На премьере в Нюрнберге он впервые показал свою знаменитую камеру для пыток водой. Принцип трюка был гениален, но рукоплескания оставили Гарри равнодушным. Он лишь поклонился и поспешно ушел в уборную, где на несколько часов впал в горестное оцепенение. Смерть матери свела на нет радость от его собственной победы над смертью.

22 ноября он писал Хардину из театра Алхамбра в Париже: «Мой дорогой брат Дэш. Получил твое письмо из Бостона. Ты, конечно, работал там довольно часто. Экономь деньги, и тебя не будет заботить, вернешься ты туда или нет. Относительно дней рождений. Буду ли я отмечать свой 6 апреля? Мне больно — думать, что я не могу обсудить это с милой мамочкой. Она всегда поздравляла меня 6 апреля, так что этот день я и буду считать днем своего рождения.

Дэш, это тяжело и, похоже, выше моих сил. Иногда все вроде нормально, но стоит остаться в одиночестве, и на меня опять накатывает.

Время лечит раны, но много времени должно пройти прежде, чем забудется страшный удар, который мама хотела отвести от меня. Я работаю над несколькими новыми вещами, и как только что-нибудь получится, дам тебе знать.

Провел чудесный месяц, хотя в делах спад. Но я, не волнуюсь, у тебя и у твоей семьи все хорошо. Привет от Бесс. Ей почему-то последнее время недужилось. Может, все надоело? Помнишь ли ты ту историю? Я никогда не забуду ее. Дай знать о себе. Когда; тебе будет удобно. Твой брат, Гарри Гудини».

Это письмо интересно тем, кто изучает «Гудиниану», по нескольким причинам. Итак, 6 апреля не был… его настоящим днем рождения. Значит, истинной да-; ты Гарри не знал. Он намекает на то, что миссис Вейсс знала о разладе в семье перед отъездом Гудини в Данию, ничего не сказала ему во время их последней встречи, щадя его чувства. Из письма видно также, какие теплые чувства Гарри испытывал к Хардину.

(Интересно, что Гудини не упоминает камеру для пыток водой, которую он в своих записях обозначает ^;буквами «в.д.» (вверх дном). Возможно, в то время он еще не оценил важности их с Коллинзом разработки.

Камера стала номером, от которого зрители, казалось, никогда не уставали. Гарри показывал его год за годом «под занавес» представлений- Старые трюки тоже вошли в трехактное вечернее шоу, которое стало его лебединой песней. Ни один Другой помер всемирно известного артиста не вызывал столько пересудов среди непрофессионалов и таких жарких споров среди иллюзионистов.

Существовало, по крайней мере, две модели этого устройства. У первой был стеклянный фасад и металлическое крестообразное покрытие. Вторая модель находится сейчас в коллекции Сиднея Раднера. Интерьер виден полностью. Она сделана из красного дерева, рама для стеклянной панели — стальная. Все сооружение весит около тысячи семисот фунтов. В комплект входят пять футляров, обитых плюшем, наподобие тех, в каких хранят дорогие дуэльные пистолеты. В них укладывались боковины, днище, задняя стенка, специальная верхняя рама с наклонными панели, которые удерживали голени Гудини, когда его переворачивали вниз головой и опускали в наполненную водой камеру. Есть специальная упаковочная клеть для металлической передней части со стеклянным окном, другая — для запасного стекла, в третью упаковывались металлические листы, устилающие камеру, и тонкие металлические полоски, которые предохраняли стекло с внешней стороны. В обычном ящике помещались блоки, различные инструменты и веревки для подъема, ярды резины для «печатей» и болты, которыми скреплялась камера.

Когда Гудини попадал внутрь, бронзовые засовы закрывались, запиралась крышка. Висячие замки, принесенные зрителям, запирали скобы.

Зрители видели, как Гудини висит в воде вниз головой. Занавес задерживали. Толпа ждала три минуты, в продолжении которых оркестр играл «Ныряльщика». Затем из будки выходил Гудини. С него стекала вода. На лице — притворно усталая улыбка.

Никто и по сей день не знает, как же он освобождался. Раднер, показывая мне знаменитую камеру, которую он приобрел у Хардина в 1943 году, сказал, что никогда не наполнял ее водой. Резиновые прокладки с годами испортились. Если в будущем он когда-нибудь заменит прокладки, соберет камеру, как она собиралась для представлений Гудини, и наполнит ее водой до самого верха, то, наверное, сможет сделать интересное открытие. Лично мне кажется, что весь секрет заключается в том, что вода достигает строго определенного уровня: на шесть дюймов ниже верхней панели. Во всяком случае, камера сделана по росту Гудини. Раднер, высокопрофессиональный мастер освобождения, слишком высок для нее. Но, как знать, быть может камера так и не позволит открыть свою тайну?

Весной и в начале зимы 1913 года Гудини выступал уже без прежнего огонька. Большую часть свободного времени он писал поэмы, посвященные их матери. Те, что удавалось опубликовать, он посылал своим друзьям.

В декабре Гарри Дэй мог подписать для Гарри хорошие контракты, но тот слишком тосковал, чтобы работать. Они с Бесс на месяц отправились в Монте-Карло. Бесс надеялась, что Гарри немного забудется, и впервые не ворчала, видя, как он сорит деньгами. Однако даже азартные игры не влекли его. В первый вечер в Монте-Карло он выиграл тысячу пятьсот; франков, но так и остался мрачно подавленным. Лишь на другой день после посещения могил самоубийц

Монте-Карло, настроение у него немного поднялось.

Гарри сделал подробные заметки и описал могилу, в которой была похоронена супружеская пара, совершившая самоубийство.

(К началу нового года виски его поседели. Бесс; считала, что так он выглядит более солидно, и Гудини был полностью с ней согласен. Он пошел к фотографу и снялся несколько раз.

Наступающий 1914 год нес с собой большие перемены, которые нарушили прежнюю размеренную жизнь. Когда полчища Кайзера двинулись на Бельгию, весь ритм жизни планеты, казалось, ускорился. И теперь надо было действовать быстро: публике надоело ждать по полтора часа, пока скрытый занавесками Гудини выберется на волю. Зрители становились нетерпеливыми. Трудные и длинные номера, такие, как мокрые простыни, уже не годились для сцены. Однако у Гарри были в запасе и более эффектные трюки. Один журналист как-то назвал его «человеком, проходящим сквозь стены». В новом сезоне; Гудини задумал сделать именно это. Или, во всяком случае, нечто очень похожее.

26

Сквозь кирпичную стену

Смерть матери очень изменила характер Гарри Гудини. В апреле 1914 года в Эдинбурге он отметил свое сорокалетие, очень горюя, что его дорогой матушки больше нет с ним. До того черного летнего дня, когда он, ворвавшись в дом, увидел свою мать в гробу, Гарри, по сути дела, оставался мальчишкой. Теперь он превратился в надменного и сентиментального себялюбца. Изменилось его отношение к коллегам: он больше не боялся, что старшие мальчишки отнимут его игрушки. Теперь он начал встречаться со своими собратьями по профессии.

Гудини и Голдстон основали в Лондоне клуб иллюзионистов, и Гарри стал его бессменным президентом. Специально для него на возвышении поставили резное кресло, и Гарри председательствовал, сидя в нем. В конце концов, он начал понемногу раскрывать коллегам свои секреты. Среди тогдашних фокусников были великие люди, способные постичь то, что делал Гудини, или, по крайней мере, изобрести нечто подобное и добиться такого же эффекта. Гарри заметил, что иллюзионисты с радостью помогают тем из своих коллег, которыми они восхищаются. Помешанные на магии мальчишки, которых он некогда поддержал добрым словом, теперь стали взрослыми мужчинами, нашедшими свое место в индустрии развлечений. Они искренне восхищались Гудини, и теперь, почувствовав себя одиноким после смерти матери, он ближе сошелся с ними. При этом он, правда, не позволял им показывать трюков с освобождением и разрушать его образ сверхчеловека.

Голдстон любил рассказывать о собрании в клубе иллюзионистов, на котором должен был председательствовать Гудини. Когда в зале погас свет, Гудини и Уилл вышли посмотреть предохранительную коробку на чердаке. Чердак закрывался на висячий замок довольно простой конструкции, но очень ржавый. При свете спичек Гарр и принялся открывать замок отмычками и после долгой борьбы… признал свое поражение! Собрание продолжалось при свечах, что, видимо, лучше всего соответствовало его теме и составу присутствующих. Однако Гарри кипел от негодования. Когда один недалекий иллюзионист начал подтрунивать над ним, Гудини обрушил на него поток брани, который не иссякал целых десять минут. Незадачливому шутнику пришлось удалиться. С тех пор никто не решался напомнить Гарри о его конфузе.