– Я радовалась за тебя, – продолжала я, – считая, что ты видишь в Теде то, чего не увидела я, и этого мне было вполне достаточно. Какое-то время мне казалось, что все наладится. Но потом Тед заварил эту кашу, поставил твое имя под всеми бумагами, чтобы сделать тебя соучастницей, а когда его грязные делишки всплыли, подставил тебя копам, а сам смылся, и теперь преспокойно полеживает на пляже где-нибудь в Южной Америке. И ты говоришь о предательстве. Предательство совершил он.

Я уже не говорю о его уродливом шиньоне и извращенном чувстве юмора. Мне кажется, пришло время понять, что Тед тебе не пара, и вернется он за тобой или нет, не имеет значения. Если сравнить его с папой, он не стоит и его ногтя, и в глубине души ты сама это знаешь.

Я говорю так не от злости и не потому, что ненавижу этого типа. – А я и правда его ненавижу. – Я говорю это лишь потому, что не могу видеть твои страдания. За последние годы ты и без того натерпелась, а я хочу, чтобы ты снова наслаждалась жизнью.

Я ждала, что она взорвется и выскажет все, что у нее на душе. Я приготовилась к крику и думала, что у нас начнется громкая перебранка, мы выплеснем все, что думаем про Теда, и придем к выводу, что их отношения не сложились. Если мы уложимся в пятнадцать минут, прикинула я, у нас останется время перекусить.

Однако дело обернулось куда хуже.

– Я все поняла, милая, – сказала она, погладив меня по спине, точно разбушевавшуюся дворняжку. – Теперь ты все сказала.

– Мамуля, я не шучу.

– Я поняла тебя, детка. Когда ты станешь постарше, ты поймешь меня.

Так вот оно что. Мне двадцать девять, а ей все еще кажется, что я ковыляю в памперсах и тяну в рот все, что попадется под руку.

– Но я… Неужели тебе не хочется возразить?

– Мне нечего возразить. Ты права. Мы с Тедом не лучшая пара, и он далеко не ангел. Я это прекрасно знаю. Но, если он не лишен недостатков, это не значит, что я должна его бросить. Я к нему привязалась.

– Значит, ты вдруг превратилась в. Тэмми Уайнетт?

– Вовсе нет, – убежденно сказала она. – Кто такая Тэмми Уайнетт?

– Знаменитая исполнительница песен в стиле кантри. Она пела… впрочем, неважно. Но если ты понимаешь, что Тед тебе не подходит, что его не сравнить с папой, забудь о нем.

Мамуля махнула рукой.

– У твоего отца были свои проблемы.

От негодования у меня перехватило дыхание.

– Не смей, – выпалила я. – Не смей говорить о нем в таком тоне.

– Я не сказала ничего плохого. Я сказала, что он был человеком, и как у любого человека у него были свои недостатки. Никто не совершенен, Кесси.

Шум душа и воды, хлещущей из-под крана, смешался с затопившей меня яростью, и мне захотелось немедленно хлопнуть дверью. К сожалению, я этого не сделала. Возможно, это было бы лучше для нас обеих. Вместо этого я выключила воду, с размаху ударив искусанной рукой по кнопке душа.

– Я не говорила, что у папы не было недостатков! – закричала я, хотя мне уже не мешал шум воды. Если агенты ФБР и в самом деле подслушивали, у них наверняка полопались барабанные перепонки. – Я сказала, что он лучше Теда. И лучше всех остальных.

– Дорогая… – с надрывом начала мамуля, и я почувствовала, что ей жаль меня. Да-да, преступница, которую суд приговорил носить электронный браслет, жалеет члена коллегии адвокатов. – Я никогда тебе об этом не говорила, но теперь ты уже достаточно взрослая… Видишь ли, еще до того как твой отец заболел, у нас были проблемы. Ничего из ряда вон выходящего, и все же он был обычным человеком…

Продолжения я не слышала, потому что выскочила из ванной и бросилась прочь по коридору. У входной двери я немного замешкалась, открывая замок. Я слышала, как сзади, словно Ти-Рекс из «Парка юрского периода», тяжело топает мамуля, чтобы уничтожить меня своими рассказами.

– Кесси, подожди, – крикнула она, но я уже выскочила за дверь и во все лопатки неслась вниз по лестнице. Еще шестьсот футов, и я буду вне пределов ее досягаемости. Пятьсот футов для браслета и еще сотня футов для ее голоса.

Некоторое время я брела куда глаза глядят, не в силах заставить себя вернуться на парковку рядом с кондоминиумом мамули, где оставила свою машину. Она говорила невыносимые вещи. Это была самая настоящая ложь. Почему она это говорила? Неужели Тед до такой степени заморочил ей голову? Неужели его уродливый паричок источал флюиды, способные разрушить дружную семью? В конце концов, я набрела на «Старбакс» и, пошатываясь, зашла внутрь выпить кофе с молоком. Время и привычная обстановка, рассудила я, исцелят меня.

Бог с ней, с мамулей. Сегодня вечером я иду на свидание. Я так и не решила, что надеть. Пожалуй, придется зайти в «Барнейз».

Я не из тех женщин, что отправляются за покупками всякий раз, когда у них скверное настроение. Скорее наоборот, я предпочитаю идти в магазин в приподнятом расположении духа. Тогда пара красивых туфель способна привести меня в состояние, сравнимое со сладостным опьянением. Я чувствовала себя подавленной, и идти в «Барнейз» в таком состоянии мне не хотелось. Сначала мне нужно было немного успокоиться.

В последнее время мне все чаще приходила мысль о том, что Оуэн готов перейти на следующую ступень обучения в Пансионе. Хотя в заточении можно научиться очень и очень многому, пришло время выйти в большой мир. Правда, для этого понадобится кое-какая подготовка и специальное снаряжение. К счастью, я знала, где раздобыть то, что нужно.

Я достала мобильный телефон и набрала номер Стюарта Неожиданно трубку сняла женщина.

– Алло? – Она говорила немного надменным голосом со стильным европейским акцентом. Я без лишних церемоний попросила позвать Стюарта. Кто она такая? Почему она отвечает по его телефону? Может, это его помощница, но зачем владельцу ночного клуба помощница с европейским акцентом, гибким телом и высокой грудью?

– Стюарт слушает, – в трубке было слышно, как стучат молотки, визжат пилы и с треском ломается дерево.

– Привет, – сказала я, стараясь не обнаружить свое раздражение. – Это Кесси Френч. Надеюсь, я не помешала. – Небось, эта потаскушка с европейским выговором разгуливает вокруг голышом, вульгарно качая бедрами.

– Нет-нет, мы сносим клуб. – Его голос был довольно кислым. – Что-то случилось? Встреча в субботу не отменяется?

– Нет, все остается в силе. Я звоню не поэтому. У меня вопрос насчет твоих собак. Тех, что были у вас в клубе.

– Ты хочешь взять собаку? Кесси, это было бы здорово! Мы как раз пытаемся пристроить их в хорошие руки.

– Нет, только не это, – вырвалось у меня. В свое оправдание я поспешно добавила: – Наша ассоциация домовладельцев не разрешает держать животных. Иначе я непременно взяла бы парочку. А то и трех. Я слышала, как кто-то в клубе говорил про электрические ошейники, которые вы использовали, чтобы отучить собак лаять.

– Только самых крупных, – сказал он виновато. – Ток совсем слабый, он не причиняет им никакого вреда.

– Видишь ли, у моей тетушки есть ротвейлер… – и я принялась излагать запутанную историю про собаку, которая постоянно лает, недовольных соседей и распоряжение суда, и в конце концов, получила название магазина, где торгуют товарами для животных, после чего еще раз подтвердила, что планы на субботу остаются в силе, и Стюарт мог вернуться к своим делам, вернее, продолжить уничтожение своего дела.

Магазин входил в крупную сеть, где не продавали собак и кошек, зато готовы были обеспечить вас любым количеством ползающих и пресмыкающихся тварей. Неужели в Соединенных Штатах так много любителей ящериц и змей?

– Добрый день, – сказала я единственной служащей магазина, юной девушке с фиолетовыми волосами и бриллиантовой серьгой в носу. Это украшение было таким крохотным, что поначалу я приняла его за соринку и едва не протянула руку, чтобы стряхнуть ее. – Мне нужен электрический ошейник. На крупную собаку.

– Размеры собаки? – безразлично спросила она.

«Четыре фута шесть дюймов, двести шестьдесят фунтов веса», – подумала я.