, надежно прикрывающей ее от всех непогод. Разве что с моря может придти неприятность, но там у нас «три брата» стоят, они не пропустят. Идиллия.

После растянувшегося обеда транспорт снялся с якорей и малым ходом, под машинами, пошел вдоль берегов, тщательно нанося на карту «Братскую» бухту и многоголосо обсуждая достоинства пристанища. Опыту команды, основавшей десяток поселений, можно было смело доверять. Десятки пар глаз подмечали ручейки, болотистые места, подходы к берегу. Заметили и поселок аборигенов, вернувший нас с небес на землю. Поселок бедный, скорее даже временная стоянка, но знаковый — бухта не бесхозна, и тут вновь нужны аккуратные действия.

Аборигены общаться с нами не желали. Стоянка выглядела пустой, но слишком опрятной для заброшенной. Поразмыслив, останавливаться не стали, продолжив путешествие вокруг бухты.

Вечером, полные впечатлений и слегка отдохнувшие, сидели в офицерской кают-компании за ужином, обсуждая увиденное. Алексея приходилось одергивать, что бухту эту надо Петру отдавать, и нечего на нее планы строить. Другое дело, что стоит предложить совместное, братское, использование — вот это пусть царевич в большом письме и отразит.

Утром транспорт, так и не потревоженный аборигенами, выходил в Тихий океан, разворачиваясь на север. Нам оставалось 11 градусов по широте и 19 градусов по долготе. Две с половиной тысячи километров. Много? Очень. Мы уже страшно опаздывали. Надеюсь, Беринг не девушка, и опоздание на полмесяца простит.

К обеду вторых ходовых суток подошли к координатам форта «Удачного» на Камчатке. Времени терять страсть, как не хотелось, но навестить Атласова и узнать новости хотелось больше. Вечером 4 июля «Юнона» вошла в прорубленный в косе бухты Камчатки канал, и отшвартовалась в ковше за ним.

С особым трепетом, на подходе к стоянке, ждал, когда покажется форт. Транспорт рявкнул на всю бухту холостым залпом, и наступила гнетущая тишина, успокаиваемая только звуками моря. К счастью, тянулась она недолго, форт ответил ружейной трескотней, и на косу начал выбегать народ. С души свалился кирпич, размером с гору, в основании которой стоял форт.

Радость встречи не омрачило отсутствие губернатора, Атласов мотался по полуострову, водя руками. Сам форт выстоял этот год весьма достойно. Были и стычки с местными, и даже пальба с погоней. Наши выступали как в роли убегающих, так и догоняющих, в разных ситуациях. Собранные лодки, составившие флот поселения, поднимались вверх по Камчатке на четыре сотни километров, рудознатцы облазили горы окрест и радовали результатами. Но больше всего радовало, что жизнь поселения налаживается, мне уже намекали оставить форту несколько гаваек. И что они в этой холодине делать будут? Загубим ведь девиц! Мужики слушали мои доводы, ворчали, но соглашались.

Наши посиделки плавно перетекали с корабля на экскурсии в форт и строящийся при нем поселок из четырех домов. Кроме баб с меня требовали коров, свиней и кур, заверяя, что они уже все прикинули и скот не пропадет.

Про «Авось» и канонерку поселенцы поведали, что они тут были, стояли почти седмицу, душевно подсобив по хозяйству, и месяц назад ушли на север, к Анадырю. С души упал еще один камень. Зато его сменило тянущее ощущение уходящего времени.

Задерживаться не стали, хотя нам и предлагали еще «хоть денек» постоять. Знаю этот денек! Мы потом неделю будем праздновать. Просил поселенцев собрать пожелания, что потребно кроме скота. Меня порадовали, что списки забрал Беринг, и были они далеко не на одном листе. Как это все прикажете впихивать в транспорты? Особенно плохо себе представляю стада коров, пусть даже телят, перевозимых по ледовому пути. В какую авантюру мы ввязались?! Надо будет свиней завезти с Гаваев, они там вкусные, а коровами разжиться у корейцев. Надеюсь, в Корее разводят домашний скот.