— Когда ты написала, что собираешься возвращаться в Америку. Я знаю, теперь кажется совсем невероятным, что мы найдём убийцу твоего сына…

Его губы прижаты к её шее, поднимаются вверх, ласкают линию челюсти. Сладкий плод ушей.

— …но мы узнаем, кто за всё отвечает. Я тебе обещаю.

Палец Барбары ложится ему на губы. Плотина перед струёй слов. Внезапное ощущение, что они станут последним, что он от неё услышит. Последним, что будет у них общим.

— Не давай мне обещаний, которые не сможешь выполнить, Сунь. Они спустят это дело под откос, и нас вместе с ним. Убийцу Бобби не найдут никогда. Мы оба это знаем.

Убирает палец. Быстро, слишком мимолётно заменяет его губами. Но их вкус изменился. Соль и кофе из зала ожидания в аэропорту. Она уже попрощалась.

— В субботу я улетаю в Нью-Йорк с Чарльзом Хейвеном.

Глава 30

…капельку удачи.

Отстранение… говно в подмётке ботинка. Сэндвич без наполнителя. Жизнь на голодном пайке, будто ему перекрыли кислород. Струны, на которых он держался, отрезаются одна за другой… и он падает. А потом тень Липинга вырастает над кампанией по его травле. Озлобленность. Пиао, ещё вчера старший следователь… а теперь его осаждает толпа сотрудников БОБ. Глаза прячутся в тенях козырьков. Проклятия, шутки… в ветре их вонючего дыхания. Скоро издевательства принимают ежедневный характер, стоит ему выйти из дома. А потом за ним следуют неопознанные машины. Лица, которые он не знает. Под толстыми бровями косятся глаза. А потом мусор, говно… запихнутые ему в почтовый ящик. Телефон звонит день и ночь… непрерывно. Снимаешь трубку — тишина. Или кислотные напевы оскорблений…

Полукровка… расскажи-ка нам про жену.

Маленький хуй не может надолго удержать женщину.

…прежде чем он бросает трубку.

Потом тишина. Тишина, какой он прежде никогда не знал. Будто его закопали под толстым, толстым слоем снега. А потом постоянные обыски в квартире, днём и ночью. Стук, грубый и настойчивый. Люди в одинаковых дешёвых парусиновых костюмах. Брюки в гармошку. Руки, которыми они минуту назад трясли хуй, роются в его вещах. Вываливают одежду на пол. Вытаскивают фотографии из рамок. Бумаги из папок. Но всё равно они никогда не находят то, что он хочет от них спрятать. И никогда не найдут, они не способны… И во всём этом… последний смех. И ещё моменты, провалы, неуверенная, лживая свобода, которая дурачит живущего в бутылке. Вдруг исчезают машины. Кончаются издевательства. Никто не следит. Будто мир свернул за угол и оставил тебя стоять на тротуаре. Оставил тебя параноидально размышлять о том, что у тебя паранойя. Внезапное ощущение свободы. Свободы. Но взросшее на богатой почве, не покидает ощущение, что бежать некуда. Спрятаться негде.

Спрашивать курьера бессмысленно. Обычный курьер Бюро. Без формы. Без номера на видном месте. Безмолвный. Всё в нём говорит… «засунь все вопросы к себе в жопу». Просто стук в дверь. Бандероль. Размеренное отступление вниз по ступенькам.

Пиао спихивает грязные тарелки в дальний конец стола. Упаковка посылки никак не проливает свет на её происхождение… зато чётко указывает её содержимое. Десять катушек аудиоплёнки. С указанными датами, плюс по центру написаны кодовые номера в неизвестном правительственном агентстве. И под словом «СУБЪЕКТ» жирным чёрным маркером накарябано имя…

Е ЯН

Это кажется мелодраматической крайностью, но он проверяет телефон и комнату на прослушивающие устройства, прежде чем набрать номер. В квартире разлит запах, атмосфера… тонкий баланс оттенков, который он чувствует и воспринимает даже неосознанно. Он сразу поймёт, что они были в доме, как бы осторожно они себя ни вели. Но зачем рисковать? Рисковать надо тогда, когда всё взвешено и рассчитано, так, что риска в этом не остаётся.

— Босс, я пытался с вами встретиться, но это сложно. Я умудрился нарыть блок «Панда Бренд». Не задавайте вопросов…

Пауза. Электронный шум бежит по позвоночнику тишины.

— …этот ублюдок Юнь жарил меня два дня как кусок ветчины, так что я никак не мог к вам выбраться. Плюс ко всему за мной следят. Если я иду срать, они тоже идут срать.

Яобань опускает голос, рука прикрывает рот.

— …он решил достать вас, Босс. Прошёл слушок, что ему за это обещали продвижение по службе. Шеф и Юнь притёрлись, как два куска говна в толчке.

Пиао на мгновение закрывает глаза. Выталкивает панику вниз из головы, из груди, ещё ниже, из желудка. В результате начинают болеть ноги.

— А алиби?

— Юню это не понравилось, но вроде бы он его схавал. Всё, что он сказал, когда я заявил, что вы были у меня в гостях и всю ночь с моими двоюродными братьями играли в маджонг, это «а чего вы меня не приглашаете?» Дрочила.

Смех густой, как банановая ириска. И его свободе Пиао сразу начинает завидовать.

— Мне нужен катушечный магнитофон и наушники.

— Конечно, Босс. В кун ань чу мне их никто не даст, но сосед может выручить, возьму у него. И принесу «Панда Бренд». А зачем вам техника?

Телефонная трубка скользит к рычагу. Яобань разбирает слова, шёпот, прежде, чем линия отключается.

— Капелька удачи.

Пиао выпускает из губ струйку дыма. Выливает себе остатки Цинтао, смотрит на четыре пустых бутылки, оставшихся после Шишки. И ещё две пачки «Панда Бренд»… они скрасят часы, заполненные скукой. Он надевает наушники. Заправляет плёнку. Нажимает «пуск». Поправляет ручку громкости. Бобины крутятся, одна медленнее, вторая быстрее. Плёнка цвета грязи заползает в серебро головок. И вот он в номере Хэпина… отеля «Мир». Одиннадцатое августа, полдесятого утра… резкий металлический щелчок отмечает начало разговора. Включается прослушивающее устройство. Е Ян, девушка звонит родителям с другого континента. Старший следователь сначала отслушивает всё подряд. Каждый звонок, каждое движение в номере, когда запись автоматически переключается с жучка в телефоне на УВЧ-передатчики, стоящие в электророзетках в обеих комнатах. Всё подряд. Е Ян… моется в душе, напевает… На время он становится частью прошлого мёртвой девушки. Стоит рядом с ней, когда она намыливает себе спину, спускает воду в туалете. Он раскуривает сигарету, потом другую, её повседневная жизнь лежит перед ним обнажённой, избавленной от покровов. Наступает понимание, когда можно уплыть мыслями, а когда надо собрать внимание. Электронное изнасилование… пальцем на кнопке паузы.

В 14:45 он выключает магнитофон и снимает наушники. Пот липкими полосками налип вокруг ушей. Впервые за пять часов он слышит шум машин на улице. Музыку через стену. Спор на улице внизу. Всё как обычно, но воспринимается по-новому, громче. Он выходит в Народный Парк. Группы толстых девушек репетируют танец для празднования Нового Года. Синие трусики мелькают из-под красных трико. Влажные пятна подмышками. Улыбки прилипли к губам, жадно втягивающим воздух. Он ест мороженое, пьёт чай… испытывая постоянное нервическое желание вернуться к плёнкам. Остаток дня и весь вечер он слушает гул усталых голосов и перемотку тишины. В плёнках есть большие пробелы… пустые дни совпадают с периодами, когда Е Ян уезжала из страны по делам.

Наступает ночь, фары движутся по дальней стене квартиры. Прикончена очередная пачка «Панда Бренд». Пепельница переполнена. Каждой сигаретой, прежде чем раздавить окурок, он выжигает дырку в пачке. Грубая форма звезды… пятиконечной звезды.

— Привет, малыш, как дела? Я в пять-тридцать прилетаю самолётом из Сяньяна. Я там так вымоталась, можешь меня встретить?

Двадцать четвёртое октября, 13:35… впервые он слышит голос Бобби. Жвачка и красная пыль Сянь. Пиао слушает ещё час; сонливость наливает его веки свинцом. В полночь он ложится спать на два с половиной часа. Чтобы придти в себя, набирает в раковину ледяной воды. Держит лицо под водой, пока лёгкие не начинают гореть огнём… нос, щёки, веки немеют от холода.