Директор Чиэ садится, пальцы его исследуют впадину чашечки трубки.

— …созданием армии, которая понадобится после смерти, тогда занимались очень серьёзно. Цзин Ди, как нам известно, обвинил одного из самых верных генералов в том, что тот покупает слишком много оружия для собственной могилы. Человека обвинили в том, что он после смерти намеревается поднять бунт против Императора. Генерала заключили под стражу и унизили. Он был гордым и верным офицером. Он перестал есть и умер от голода…

Старик передаёт через стол фотографию; глубокая яма, края у неё грубые и неровные. На дне, как кочаны капусты, торчат головы. Глиняные улыбки плавают в море никотиново-бурой пыли.

— …Яма 17, в ней находится семьдесят терракотовых солдат, марширующих за двумя повозками, которые везут деревянные лошади. Вооружение состоит из железных мечей, щитов, луков, стрел. Дальний край ямы заполнен зерном на высоту до двух метров. Тогда, как и теперь, выращивать пищу, чтобы кормить население, было национальным долгом. На следующий день после того, как была сделана эта фотография, Яму 17 засыпали, чтобы фермеры могли посеять пшеницу на поверхности. Национальное наследие было перезахоронено ради нескольких сотен булок хлеба…

Он сильно качает головой, дым свивается вокруг него серебристыми извилинами.

— …наши инспектора неоднократно докладывали, что терракотовые раскопки Цзин Ди из двадцати четырёх ям и кургана высотой в тридцать метров, где покоится сам Император, находятся на милости грабителей могил. Как и иные могилы Императоров. Сюань и Вэнь, к востоку от Сианя. Ву, Чжао, к северо-западу от Сяньяна. Только эти занимают площадь около девятисот квадратных миль. Как можно охранять такую громадную территорию? Кто скажет, что там делают, сажают пшеницу, жнут зерно… или раскапывают могилы Императоров и контрабандой вывозят самые ценные наши реликвии прошлого?

Чиэ дважды ударяет трубкой о стол.

— Мы не знаем, сколько Людей из Грязи вывезено из раскопок Цзин Ди. Мы не знаем, сколько всего Людей из Грязи было там изначально! Сколько крупинок зерна было у тебя в кулаке, когда ты загребаешь его из дюны… и смотришь, как он высыпается у тебя между пальцами, когда в попытке спасти его ты усиливаешь хватку…

Директор пальцем водит по лицу из обожжённой глины, между глаз статуэтки.

— Посмотрите на этого Человека Грязи, это идеал. Красота наготы. Куда красивее, чем десять тысяч солдат в натуральную величину из мавзолея Цинь Ши Хуан Ди, которые вылеплены в одежде, раскрашены и все выглядят одинаково. Человека из Грязи аккуратно собирают из четырёх форм, раскрашивают, ставят на деревянную подпорку, одевают в шёлк, вооружают. А лицо, посмотрите на лицо. Оно говорит, можно чувствовать его дыхание на щеке. Больше пятнадцати разных выражений определили только у солдат, выкопанных на данный момент на раскопках Цзин Ди. Уникальных. Вот почему многие хотят обладать Человеком из Грязи…

Он опускает крышку на коробку. Улыбка меркнет, будто в комнате погасили свет.

— …ваш сын стал последним из долгой череды людей, умерших ради Людей из Грязи, мадам Хейес. В 1972 году археологи из нашего ведомства вскрыли захоронение примерно десяти тысяч заключённых, которые умерли на постройке могилы Цзин Ди. Кандалы были на шеях и ногах каждого скелета.

Пиао закрывает глаза, всего на миг, на мгновение. Вот он на берегу реки. Когда он поднимает глаза, Барбара уже у дверей, распахивает их. Она держит руку у горла, будто пытается содрать цепи с собственной шеи. Дверь захлопывается за её спиной.

Барбара идёт по коридору… проходит добрых десять минут, прежде чем она слышит шаги по тёмному мрамору, идут к ней, туда, где солнечный свет пробивается через окна от пола до потолка. Шаги, и она инстинктивно знает, что это идёт Пиао. Всего раз занимаешься любовью с человеком, и ты уже можешь узнавать его походку.

— Прости меня, мне надо было выйти оттуда…

Она подходит к стене, опирается о неё. Мраморная поверхность приятно холодит её горящую кожу через блузку.

— …но как минимум мы теперь можем доказать, что кто-то прикрывает это дело. Что Бобби был здесь, в Китае, и что кто-то высокопоставленный бережёт жопы убийц. Есть инспектор, о котором говорил Чиэ, тот, что дважды разговаривал с Бобби. Он может всё подтвердить. Мы должны взять у него показания. И это ведомство Чиэ выдавало Бобби разрешение на работу в раскопках. Где-нибудь должны остаться бумаги. Есть ещё кроссовки Бобби и кровь в доме в Харбине… тесты, которые ты провёл, уже показали, что она принадлежит Бобби…

Далеко по коридору слышатся шаги. Открывается дверь. Закрывается дверь.

— …мы должны всё это собрать. Показать им. Теперь они поймут, правда?

Он хочет сдержать её, но чувствует, как сильно отстал. Дистанция, измеренная в мраморных плитках, растёт между ними.

— Барбара, использовать информацию, которую мы получили сегодня, невозможно…

Слова выскальзывают у него изо рта. Слова, сказанные ему раньше. Он чувствует себя глашатаем. Всего лишь вестником.

— Да что тут творится? Мы же искали именно такие сведения, правда… правда?

Снаружи всё затянули облака. Серый свет льётся в окна. Он ничего не говорит.

— Господи… скажи, что ты не это имел в виду. Скажи, что мы можем использовать эти показания…

Пиао говорит, будто сам себе.

— Я сглупил. Мне надо было сразу понять. Когда директор сказал, что отчёта, который лежит на столе, не существует. Что ты никогда не была на этой встрече. Что его слова останутся между ним и мной. Мне надо было сразу понять. Он же говорил, а я не слушал. Они убили цыплёнка, чтобы испугать обезьяну. Это предупреждение. Простое предупреждение…

Он пытается избегать её взгляда.

— …я сказал директору ровно то же самое, что ты мне сейчас, и он мне объяснил. Ему дали прямое распоряжение остановить это расследование, отозвать команду из домика на снежном поле. Все материальные доказательства, относящиеся к этому делу, будут закрыты и положены в архивы ведомства. Всем материалам официально запрещено покидать здание Бюро Сохранения Культурных Ценностей.

Она грубо обходит его.

— Они понимают, что делают? Они снова убивают Бобби, во второй раз.

— Директор Чиэ попытался отследить происхождение приказа. Оказалось, что это невозможно. Чиэ говорит, что он идёт сверху, с самого-самого верху, с «подножья лестницы»…

Барбара идёт к дверям. Старший следователь движется следом, стараясь, чтобы ботинки ступали бесшумно. В этой тишине его извинение.

— …он рассказал мне про дом в Яншоу. Его приказали сравнять с землёй. Команда директора Чиэ сожгла его. Ничего не осталось. Последнее, что он сказал мне, когда я уже выходил из комнаты, чтобы я передавал матери его самое глубокое почтение.

Единственное пятно в белой вселенной. Дымящиеся угли на расплавленном снегу. Дура, дура… и всё, о чём она может думать, это о втором кроссовке Бобби, который остался там.

Они едут в машине, день медленно гаснет. Он отвозит Барбару в отель. Провожает до комнаты. Не осмеливается дотронуться до неё. И не дотронуться тоже не смеет. Ему надо убрать дистанцию между ними, но он не знает, как. Она медленно открывает дверь, медленно закрывает. Она остаётся… он медленно идёт домой… с неба сыплет дождь.

Глава 22

Доля руководителя подобна ветру; доля маленького человека подобна траве.

Когда дует ветер, трава может лишь прогибаться…

Представим Китай гигантским лестничным пролётом. Каждый человек знает только то, что находится на его ступеньке. Всю лестницу целиком, от подножия до вершины, не видит никто… она слишком велика. Ступеньки начинаются с запутанной системы классов и рангов, где места раздаются Партией. Сначала идут двенадцать миллионов членов партии, двадцать два различных класса. На нижнем уровне находятся обычные конторские работники. Начальники отделов, руководители направлений… классы с четырнадцатого по восемнадцатый. Руководители Бюро… класс тринадцатый. Заместители министров… класс восьмой. Губернаторы городов и провинций… классы четвёртый и пятый. Над ними уже начинаются облака, скрывающие головокружительную вершину пика.