Таррант раздобыл лошадей для себя и Сиани — угольно-черных мускулистых тварей, покрытых густой блестящей шерстью. Они оставляли за собой следы в форме полумесяца, не похожие ни на трехпалые отпечатки копыт лошадей Дэмьена, ни на следы какого-либо другого зверя. Да и сами по себе они выглядели довольно странно: чем-то они напоминали своих южных собратьев — и все же были другими. Дэмьен не смог бы сказать, чем именно они отличаются, но точно знал, что это различие создано намеренно, искусственным путем. У Владетеля Меренты были в распоряжении тысяча лет и почти неограниченный магический потенциал Леса. И Владетель исполнил свою самую честолюбивую мечту. Он вывел на Эрне настоящих лошадей!

Они направились на восток. Ехали молча, не говоря ни слова, словно опасаясь, что звуки их речи могут каким-то образом пробудить подстерегающую их опасность. Густые заросли расступались перед ними, как живые, а если они не спешили расступаться, холодный огонь Охотника прожигал путь. И каждый побег на пути этого пламени безжизненно сникал, словно его заморозили, а сучья деревьев рассыпались в прах от стука копыт.

Прошло несколько часов. Наконец Дэмьен попросил сделать привал — он решил, что лошадям нужно дать отдохнуть, если они хотят ехать так же быстро до самого рассвета. Он взглянул на Тарранта и указал на землю, как бы спрашивая, не опасно ли здесь спешиваться. Охотник чуть заметно усмехнулся, как будто путешествовать с простыми смертными было само по себе очень забавно, и обнажил меч. Все вокруг залил серебристо-голубой свет, и порыв холодного ветра пронесся мимо Дэмьена, притянутый магическим оружием. Затем Охотник вонзил меч в землю. Почва содрогнулась, и от того места, куда вонзился меч, во все стороны побежали трещинки. Из-под земли высунулась голова червеобразной твари и застыла, а потом разлетелась на мелкие осколки, которые свежевыпавшим снегом заблестели на замерзшей земле. И все стихло.

— Можете слезать, — разрешил Охотник.

Дэмьен и Сензи накормили своих коней — фураж они захватили с собой. Черные кони Охотника, выросшие на подножном корму, принялись ощипывать безлистые стебли, что росли на поляне. Священник спрашивал себя, что надо было сделать с пищеварительной системой этих животных, чтобы они могли прожить на здешней скудной растительности. Должно быть, массивные копыта защищали их от лесных хищников, которые иначе непременно выследили бы их по горячему следу. Но к чему подобные приспособления были на Земле? Ведь там, кажется, не водилось тварей, которые разыскивают добычу по теплу?

— Я попросил бы вас не упоминать моего титула, когда мы доберемся до Шивы. И в дальнейшем тоже, — заговорил Таррант. — Я предпочел бы остаться неузнанным.

— В Мордрете вас вроде бы признали, — с вызовом напомнил Сензи.

— Там меня считают слугой Охотника. Они не знают, что я и есть сам Охотник.

— А какая разница?

— Большая. Прежде чем убить слугу Охотника — или хотя бы ослушаться его, — человек еще три раза задумается, а что скажет на это его хозяин. А вот если он сдуру решит, что может одним ударом покончить с самим хозяином… Так что представляться слугой Охотника куда проще. Это избавляет меня от необходимости убивать каждый раз, когда я покидаю пределы Леса. Вас это устраивает? — сухо поинтересовался он.

— Вполне, — выдохнул Дэмьен сквозь стиснутые зубы.

Ночь. Здесь, внизу, всегда царила истинная ночь, безразличная к тому, что происходит на небе. Даже свет Домины не мог пробиться сквозь густые кроны, которые почти не пропускали и солнца. Толстые белые лианы поблескивали в свете фонаря. Их безлистые плети тянулись вдоль стволов наверх, к солнцу. Из книг, хранившихся в библиотеке замка, Дэмьен узнал, что некогда Лес был самым обычным лесом, примечательным лишь тем, что он раскинулся близ естественного фокуса земного Фэа. Это Охотник переделал его. Это он вырастил здесь удивительные деревья, чьи опавшие листья запутывались в паутине тонких веточек, так что даже зимой свет не падал на землю. Но что еще он сделал с Лесом, чтобы его экосистема продолжала работать? Вечная тьма должна была уничтожить все светолюбивые растения. Должно быть, Охотник потрудился над всем, меняя с помощью Фэа травы, зверей, насекомых и кустарники, пока в Лесу не появились тысячи новых видов, приспособленных к тому, чтобы жить без света. Должно быть, Охотник создал и совершенно новые виды. Дэмьен вспомнил тех червеобразных тварей и понял, что и они исполняют здесь какую-то важную функцию. В биосфере с таким малым притоком энергии не должно быть ничего лишнего.

Какой же ум надо иметь, чтобы просчитать все это? Задумать такое и исполнить? Ведь стоило Охотнику упустить из виду какое-нибудь насекомое, пропустить одно-единственное звено в пищевой цепочке — и Лес превратился бы в бесплодную пустыню. При одной мысли о масштабах этой работы у Дэмьена захватило дух. Впрочем, имея в распоряжении тысячу лет, такой способный человек мог преуспеть даже в этом. Такой человек, как Владетель Меренты, который провел последние годы своей нормальной человеческой жизни, примиряя человека с Богом, выверяя и устраивая человеческое общество с той же детальной точностью, что и лошадей и флору Леса…

И тут впереди показался неясный просвет. Совсем слабый — и все же очертил силуэт ехавшего впереди Охотника. Земля впереди была озарена предрассветными сумерками.

— Уже почти утро! — недовольно буркнул Таррант, махнув рукой на восток. — До Шивы самое большее миль пять. Ждите меня там.

— Надеюсь, это место поприличнее Мордрета, — проворчал Сензи.

Охотник вроде бы улыбнулся, но приближающийся рассвет прогнал с его лица все следы улыбки.

— Мордрет — место особое. Но осенние ночи слишком коротки для длинных разговоров. Если у вас есть вопросы, приберегите их до вечера — может быть, я на них и отвечу.

— Похоже, этот свет вас не особенно беспокоит, — с вызовом бросил Дэмьен.

Таррант покосился на него. Что выражал этот взгляд? Трудно сказать. Гнев? Раздражение? Презрение? Быть может, и то, и другое, и третье.

— Любой человек, который может вынести свет звезд, переживет и солнечный свет. Все дело в количестве. — Он спешился, легко и бесшумно. — Но проверять, на сколько меня хватит, что-то совсем не хочется. — Он передал поводья Дэмьену. Поколебавшись, тот взял их. — Кормите его тем же, чем и своих, — подсказал Охотник. — Всем, что едят лошади. Не бойтесь, он выживет.

— Как, разве вы не позавтракаете с нами?

— Боюсь, моя манера завтракать испортит вам аппетит. — Таррант снова взглянул на восток и, похоже, напрягся. — Днем можете делать что вам угодно, — тихо закончил он. — Я вас найду.

— Но как же вы… — начал Сензи.

Но Охотник уже скрылся в Лесу, и темнота укрыла его, словно плащом.

— Да, он явно не жаворонок, — заметил Дэмьен.

Как хорошо было снова очутиться в городе, среди нормальных живых людей! Как хорошо было войти в чистую, добела отмытую комнату в кирпичном доме, с яркими лоскутным одеялами на кроватях и тонкими занавесками, пропускавшими дивный солнечный свет! Как хорошо было снова окунуться в море человеческой деятельности — даже несмотря на то, что этот шум мешал заснуть! И солнце, солнце, солнце!

Впрочем, радости хватило всего на несколько часов. К закату они уже торопились снова пуститься в путь, и когда к ним наконец присоединился Джеральд Таррант, они испытали почти что облегчение.

«Всем нам хочется поскорее добраться до места. Поскорее покончить с этим», — думал Дэмьен.

Они выехали на восток. Предместья города выходили на равнину, называемую долиной Ракшей. Добравшись до реки Лета, они двинулись вдоль нее на юго-восток. К берегам реки прилепилось множество мелких поселков. Когда им хотелось есть, они ели нормальную еду в нормальных трактирах. А Таррант молча поглядывал на них, прихлебывая из стакана свежую кровь или, когда крови не было, северное вино. Чем он еще питался — в то короткое время после заката, которое он отводил для своих личных дел, — Дэмьен не знал и знать не хотел. Но днем ему часто снились всякие ужасы с участием Тарранта, и священник нередко просыпался в холодном поту, хватаясь за меч. И с ужасом сознавал, что это из-за него Таррант странствует по здешним землям, и путь их наверняка отмечен чередой его жертв.