— С какого компьютера передавалась информация?

— С ноутбука. Я вам говорил, что все в ранце.

— Пароль на диски, флэшки, комп?

— ZZZ914ZZZ. Вы меня не убьете? Я большой ученый. Я могу принести пользу человечеству.

— Где вы научились так говорить по-русски?

— Я изучал Россию. А вра…, э-э-э, народ невозможно понять, не изучив его языка. Я крупная фигура в научном мире!

— Что же вы, крупная фигура, людей уродуете?

— Это не я! Это другие! Я только ставлю задачу. Это все ради науки! Ради человечества!

— Понятно.

Выстрел! В глаз!

Абориген с Лисом лежали на крыше цистерны и наблюдали за воротами и проходной. Цистернами их назвали только по привычке. Это были огромные емкости, высотой до тридцати метров, облицованные снаружи бетоном. Крыша имела бортик с отверстиями для стока воды. Все было спокойно. Иногда, кто-то из часовых выходил из здания проходной и подходил к воротам, вглядываясь за их пределы. Тогда оба разведчика напрягались. Но, все это было только дежурной проверкой. Часовой возвращался в проходную и Сталкеры расслаблялись.

Время тянулось медленно. Уж лучше бы все скорее началось. Самое худшее — это ждать и догонять. Лис придвинулся, вплотную, к Аборигену и прошептал:

— Я посмотрю за проходной, а ты последи за вышкой у вояк.

Абориген согласно кивнул головой и достал бинокль. Немного погодя, он прошептал:

— Там никого нет. Наверняка на ночь спускается в здание.

— Глупо. Но, хозяин — барин.

И снова потянулись минуты ожидания. Можно было бы уснуть, но от тишины и неопределенности, нервы натягивались так, что даже снотворное не подействует. Напряг давил. Тишина давила. Бездействие давило.

Сталкеры едва сами не открыли огонь, услышав выстрелы со стороны военных. Лис облегченно вздохнул. Неизвестность закончилась. Теперь, главное, не пропустить ни одного бандита. Они уставились на проходную. Там немного оживились, один, даже вышел на улицу. Потом утихли и все пошло по-прежнему. Напряг, тишина, бездействие.

— Может сбегать к Хмурому? — Абориген посмотрел на Лиса.

— Я те сбегаю по ушам! Сказано было: ждать, хоть до следующего вечера.

Оба замолчали.

Завибрировали КПК. Оба, аж подпрыгнули.

Сообщение на КПК: «Все нормально».

Абориген снова схватился за бинокль.

— По-моему Хмурый идет. Идет по шоссе. Прикрывается от проходной за бульдозером. Укрылся за ним. На посмотри, а я за этими пригляну.

Он передал бинокль Лису. Тот посмотрел на бульдозер.

— Точно! Он! Рукой машет. Все! Уходим. Ты первый, а я прикрываю. Через три минуты пойду я.

Лис прильнул к оптическому прицелу и уставился на проходную. Неизвестность закончилась. Правда существовала некоторая неясность, по поводу стрельбы, но это потом. Досчитав до ста восьмидесяти, он отполз к лестнице, закинул за спину автомат и стал спускаться.

Спустившись на землю, он быстро перебежал к бывшему, когда-то, газону у стены. Абориген стоял уже там, держа на прицеле ворота.

— Через пять минут за мной. — Сказал он и быстро пополз параллельно шоссе.

Абориген выждал пять минут, убрал автомат и пополз в том же направлении, что и Лис.

Вскоре все трое друзей воссоединились у бульдозера. Хмурый кивнул головой в сторону проходной:

— Похоже, ваши подопечные в полном неведении.

— Похоже так. — Лис проверил автомат. — Что будем делать?

— Сматываться! Думаю, что до утра они за ворота не выйдут. — Хмурый махнул рукой в сторону остановки. — Я прикрою и через пять минут к вам.

Сталкеры стали быстро отступать в сторону остановки. Подойдя к ней, они увидели, у стены, два ранца. Лис попестал их на вес и поднял большой палец.

Хмурый появился совершенно бесшумно. Он снял с плеча Аборигена один ранец и сказал:

— Я понесу. Ты вперед, Лис за тобой, я замыкаю. У камней переждем до рассвета, а то и так уже говорят, что по ночам ходят только мутанты и я.

Сталкеры тихонько прыснули. Хмурый показал им кулак.

— А ты на вопросы-то нам ответишь? — Они только что расселись у камней. — А то, я смотрю, ты спать собираешься. Абориген жрать. А у меня свербит.

— Отвечу, но сначала поем.

— Ну это без проблем. — Лис сразу начал рыться в своем рюкзаке.

— Ты лучше покопайся вон в том ранце. — Хмурый показал пальцем. — Это наверное паек ботаников. Лишний вес, конечно, но я не удержался. Сам хотел попробовать и вас побаловать. Кое-чего я никогда не видел. Да и сбрызнуть надо наше дело. Поэтому закусь должна быть на высоте.

Лис отложил свой рюкзак и полез в ранец. Он начал вытаскивать из него еду в вакуумной упаковке.

— Ого! Черная икра! Две банки! Ну, Хмурый! Ну, удружил. Я на Большой земле не ел такого. Это правительственная жратва.

— Почему правительственная?

— Потому что промысел на нее запрещен.

— Ну, а правительство?

— А-а! Ну да! Вы же на Зоне жили. Как бы в изоляции. Так вот. Есть, так называемые, права человека. По ним все люди равны, но одни ровнее. Ладно! Хрен с ними! Сейчас у нас свой саммит будет. Я вам сейчас такие бутерброды сделаю! У-у-у! Руки себе по локоть откусите!

Лис начал колдовать над закусью. Абориген взял одну вакуумную упаковку, чтобы посмотреть, что в ней и, получив за это по рукам от Лиса, отполз к Хмурому. Сел рядом с ним, покрутил у виска пальцем, показывая на повара-самозванца и прислонился к камню спиной. Хмурый молча обнял его одной рукой за шею и притянул его голову к своей голове. Так они сидели, пока Лис, торжественным шепотом, не произнес:

— Господа! Потрясающая жратва готова!

Они окружили плоский камень, на котором, на пленке, лежали баночки, бутерброды, коробочки, пакетики и тому подобные «чки». Лис взял в руки бутылку с водкой, открыл ее и поднял для произнесения тоста:

— Жаль, Хмурый, что ты не захватил у них хрусталь, теперь придется из горла. Ну ничего! За неимением жены, спим с кухаркой! А посему тост! За снятие радиации и внутреннего напряжения!

Он выпил и сунул бутылку в руки Хмурому. Тот выпил и передал Аборигену. Абориген, допив остатки, поставил бутылку на землю у камня. Лис ждал и ни к чему не притрагивался. Когда бутылка опустела, он протянул друзьям по бутерброду с маслом и икрой. Те откусили.

— У-У-у-у!!! — Сказали они.

— А-А-а-а!!! — Сказал Лис.

И все. За «столом» воцарилась не тишина, а своя, так называемая, «Атмосфера». Вокруг камня сидели три серьезных мужика и издавали чавканье, хрюканье от удовольствия, всхлипывание от наслаждения, глотание, мычание, шуршание и звуки, не поддающиеся идентификации. Ну точь в точь, как в парижском ресторане.

Хотите вы этого или не хотите. Нравится вам это или не нравится. Знаете вы об этом или не знаете. Но!!! Всему есть конец! Даже деликатесам. Хотя, если честно, им то конец наступает быстрее всего. Желудок набит под завязку, внутренний голос предлагает остановиться, ремень на поясе покраснел от натуги, а глаза зыркают по столу в поисках чего-то, а пальцы рук мнут пакетики в надежде наткнуться на что-то. Тщетно!!! Все заглотано! Кто не успел — тот опоздал! Ну что ж. Тогда остается с честью откинуться от стола и шумно выдохнуть из себя воздух. У-у-ф-ф. Славно, червячка, заморили!

— Ну…! Если у вас больше ничего нет…! — Лис похлопал себя по карману. — Тогда покурим моих.

Он, с серьезным лицом, как у клерка в банке, выдал каждому по сигарете. Сунул, одну себе в рот, и придвинулся к Аборигену, мол, дай прикурить. Тот усмехнулся и дал прикурить Хмурому, потом прикурил сам и спрятал зажигалку. Лис сделал обиженное лицо. Вот-вот расплачется. И вдруг все затряслись от сдерживаемого смеха, а к Лису метнулись две зажженные сигареты, для прикуривания. Он замахнулся на Аборигена и стал прикуривать от сигареты Хмурова. Тряска увеличилась. И они стали толкать друг друга, не сильно, но вызывающе. И опять тряслись. И пробовали хохотнуть погромче, но тут же зашикали друг на друга. И опять затряслись в бесшумном смехе. Вот, он, наш, расслабон. У вас застольный этикет, а у нас расслабон. А зачем нам ваш этикет? Нам ваш этикет не нужен. От вашего этикета, на утро, только радикулит с геморроем. А у нас еще дела. У нас, вообще, принято зарабатывать радикулит от работы, а не от застолья.