— Помолчи! — приказал Гардинг. — Или ты совсем забыл, как надлежит себя вести в обществе дамы?

— Прошу прощения, — Джексон согнулся в театральном поклоне. — К сожалению, ваша шапочка скрывает от меня ваши прелестные черты, — заметил он галантно, — но я убежден, что мой друг Гардинг, а о его превосходном вкусе мне известно очень многое…

— Замолчишь ли ты? — перебил его Гардинг. — Ступай к себе в комнату, я сейчас приду к тебе.

— К себе в комнату, — передразнил доктора Джексон. — Нечего сказать, ну и времена настали, если такой палач в облике врача, как ты, командует мной. И это после всего того, что произошло! После того положения, что я занимал в обществе! Перед моим домом стояли экипажи посланников, принцев королевской крови… и ты смеешь приказывать мне, прогонять меня в мою комнату! Это слишком.

— В таком случае веди себя пристойно и жди, пока я не освобожусь.

Но Джексон не обращал внимания на уговоры доктора.

— Прошу нас, сударыня, извинить меня. Я, к сожалению, не знаю вашего имени, но убежден, что оно благородного происхождения. Вы видите перед собой человека, некогда бывшего донжуаном, честное слово. Их было тысячи, и только одна‑единственная чего‑нибудь да стоила. Да! Только одна! А остальные, — и он щелкнул пальцами, — не стоили и понюшки табаку.

— Джексон! — голос Гардинга задрожал от долго сдерживаемого бешенства. — Ты уйдешь или мне придется тебя увести силой?!

Джексон деланно рассмеялся.

— Ясно, моё присутствие здесь нежелательно, — сказал он. — Всего хорошего, мадемуазель! — И он протянул ей руку.

Вопреки желанию она прикоснулась к его белой дряблой руке и впервые взглянула ему в лицо. Взгляды их встретились. Его рука бессильно разжалась и выпустила руку девушки. Глаза его расширились, и он прохрипел:

— Ты!

Она отпрянула в сторону, к нише, но он не прикоснулся к ней. В его голосе звучал страх и страдание.

— Ты! — хрипел он. — Мэри!

— Черт тебя возьми! Ты уберешься отсюда или нет? — ревел Гардинг.

Гардинг толкнул Джексона, но глаза того не могли оторваться от девушки. И взгляд этой человеческой развалины словно очаровал её, и она все смотрела на него.

— Мэри! — хрипел Джексон. — Скажи мне, как тебя зовут?

— Меня зовут не Мэри, — медленно ответила девушка. — Я Олива Крессуелл.

— Олива Крессуелл, Олива Крессуелл, — повторял он.

Он хотел приблизиться к ней, но Гардинг преградил ему путь.

Олива увидела, как Джексон что‑то шепнул Гардингу. Гардинг резко воскликнул:

— Что?!

Немногие гости, находившиеся в это время в холле, обратили внимание на эту странную сцену.

— Сядь, да сядь же, идиот! Сядь там напротив, я сейчас приду к тебе. Поклянись, что то, что ты сейчас сказал, действительно, правда.

Джексон кивнул. Его била дрожь.

— Меня зовут Предо. И я женился под именем Крессуелла. И она — моя дочь. Моя дочь! Боже, как чудесно!

— Что ты собираешься теперь делать? — спросил Гардинг непрошеного пришельца, оттеснив его в сторону.

— Я скажу ей об этом, — прошептал тот. — А какое тебе до нее дело? — заревел он.

— А это тебя не касается, — оборвал его Гардинг.

— Меня не касается? Я покажу тебе, что именно касается меня. Я расскажу ей все, что мне известно о тебе. Я знаю, я был негодяем, но…

Неожиданно его голос зазвучал твердо и уверенно.

— Я многим на своем веку принес несчастье, в особенности женщинам. Я разбил сердце лучшей женщины в мире, и я позабочусь о том, чтобы ты не разбил сердце её дочери.

— Замолчишь ли ты наконец? — прошептал Гардинг. — Я отошлю её и вернусь к тебе.

Джексон ничего не ответил, а Гардинг поспешил к девушке.

— Мне очень жаль, но вам придется отправиться домой без меня. Мне кажется, с ним начался горячечный припадок. Право, лучше будет, если вы сейчас уйдете отсюда. Вы и не представляете себе, как мне жаль, что вам пришлось быть свидетельницей всего этого.

— Стой! — прогремел голос Джексона.

Они обернулись и увидели, что он стоит в центре зала.

— Стой! — повелительно прокричал он. — Я должен сказать… Я знаю… Он хочет, чтобы вы оплатили «зелёную пыль»…

И, не договорив, он рухнул на пол. Доктор бросился к нему, поднял усадил на стул и прикрыл плащом.

— Это обморок. Ничего опасного, — успокоил он окружающих и подозвал лакея.

— Жак! Немного коньяку!

— Может вызвать карету «скорой помощи»? — осведомился лакеи.

— Излишне, — возразил Гардинг. — Через несколько минут он снова придет в себя.

— Кто этот человек? — спросила Олива.

— Человек, знавший когда‑то лучшие дни, — ответил доктор. — А теперь, в самом деле, уходите.

— Я хочу остаться и подождать, пока он придет в себя, — возразила Олива.

— А я прошу вас уйти, — серьезно сказал врач.

— Вон лакей несет коньяк, — перебила его девушка.

Доктор растворил в коньяке таблетку и влил содержимое в рот Джексона. Джексон, или Предо, несколько раз вздрогнул и затих, казалось, что он заснул.

Врач наклонился к нему и приподнял веко.

— Боюсь, что он мертв, — прошептал он.

— Мертв! — в испуге прошептала девушка.

— Да. Сердечный удар, — пояснил врач.

— Тот же удар, что сразил Джона Миллинборна, — раздался за его спиной чей‑то голос. — Цена «зелёной пыли» все растет, доктор.

Девушка быстро обернулась и увидела Белла. Его спокойные глаза пристально смотрели на Гардинга.

9

— Что это значит? — спросил доктор Гардинг.

— Я повторяю слова умершего, — ответил Белл. — Сердечный удар.

И он отобрал у доктора небольшой кожаный футляр, из которого тот вынул таблетку. В футляре оказались четыре трубочки, из которых одна была раскупорена.

— «Дигиталис», — прочел он название препарата. — Собственно говоря, это не могло ему повредить.

На трубочке красовался ярлык известной фармацевтической фирмы, и доктор распечатал медикамент здесь же в присутствии свидетелей.

— Вы послали за полицией? — осведомился Белл у управляющего.

— Да, сэр. Сразу же.

В это мгновение у входа в зал показались три человека в штатском. Что‑то в поведении Гардинга насторожило Белла. Гардинг стоял. на том же самом месте, на котором находился в то мгновение, когда Белл обратился к нему. Гардинг не сдвинулся с места в течение всех приготовлений санитаров, прибывших за трупом, не шевельнулся и тогда, когда Белл, подхватив потрясенную девушку, увел её из зала. Доктор все время продолжал стоять на одном месте, потупив голову и задумчиво поглаживая бородку.

— Это было ужасно, — содрогнулась Олива. — Я никогда еще не видела смерти.

Белл не отвечал, мысли его были заняты Гардингом. Что скрывалось за его странным поведением? Гардинг не принадлежал к числу людей, которых смерть могла поразить так сильно. Какая причина могла приковать его к определенному месту?

— Простите, но я вынужден покинуть вас, — сказал Белл и поспешил вернуться в общий зал. Он чувствовал, что в странном поведении Гардинга кроется разгадка смерти Джексона.

Гардинг исчез из отеля.

Догадка словно молния озарила Белла. Он поспешил к месту, на котором стоял Гардинг. На мозаичном полу одна из плит, не больше тарелки, была тщательно вымыта.

— Кто сейчас мыл в этом месте пол? — спросил Белл.

Управляющий пожал плечами.

— Доктор. Это было очень странно. Он попросил стакан воды, обмакнул в него носовой платок и принялся скрести место, на котором стоял.

— Идиот! — воскликнул Белл. — Безнадежный идиот! Это я себе, а не вам.

— Сударь! — отпрянул испуганный управляющий.

— Все в порядке, — успокоил его Белл.

Он опустился на колени и начал осматривать пол.

— Вам придется извлечь эту каменную плитку и передать её мне. Никто не должен наступать на нее.

Все прояснилось. Гардинг оставался стоять на этом месте, потому что уронил таблетку медикамента и раздавил её ногой. Вместо лекарства он развел в коньяке нечто иное и более опасное. Сойди он с места — и на полу обнаружились бы следы раздавленной таблетки. Все было до чрезвычайности просто.