Она попыталась вырваться из его объятий.

— Усталость здесь ни при чем. Я не собираюсь спать с тобой, Гил.

Он отпрянул от нее, как от прокаженной.

— Почему?!

Ну, вот и наступил момент, когда от нее потребуется актерское мастерство, если она собирается убедить Гила, будто говорит правду. Он женился на Оливии в корыстных целях. Что же, пусть думает, что и она поступила также.

— Я… я никогда, если честно, не питала особых чувств к тебе, мой дорогой. Так что пусть наш брак будет фиктивным… В свое время я потребую аннулировать его.

— Аннулировать???

— Вот именно. Я не намерена вступать с тобой в супружеские отношения.

— Что?!

— Ничего особенного. Я вышла за тебя замуж только потому, что ты мне был нужен. То есть не ты лично, а твои акции. Речь идет о твоих акциях «Бофора».

Оливия сделала паузу, все еще надеясь, что Гил попробует отрицать, что владеет акциями «Бофора», и таким образом обнаружится ложь Сусанны насчет двадцати процентов акционерного капитала, якобы находящихся в кармане у Гила.

Но слова Гила навсегда уничтожили эту надежду.

— Как, черт возьми, ты это обнаружила?

Оливии пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Значит, это правда: Гил скупает акции «Бофора».

Ее охватила дрожь, и потребовалось собрать все силы, чтобы удержаться на ногах. К глазам подступили слезы, но она не должна плакать. Нельзя показывать Гилу, как она несчастна. Невероятно, но ей удалось произнести ледяным тоном:

— Я специально выясняла, кому принадлежат акции.

— Ты установила за мной слежку?

Гил закипел гневом и возмущением, как если бы Оливия совершила что-то из ряда вон выходящее.

Злость и обида Гила подействовали на Оливию, словно удар хлыста. Язык будто отнялся. А Гил повторил:

— Установила слежку?

— Просто я… я навела кое-какие справки… Потому что… потому что хотела знать, стоило ли мне выходить за тебя замуж.

Наступила зловещая тишина, таившая в себе больше угроз, чем самые дикие сцены, и дыхание Оливии замерло в ожидании, что скажет или предпримет Гил.

— Стоило ли тебе?.. Да о чем, дьявол тебя возьми, ты толкуешь?

Оливия вновь ощутила, что ее бьет нервная дрожь.

— Через два года на нас двоих будет приходиться больше половины акций. Я… я уверена, мы сможем использовать это обстоятельство к нашей взаимной выгоде.

Никогда прежде Оливия не видела Гила таким разъяренным; даже в то недавнее утро в ее квартире он казался лишь разозленным котенком. Его лицо исказила гримаса гнева, и Оливии стало страшно.

А с какой стати, собственно говоря, он выглядит таким возмущенным? Как он смеет выступать в роли обиженного? Она, видите ли, задела его самолюбие! Сам он женился на ней лишь ради ее акций, однако для него оказалось сюрпризом, что и Оливия могла выйти за него замуж из подобных же эгоистических побуждений.

— Ты хочешь сказать, что устроила весь этот спектакль с бракосочетанием лишь для того, чтобы попрочнее усесться в кресле члена правления? Не верю. Что за дьявольскую интрижку ты затеяла, Оливия?

Итак, Гил не поверил ей. Еще бы! Как он может поверить, что Оливия способна сыграть с ним такую же жестокую шутку, какую он сыграл с ней? Его самолюбие было бы слишком сильно уязвлено.

Чудом Оливия продолжала удерживать свои позиции.

— Дело не просто в том, чтобы попрочнее усесться в кресле члена правления агентства. Мы будем совместно владеть пятьюдесятью пятью процентами акций. Это — контрольный пакет. Даже больше!

Гил шагнул к ней.

— Боже мой! Я никогда не думал, что ты — такая рассудочная маленькая дрянь, — произнес он с презрением. — Я думал, ты изменилась. Выходит, я ошибся. Ты как была, так и осталась коварной восемнадцатилетней сучкой, которая тайком от бабушки откалывала дешевые номера на вечеринках, помнишь?

Оливии показалось, что ей дали пощечину. Она густо покраснела.

— Я тебя ненавижу! — закричала она и заколотила кулаками в грудь Гила.

Он тут же сжал ей запястья словно клещами и встряхнул ее. Она уставилась на него с отвращением, грудь ее бешено вздымалась, воздух вырывался из легких с глухим хрипом.

— А вот к этому все-таки у тебя ненависти нет, верно? — прорычал Гил и закрыл ей рот жгучим поцелуем.

Оливия ахнула и почти безотчетно раскрыла рот. Гил не соблазнял ее; он атаковал сразу все ее чувства. Почти бессознательно она отвечала на его действия, причем ее воля в этом не участвовала. Оливия чувствовала, как опасный волнующий жар разливается по всему телу.

7

Минуту спустя Гил взял Оливию на руки, отнес в спальню и положил на кровать.

— Нет… Гил… Мы не можем… — в полуобморочном состоянии протестовала она.

— Почему нет? — спросил он резко. — Ты моя жена, и это наша первая ночь после свадьбы.

Оливия завороженно глядела на Гила снизу вверх. Она часто дышала, в то время как глаза с затаенным восторгом следили за его движениями: медленно он начал стягивать с себя рубашку, потом подошел к кровати и сел на ее краешек, зарывшись пальцами в волосы Оливии.

Когда между их губами остался дюйм-два, Гил остановился.

Оливия знала: именно сейчас она должна сказать «нет». Если она произнесет это сейчас, Гил оставит ее в покое.

Но совсем незаметно время было упущено. Для слов отказа не нашлось места среди обуревавших ее жгучих желаний. Она сама потянулась губами к его рту с молчаливым зовом, и когда губы их сомкнулись в поцелуе, Оливией овладело странное ощущение неизбежности того, что должно произойти: Гил овладеет ею. Непременно! Здесь… Сейчас…

Оливия любила его и целых пять лет мечтала об этих минутах. Все остальное не значило уже ровно ничего. Фирма «Бофор», акции, Сусанна Уитлоу — все отодвинулось в какой-то отдаленный угол сознания. Все ее существо жаждало его сладких поцелуев и прикосновений его ласковых нежных рук.

Она знала, что погружается все глубже и глубже в пучину наслаждения. Она сама все смелее заговорила языком касаний. Ее руки гладили худощавое тело, распростертое рядом. Оливия наслаждалась его выпуклыми мускулами, шелковистой поверхностью его живота.

А Гил стал снимать с нее свитер, потом взялся за шелковое белье; он снимал все подряд, пока она не предстала перед ним во всей своей ослепительной обнаженности. Потом, избавившись от последних остатков своей одежды, Гил лег рядом, прижавшись к ней всем своим мускулистым горячим телом.

Его руки легли ей на живот, и чувственный жар растекся по ее бедрам. Она обняла его и прошептала:

— Гил… прошу тебя… Ты нужен мне… Сейчас, Гил.

Она так жаждала его, так хотела почувствовать его внутри себя. Однако, несмотря на столь неукротимое желание слиться с ним, его первый порыв заставил ее напрячься от неожиданной боли.

Глаза Оливии широко раскрылись, и она заметила, как Гил поймал ее взгляд. В его расширенных черных зрачках, в самой глубине их мелькнул испуг.

Но было поздно. Вожделение было слишком сильным, чтобы Оливия теперь отступила; ее тело жило уже своей собственной жизнью, и она начала свои движения навстречу Гилу, следуя ритму, заданному им.

Ей казалось, что он ведет ее на вершину высокой горы, и с каждым шагом все больший восторг перед открывающимся видом охватывал ее. И вдруг она оказалась на самой вершине, и бурная радость поглотила все ее существо, заставив вскрикнуть от бьющего через край наслаждения.

Это произошло, когда самоконтроль Гила полностью отказал, и он присоединился к Оливии на той же головокружительной вершине, которой они достигли вместе…

Медленно, в полусне Оливия возвращалась с небывалых высот на землю. В ленивом финале любовного слияния их тел Оливии так хотелось, чтобы Гил вечно сжимал ее в своих объятиях, не выпускал бы никогда из своих волшебных рук.

Но внезапно он резко отодвинулся от нее, и с губ Оливии сорвался протестующий короткий стон. Она открыла глаза и напоролась на его пристальный взгляд, устремленный на нее сверху вниз. Выражение лица Гила было холодным, обвиняющим, и составляло ужасный контраст той нежной горячей интимности, которую они только что разделяли.