Рейчел нахмурилась. К сожалению, они не могли рассчитывать на помощь профессора. Скорее наоборот. При его-то намерении выявить обман. Что будет с книгой, если он объявит, что Франциска не является на Ранчо? Вряд ли какое-нибудь издательство купит историю о разоблаченном духе.

Она тревожно взглянула на Нану. Им так нужны деньги. Если книгу не купят, они не смогут оплатить счета. А если они не оплатят счета, Нана потеряет дом и должна будет отправиться в заведение для престарелых. Они не смогут больше жить вместе. Руки невольно сжались в кулаки. Родители Рейчел умерли, когда она была совсем крохой. Нана оказалась единственной ее родственницей. Мысль о том, что их разлучат, привела Рейчел в ужас.

В конце концов, Франциска на самом деле существует. И никакой гадкий, мерзкий – и, как ни странно, красивый – циник не сможет доказать обратное. Слишком многое поставлено на карту. А значит, кто-то должен остановить Зака Кингстона. И этот кто-то – она. Брови ее сошлись в одну линию. Остался один вопрос – как?

Пресс-конференция, решила она. Она поговорит с ним перед пресс-конференцией. И на этот раз он выслушает. На этот раз они поймут друг друга.

Был обычный жаркий сентябрьский день. Рейчел опоздала. Ранчо де ла Белла Мадонна гудело от возбуждения. За все годы работы здесь ей не приходилось видеть, чтобы на центральный двор Ранчо набивалось столько народу. Холодная суровость мощенного камнем внутреннего двора растворилась в ярком блеске видеокамер и гомоне толпы.

Энн, студентка, живущая в маленькой пристройке за их домом, которая ухаживала за Наной в обмен на квартиру и стол, опоздала с утренних занятий. Поэтому Рейчел не смогла приехать на Ранчо так рано, как хотела. И возможности переговорить с профессором Заком Кингстоном у нее не было. Пока.

Она оглядывала толпу в поисках каштановых волос, широких, мускулистых плеч и привлекательного лица. Несколько минут личной беседы – вот все, что ей нужно. Она объяснит, что он делает ошибку… если сможет пробиться сквозь толпу.

– Ба! Новейший ас репортерства нашего города, – раздалось над ухом.

Рейчел знала, кто это. Густой мускусный аромат духов выдал репортера раньше, чем ленивая манера растягивать слова. Она машинально поднесла руку к разваливающемуся узлу волос на макушке и повернулась, придав лицу радостное выражение.

– Привет, Опал. – Интересно, как могла мать, находясь в здравом уме, дать своему ребенку такое дикое имя! Хотя нельзя сказать, чтобы журналистка не старалась жить на уровне этой странной и экзотической причуды.

– Это правда? – напористо поинтересовалась Опал. – «Новости родного города» поручили тебе освещать это событие?

Рейчел мертвой хваткой сжала сияющий новизной стенографический блокнот и свежезаточенный карандаш.

– Мистер Харпер лично.

– Лично? – пробормотала бывалая газетчица, чиркнув в записной книжке. – Интересно. Должно быть, он подобрел с тех пор, как я ушла из газеты.

– Я бы не сказала.

Острый взгляд темных глаз задержался на ней.

– Слушай, что я тебе скажу. Если мы сейчас и работаем в конкурирующих газетах, это еще не значит, что мы не можем помогать друг другу. Это ведь твоего фамильного призрака собирается разоблачать старина проф. Я бы хотела услышать твою версию. – Она ждала с ручкой над блокнотом.

– Он ошибается, а я права, – в сотый раз повторила Рейчел. – Но не трудись записывать. Как только я поговорю с профессором Кингстоном, недоразумение прояснится, и он сможет вернуться к своему профессорствованию, оставив Франциске ее призрачность. Конец цитаты.

Опал рассмеялась.

– Маловероятно, крошка. Сделав официальное заявление, он не сможет идти на попятную. Не то ему конец. Все сочтут его дураком, если он внезапно переменит решение.

Рейчел нахмурилась. Об этом она не подумала, нужно перегруппироваться. Срочно.

– Думаю, мне придется переубедить его, прежде чем будет сделано заявление.

Карандаш нетерпеливо дрожал в репортерской руке.

– В самом деле? И как же ты намерена это сделать?

– Как угодно и каким угодно способом, – выпалила она.

Взгляд Опал стал хищным и переместился куда-то за плечо Рейчел.

– Вы станете отвечать на это, профессор?

Рейчел крутнулась на месте и уставилась в арктические глаза Зака.

– Упс, – сказала она.

– Упс? – повторил он.

Она заставила непослушные лицевые мускулы сложиться в улыбку. Или нечто, что сошло бы за улыбку. Не лучшее начало для второй беседы. И все-таки еще можно найти способ сыграть на этом. Можно… рассмешить его. Точно. Быть обезоруживающе забавной.

– «Упс» не годится? А как насчет… «вы берете взятки»? – решилась пошутить она.

Его глаза сузились, потемнели от гнева, и Рейчел готова была откусить себе язык. Очевидно, у этого человека нет чувства юмора. Неужели нельзя было догадаться раньше? Более того, профессор Зак Кингстон напоминал заряд динамита, ожидающий спички. И она только что подожгла запал.

– Вы позволите? – сказал он Опал (вот уж кто откровенно веселился). – Думаю, такое предложение требует разговора наедине. – Он сомкнул железные пальцы на руке Рейчел и поволок ее в дальний угол веранды возле отгороженного помоста.

Она нервно оглядывалась. Разговор наедине, это как раз то, что нужно. Вот только жаль, что он начался так неудачно.

– Мне не стоит предлагать взятку? – кротко спросила она, надеясь ослабить, если не предотвратить, приближающийся взрыв.

– Нет, если вам жизнь дорога, – подтвердил Зак и взорвался в полную силу: – В свое время я встречал вдоволь дешевых, подлых, аморальных…

– Лживых? – услужливо подсказала она.

– Благодарю вас. Лживых, лицемерных, изворотливых…

– Для протокола: я возражаю против термина «изворотливых».

– Занесено. Вероломных аферистов…

– Грустно слышать. Это объясняет происхождение вашего цинизма.

– …но ты, милашка, побила их всех. Если тебе хоть на минуту пришла в голову мысль, что я буду сидеть сложа руки, пока ты надуваешь американскую публику…

– А вам не кажется, что цинизм мешает открытому взгляду на реальность?

– …то вот тебе еще одна мысль. Я берусь за тебя. Как следует. Ты вместе с твоим привидением уже история.

– Я и не собираюсь вас ни в чем убеждать. Предоставляю это Франциске.

– Ты пожалеешь, что на свет родилась.

– Она заставит вас съесть эти слова.

– А на свою затею с книгой можешь плюнуть и растереть.

– Попробуйте забраться на эту кобылку, да не жалуйтесь, если сбросит.

– Надеюсь, ты по крайней мере умеешь проигрывать.

– Взаимно. – Использовав все банальности, какие удалось вспомнить, она воткнула карандаш в узел волос. Или в то, что осталось от узла. – Думаю, наши взаимные позиции достаточно прояснились, вы согласны?

Зак сложил руки на груди и кивнул.

– Согласен.

Рейчел колебалась. Она любила честную игру, но так хотелось посмотреть на его реакцию, когда Франциска покажет себя. И все же, ради Наны, она в последний раз попытается переубедить его, заставить посмотреть на вещи ее глазами. Надо испробовать на нем женские штучки, о которых столько пишут в романах. Она открыла глаза, насколько оказалось возможным, и затрепетала ресницами.

– У вас еще есть шанс проявить благоразумие и смыться отсюда, пока не поздно.

Он не шевельнулся, хотя в его глазах зажегся веселый огонек. Благоразумием здесь и не пахнет, но она не могла не отдать должное его великолепному упрямству.

– Война? – спросил он.

Она одарила его самой ослепительной улыбкой.

– Война.

Естественно, Франциска выбрала именно этот момент, чтобы устроить представление.

В башне требовательно зазвонили колокола, и один из работников Ранчо побежал туда. Минуту спустя он высунулся из окна.

– Эй, там никого нет, – закричал он.

В остальных окнах замелькали ослепительные вспышки света. Толпа во дворе взревела и заметалась. Рейчел наслаждалась. Спасибо, Франциска. Лучше не придумаешь! Она скосила самодовольный «говорила-же-я-вам» взгляд на профессора. Пусть теперь попробует сказать, что на Ранчо нет привидения.