— Товарищ Жуков у нас прямо-таки ясновидец,— проронил Мехлис, и при этом лицо его приняло язвительное выражение.— Откуда вам известны замыслы и планы немцев?

— Немцы будут действовать именно так, как я сказал,— сурово и непримиримо отрезал Жуков, и слова его прозвучали нарочито грубо и даже вызывающе.— Для того чтобы это понять, не обязательно быть ясновидцем, но обязательно надо быть военным специалистом,— ни разу не взглянув на Мехлиса, произнес Жуков, особо выделив слова «военным специалистом», зная, что этим выражением он особенно больно ужалит Мехлиса, прямо намекнув ему на его военную беспомощность.

Мехлис было снова открыл рот, но, увидев повелительный жест Сталина, замер.

— Продолжайте докладывать, товарищ Жуков,— сказал Сталин.

— У немцев нет сейчас крупных стратегических резервов,— еще более уверенно заговорил Жуков, зная, что теперь-то его уже не перебьют ни Мехлис, ни Маленков.— Поэтому они пока что не могут обеспечить правое и левое крыло группы армий «Центр». На Ленинградском направлении без дополнительных сил немцы не смогут начать операции по захвату Ленинграда и соединению с финнами.

Он немного передохнул и снова провел по карте массивной ладонью правой руки.

— На Украине главные сражения могут развернуться где-то в районе Днепропетровска и Кременчуга, куда вышла главная группировка бронетанковых войск противника группы армий «Юг».

Перед тем как продолжать, Жуков внимательно посмотрел на Сталина.

— Товарищ Сталин, наиболее слабым и опасным участком обороны является Центральный фронт. Армии этого фронта, прикрывающие направление на Унечу — Гомель, очень малочисленны и технически слабы. Немцы могут этим воспользоваться и ударить во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта, удерживающим район Киева.

— Что вы предлагаете? — в голосе Сталина прозвучала тревога.

— Прежде всего укрепить Центральный фронт, передав ему не менее трех армий, усиленных артиллерией. Одну армию получить за счет Западного направления, вторую — за счет Юго-Западного фронта, третью — из резерва Ставки. Командующим фронтом предлагаю назначить генерала Ватутина.

— Вы хорошо подумали, прежде чем докладывать нам эти предложения? — Слова Сталина тяжело падали в тишину кабинета,— И разве вам не понятно, что, осуществив ваши планы, мы ослабим направление на Москву?

— Я не считаю, что мы ослабим Московское направление,— возразил Жуков.— Пока что противник здесь не предпримет активных действий, а через две недели мы сможем перебросить с Дальнего Востока не менее восьми вполне боеспособных дивизий, в том числе одну танковую.

— А Дальний Восток отдадим на съедение японцам? — снова съязвил Мехлис.

Жуков не отреагировал на реплику Мехлиса и завершил свой доклад:

— Юго-Западный фронт уже сейчас необходимо целиком отвести за Днепр. За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов сосредоточить резервы — не менее пяти укрепленных дивизий. Они будут нашим кулаком и действовать по обстановке.

— А как же Киев? — Сталин грозно уставился на Жукова.

Жуков ответил не сразу, хорошо понимая, что его ответ вызовет лишь одну реакцию Сталина: негодование. Но, понимая это, он прекрасно понимал и то, что в создавшейся критической обстановке иное решение может привести к катастрофе.

— Киев придется оставить.— Жуков произнес это твердо, будто вопрос уже был решен им самим, независимо от того, какова будет воля Сталина, и будто он вовсе не сожалел о возможной потере Киева.

Сталин откинулся на спинку стула и застыл, словно его хватил паралич.

— А в это время на Западном направлении нужно немедля организовать контрудары с целью ликвидации Ельнинского выступа фронта противника. Иначе этот плацдарм гитлеровцы могут позднее использовать для наступления на Москву.

Сталин медленно встал со своего места, отбросив в сторону стул.

— Какие там еще контрудары, что за чепуха?! — вспылил он, не желая больше слушать Жукова.— Что за бред вы несете! Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?

Яркая краска мгновенно залила напряженное лицо Жукова, крутой лоб покрылся испариной.

— Если вы считаете, что я как начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда мне здесь делать нечего,— глухо, но совершенно отчетливо, с достоинством сказал Жуков.— Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы.

— Вы не горячитесь, товарищ Жуков.— Звук «у» в фамилии Жукова сейчас в произношении Сталина больше напоминал звук «ю».— Настоящие военачальники не должны поддаваться эмоциям. Незаменимых людей у нас нет и быть не может. Если вы так ставите вопрос, мы обойдемся и без вас.

Сталин говорил все это почти бесстрастно, не выдавая кипевшего в его душе недовольства слишком занесшимся в своей гордыне крепышом в форме генерала армии.

— Я человек военный и готов выполнить любое решение Ставки,— Жуков уже успел утихомирить рвавшиеся наружу эмоции.— Но прошу учесть, что я имею твердую точку зрения на обстановку и способы ведения войны, убежден в ее правильности и доложил так, как думаю сам и Генеральный штаб.

Сталин, не глядя на Жукова, внимательно, не перебивая, слушал его и сказал уже совсем спокойно:

— Идите работайте, мы вас вызовем.

Жуков сноровисто собрал карты и, не попрощавшись, вышел из кабинета. На душе было муторно…

Едва он приехал к себе, как дежурный доложил, что его вызывают в Кремль. Теперь в кабинете Сталина сидел и Берия.

«Плохой признак,— подумал Жуков, впрочем готовый ко всему.— Сейчас сорвут знаки различия — и на Лубянку».

— Вот что,— мельком оглядев Жукова, уже без прежней приветливости, сказал Сталин,— Мы тут посоветовались и решили освободить вас от обязанностей начальника Генерального штаба. На это место назначим Шапошникова. Правда, у него не все в порядке со здоровьем, но ничего, мы ему поможем. А вас используем на практической работе.

— Куда прикажете мне отправляться? — сухо осведомился Жуков.

— А куда бы вы хотели?

— Могу выполнять любую работу. Могу командовать дивизией, корпусом, армией, фронтом.

— Новоявленный Чапаев,— шепнул Мехлис Берия.— Смог бы командовать и во всемирном масштабе, если бы языки знал.

— Не горячитесь, не горячитесь,— остановил Жукова Сталин.— Вы вот тут докладывали об организации операции под Ельней. Ну и возьмитесь лично за это дело.

— Инициатива, как всегда, наказуема,— снова на ухо Берия тихо проговорил Мехлис, заставив того улыбнуться.

Сталин умолк, выразительно взглянув на Жукова, но тот был невозмутим, стоял перед вождем, крепко стиснув упрямые губы.

— Мы назначим вас командующим Резервным фронтом. Когда вы можете выехать?

— Через час,— коротко, не раздумывая, ответил Жуков.

— Шапошников скоро прибудет в Генштаб. Сдайте ему дела и уезжайте.

— Разрешите отбыть?

— Не торопитесь. Сейчас подадут чай. Товарищ Берия заверяет, что настоящий грузинский. Садитесь, устроим чаепитие в Кремле наподобие чаепития в Мытищах.

Жуков присел на край стула, слегка отхлебнул из чашки чай, сильно обжег губы. К печенью не притронулся. Не хотелось оставаться в кабинете ни единой минуты, хотелось на фронт, в пекло боя. «Обойдетесь без меня? — мысленно повторил он обидные слова Сталина.— Это мы еще посмотрим! Припрет — не обойдетесь!»

— Что, не понравился наш чай? — пытаясь свести весь разговор к шутке и заметив недопитую чашку у Жукова, спросил Сталин,— Мне тоже не понравился. Товарищ Берия у нас большой мастер втирать очки. Он всерьез уверен, что товарищ Сталин не способен отличить настоящий грузинский чай от того суррогата, который поставляет нам ведомство товарища Микояна. Что ж, коль вы солидарны со мной, товарищ Жуков, я вас больше не задерживаю.

Едва дверь кабинета захлопнулась за Жуковым, Берия вкрадчиво, но с неподдельным возмущением обронил:

— Какой гордец! Подумаешь, возомнил себя великим полководцем! Да таких у нас хоть отбавляй!