Неистово застрекотали фотоаппараты, и операторы с водруженными на плечи телекамерами принялись неистово кружить, отыскивая наилучший угол съемки. Шум в замкнутом пространстве приближался к критической отметке.

Тяжелые руки, Заковы руки, упали ей на плечи. Он рванул ее к себе, прижав спиной к каменным мускулам груди и живота. Узел развалился, и карандаш упал на каменную дорожку. Она почувствовала себя как-то на месте в его объятиях – странное и тревожное чувство. Не следовало бы природе играть в такие игры. Отлить двух людей в совпадающие половинки, а потом вселить в эти половинки непримиримые души – жестоко и несправедливо.

Затылок касался его квадратной челюсти, и девушка боролась с желанием расслабиться. Боролась с мыслью, что стоит закрыть глаза, как кольцо его объятий покажется защитой, а не пленом. Смятение охватило ее. Самым разумным казалось не двигаться. Не двигаться, кажется, было единственно возможным.

Он пригнулся, приблизив губы к ее уху – иначе не услышит: шум вокруг стоял немыслимый.

– Сюрприз, сюрприз, – прорычал он, шевеля дыханием рассыпавшиеся пряди волос. – Леди – трюкач.

– Качка. Трюкачка, – поправила она, заставляя себя иметь дело с фактами, а не с иллюзиями: его злость против ее фантазий. В тщетной попытке собрать упавшие на плечи локоны рука коснулась его груди и тут же отдернулась. У них и так достаточно пикантные отношения, и без романтических сложностей. – Говорила же я вам, что мой призрак существует.

Крики вокруг утихли, и Зак сказал нормальным голосом:

– Если раньше у меня оставались какие-то сомнения, теперь они исчезли.

Ей понравилось такое спокойное признание. Она повернулась, и ладони на плечах разжались. Самым неожиданным и странным было то, что она огорчилась.

– Теперь вы верите, что Франциска посещает усадьбу?

– Не угадали.

Больше гадать не приходилось. Она порывисто отступила.

– Вы все еще думаете, что я… – она наморщилась, вспоминая, – дешевая, подлая, аморальная, лживая, лицемерная – против «изворотливая» я возражаю, – вероломная аферистка?

– Впечатляющая память.

– Наследственное, – отмахнулась она, не отводя озадаченного взгляда. – Так, значит, огни и колокола не заставили вас переменить мнение?

– Напротив, убедили, что я был прав с самого начала. – Он нетерпеливо дернулся. – Неужели вы думали, что меня так легко переубедить? Позвонить пару раз в колокола, зажечь пару огоньков, и я пойду собирать вещи?

– Уверена, что Франциска так и думала, – пробормотала она.

– Стало быть, она ошибалась.

– Ладно, профессор. Я не обескуражена. Честно, я бы очень удивилась, если бы вы так быстро сдались. Выходит, Франциске потребуется время, чтобы убедить вас в своем существовании. Но она это сделает.

– Одно из двух: либо вы невероятно наивны, либо адски хитры.

Она просияла.

– Видите? Дело сдвинулось. Пять минут назад выбора еще не было. Подождите несколько дней, и все проблемы решатся.

– Не надейтесь, – спокойно возразил он, хотя она видела, что слова подействовали. Он непринужденно прислонился плечом к колонне. – Вряд ли вы соизволите поведать, как это было устроено.

Она захлопала ресницами.

– Что было устроено?

– Огни и колокола.

– Ах, это.

– Поймите правильно. Рано или поздно я все равно вычислю. Вам же меньше мучиться, если расскажете прямо сейчас.

Меньше мучиться? Она сжала губы. Вовсе ей не обидно. Ни капельки. Вот еще! Он хочет правды? Хорошо. Он ее услышит.

– О'кей. Я расскажу. Все очень просто.

Она воровато оглянулась. Он тут же напружинился, как дикий кот перед прыжком, и действительно прыгнул, в результате чего позиции переменились – теперь она была прижата к колонне, отгорожена от всех упершимися в перила руками. Поза его была угрожающей… по крайней мере должна была выглядеть так. Слабый запах кедра дразнил ее чувства, отгоняя все мысли, кроме одной: каково было бы оказаться в его настоящих объятиях, если бы он поцеловал ее, прикоснулся к ней страстно, а не враждебно?

– Говорите. Рассказывайте, как вы это сделали, – грубо требовал он, отгоняя бесплодные грезы.

Он пригнул голову, и ей пришлось прошептать в самое ухо:

– Мне помогла Франциска.

Дернулся желвак. Медленно повернулась голова, их лица почти соприкасались. Глаза встретились.

Он долго всматривался с такой пристальностью, что у нее перехватило дыхание и сильнее забилось сердце. Рейчел нервно облизнула губы. Он близко. Так близко. Стоит на дюйм поднять голову, и губы коснутся его губ.

– Вы… вы же спросили, – пролепетала она. В этом дюйме было неизведанное искушение.

– А вы и ответили. Если можно так выразиться. – Юмор высветил зелень его глаз до цвета свежей листвы. Потом губы изогнулись, и он тихонько вызывающе хмыкнул: – «Франциска помогла». Смешно.

Она метнула взгляд исподлобья. Нечего смеяться над Франциской. Лучше бы ему быть повежливее с бабушкой, не то потом хлопот не оберется.

– Я не шучу.

Глаза перестали смеяться.

– Эту сцену можно пропустить.

– Какую сцену?

– Которую собираетесь сейчас разыграть. Вы, помнится, сказали той репортерше, что используете все средства, чтобы переубедить меня. Поскольку колокола и огни не сработали, вы, видать, решили попробовать соблазнение. Предупреждаю честно. Амурами вы со мной не справитесь. – Он холодно улыбнулся. – Впрочем, можете попробовать.

Она сжала кулачки, разозлившись, как никогда в жизни. Более всего тем, что невольно выдала свои чувства.

– Вот уж спасибо! Я в эти игры не играю. Что с того, что вы привлекательны? Я умею не обращать на это внимания. – И не надо бы обращать, ох, не надо бы!

– Простите, профессор, – перебил их симпатичный молодой человек. – Все ждут начала.

– Спасибо, Курт. – Зак, сузив глаза, обернулся к Рейчел: – Договорим позже. Поверьте мне, договорим. – Невинные слова прозвучали угрожающе.

Он зашагал к отгороженному пространству, где для пресс-конференции были установлены микрофон и подиум. Громкий взвизг микрофона привлек внимание Рейчел к сцене. Постепенно улегся возбужденный гомон во дворе. Она видела, с каким нетерпением все ожидают его слов. Зак выдернул микрофон из штатива и стоял молчаливый, неподвижный. Наконец он заговорил:

– Удивлены?

Только одно это слово, тихо произнесенное хрипловато-бархатным голосом, разорвало мертвую тишину. Оглянувшись, Рейчел была поражена тем, как один этот простой вопрос загипнотизировал толпу. В ней шевельнулось беспокойство. Как он это сделал? Как ему удалось так легко и быстро завоевать аудиторию?

– Ну так как же? Удивлены? – повторил он требующим ответа тоном. Донесся негромкий утвердительный ропот, но он, прежде чем продолжить, выдержал показавшуюся бесконечной паузу. – Пустое. Хотите удивиться по-настоящему? Хотите призрака? Увидеть призрака хотите?

Ответ прозвучал немедленно – утвердительный. Зак наклонил голову.

– Прекрасно. Будет вам призрак. – Рука взметнулась к небу, хотя взгляд не покидал публику. – Лаура! – властно приказал он. – Приди ко мне.

Толпа ахнула единой грудью. На красной шиферной крыше Ранчо стояла потрясающая брюнетка с локонами до пояса. На ней была прозрачная хламида, трепетавшая на ветру.

Изумленная Рейчел осознала, что видит сквозь женщину. И прежде, чем она успела перевести дыхание, призрак, помахав рукой, исчез. Рейчел перевела взгляд на Зака.

Собравшиеся изумленно зашептались. Заку потребовалось несколько минут, чтобы угомонить толпу. Но он снова легко овладел аудиторией.

– Ну, а теперь удивлены? – Толпа взревела, а он лишь презрительно покачал головой. – Пустое. Я для того и вызвал своего призрака, чтобы доказать это. Доказать, что… не всегда можно верить своим глазам.

На этот раз он указал на выгороженный угол, который Рейчел раньше не замечала.

– Позвольте представить моего призрака. Лаура!

Занавес раздвинулся, и женщина, та, что была на крыше, вышла на сцену. На этот раз не было сомнения в ее земном происхождении. Она сорвала с головы длинный темный парик и вскинула его, тряхнув собственными короткими волосами. Струясь шелком, она подбежала к микрофону, обняла Зака и влепила ему роскошный поцелуй. Толпа восторженно аплодировала.