Но он встал, смиряя свой порыв.

— Вы не хотите остаться? — спросила она.

Он неторопливо осмотрел окружающую его роскошь. Ему никогда не приходила в голову мысль заняться с ней любовью. Стать ее любовником было несложно; однако он боялся выйти за отведенные ему пределы.

— Я хочу остаться, — сказал Левантер. — Но не могу не задать себе вопрос, хотел ли бы я остаться, если бы вы были просто Мадлен Саксон.

— Я никогда не буду Мадлен Саксон.

— И хотел ли бы я остаться, если бы не выгода, которую сулит это драгоценное обрамление? — спросил он.

— Вы никогда этого не узнаете, — тихо проговорила она.

Левантер не двигался с места и пытался разобраться в своих эмоциях. Выражение его лица при этом не менялось. Мэри-Джейн была для него открыта, она перешла все границы и теперь ожидала от него знака или слова.

Мэри-Джейн предложила пожениться. Услышав эти слова, Левантер почти испугался. Он боялся, что женитьба на ней — лишь первый шаг на пути созидания их собственной судьбы. Его не оставляло предубеждение, что если они поженятся, счастливый случай превратится из благодетеля в жестокого террориста и накажет их обоих за попытку установить контроль над своими жизнями, осуществить жизненный заговор. Он решил, что этот страх объясняется отголосками его детства, когда он читал один роман за другим и полагал, что если в романах отражается правда жизни, то он без труда сможет предугадывать их сюжеты, даже не читая все эпизоды подряд, а следовательно, и в жизни есть сюжеты, которые можно предугадать.

Они летели на «Ночном полете», возвращаясь в Нью-Йорк после поездки в Мексику. Мэри-Джейн сказала, что если он согласен, то они поженятся в городе, где от них не потребуют предъявлять ни водительские права, ни справки об анализе крови, поскольку не хотела, чтобы пресса и падкие на скандалы журналисты подняли шум. Она считала, что им следует пожениться как можно скорее, потому что устала уже скрывать от всех, что они живут вместе, и селиться во время путешествий в разных гостиничных номерах единственно для того, чтобы сохранить имя Кирклэнда незапятнанным.

Она направилась в кухню проверить, готов ли ленч. Левантер смотрел в окно. Если судьбе угодно наказать его женитьбой на Мэри-Джейн, прикидывал он, почему она не наказала его за то, что он уже почти два года живет с ней? Какой смысл предугадывать будущее, если конечный результат происходящего все равно зачастую остается неопределенным?

Он вспомнил одно утро, которое началось с его прекрасного самочувствия в доме своей любовницы-миллионерши. Совершенно голый, он брился в ванной Мэри-Джейн, как вдруг уронил бритвенное лезвие, и оно застряло между мраморной плитой умывальника и стеной. Сверху он не смог до него дотянуться, поэтому с головой забрался под умывальник, но и так ничего не обнаружил. Для большего удобства он перевернулся на спину, приподнял ноги и, упершись ступнями в раковину, просунул голову как можно дальше. Лезвие он наконец увидел, но выбраться оттуда уже не смог. Он протиснулся под умывальник так далеко, что его ноги там застряли. Нужен был кто-то другой, чтобы вытащить его ноги. Мэри-Джейн уже ушла на какую-то утреннюю встречу. Он стал звать на помощь дворецкого, но из-под умывальника его голоса было почти не слышно. Вскоре в ванную комнату вошла пожилая француженка, служанка Мэри-Джейн, увидела его голое тело и, воскликнув: «Пардон, мсье!», исчезла. Левантер снова закричал, но больше никто не пришел — вероятно, служанка предупредила всю прислугу, что поклонник мадам в голом виде занимается какими-то странными упражнениями, и его не следует беспокоить. Так он в скрюченном положении провел под умывальником несколько часов. Спасение пришло только в полдень, когда вернулась Мэри-Джейн.

Он позвонил летчику, чтобы тот узнал, в каком ближайшем городе на их пути закон разрешает заключать брак без каких-либо предварительных условий. Через несколько минут поступил ответ: Вирмингэм, штат Алабама, меньше чем два часа полета.

Подали ленч. Левантер сообщил Мэри-Джейн, что они могут пожениться в Бирмингеме. Она велела летчику приземлиться в Бирмингеме.

Мэри-Джейн с Левантером отправились в гости к старому приятелю Билла Кирклэнда, преуспевающему бизнесмену, который только что вышел на покой и проживал теперь одиноко в роскошном имении «Блэк-джэк» на Лонг-Айленде. Они полетели туда на вертолете и приземлились на поросшей травой площадке. Встретивший их хозяин тут же захотел продемонстрировать Мэри-Джейн и ее родившемуся за границей мужу атомное убежище. После того как вертолет взлетел, освободив посадочную площадку, хозяин нажал кнопку крохотного электронного устройства, вмонтированного в пояс на его брюках, и стальная плита под посадочной площадкой сдвинулась в сторону, открывая вход в подземный туннель. Они спустились вниз по лестнице, плита автоматически задвинулась за ними, и автоматически включилась установка для очистки воздуха и защиты от проникновения радиоактивной пыли.

Спустившись по лестнице, они миновали сложную систему дверей и отсеков. Хозяин объяснил, что в бомбоубежище можно войти через несколько входов из дома и на территории его владения.

Левантер ожидал увидеть нечто вроде бомбоубежища, в котором он ребенком провел много дней в Восточной Европе во время Второй мировой войны. Вместо этого они оказались в помещении, в точности копирующем один из самых модных ресторанов на Манхэттене, со стойкой бара, стульями с высокими спинками и красными кожаными сиденьями, с зеркалами на стенах — даже скатерти и столовые приборы были воспроизведены до мельчайших деталей.

Хозяин нажал кнопку, и часть стены отодвинулась в сторону, а за ней оказалась еще одна лестница, ведущая вниз. На нижнем этаже, объяснил он, находится несколько спален, ванные комнаты, библиотека, гостиная и кухня. Через генератор сюда непрерывно поступает свежий воздух, датчики регистрируют уровень радиации в радиусе двадцати миль, а несколько радиоприемников, телемониторов и передатчиков позволяют поддерживать связь с внешним миром и внутри убежища.

Хозяин сообщил им, что запасов пищи и медикаментов здесь достаточно для того, чтобы восемь человек могли бы нормально существовать в течение шести месяцев и таким образом пережили бы непосредственную опасность ядерной войны, и что он постоянно пересматривает список людей, которых хотел бы пригласить разделить с собой это убежище.

Похлопывая Мэри-Джейн по плечу, он сказал:

— Ты ведь знаешь, что всегда была в их числе.

Мэри-Джейн благодарно чмокнула его в щеку.

Позже, когда она была поглощена изучением библиотеки в убежище, хозяин отвел Левантера в сторону.

— Буду с вами откровенен, Джордж, — задушевным голосом проговорил он. — Вас нет в моем списке, несмотря на то что вы женаты на Мэри-Джейн.

Левантер вежливо кивнул.

— Для тех, кому придется жить вместе под землей, шесть месяцев — огромный срок, — сказал хозяин. — Поэтому необходимо знать все о тех, с кем собираетесь делить убежище.

— Прекрасно вас понимаю, — согласился Левантер.

— Это вовсе не значит, Джордж, что вы мне не симпатичны, — решительно произнес хозяин. — Скорее наоборот. Можно было бы только удивляться, если бы вы, будучи таким привлекательным, не сделали бы карьеру.

— Не совсем вас понимаю, — сказал Левантер.

— Вы много пережили. Русаки. Работа на автостоянке. Вы все это пережили. И вот взгляните на себя сейчас. — Он ненадолго замолчал как бы для того, чтобы его намек в него впитался. — Вы женаты на Мэри-Джейн, на такой красивой женщине и к тому же одной из самых богатых вдов в Америке, окруженной самыми могущественными друзьями.

— Мы встретились с Мэри-Джейн на «свидании вслепую», — сказал Левантер.

— Разумеется, Джордж, — поспешно согласился он. — Но неужели все ваши удачи начинались со «свиданий вслепую»? — Он взглянул на Левантера и, скривив губы, продолжил: — А не было ли у вас какого-то поступка, какой-нибудь ужасной цены, которую пришлось заплатить, чтобы остаться невредимым? — Он снова посмотрел на Левантера и, словно испугавшись, что задел его чувства, тут же добавил: — Возьмем, например, меня. Как и о любом англосаксе и протестанте, обо мне все до мелочи известно: муниципальные, штатные, федеральные документы отражают каждый этап моей жизни; в школах, больницах, клубах на меня заведены дела, хранящиеся в архивах; существуют люди, которым известна каждая стадия моей личной и профессиональной жизни. А можно ли что-то узнать про вас? — Он понизил голос. — Что известно вашей жене Мэри-Джейн о том, кто вы такой на самом деле?