- Кто же он?

- О, всего лишь обыкновенный обезьян.

-Быть не может.

- Увы, но это именно так.

- Как же он там оказался?

- Влез в окно по водосточной трубе.

- Это должно быть сильная обезьяна. Ведь убить человека, даже ножом, не так уж и просто.

- Такому–то? Раз плюнуть. Он бы и любому из нас двоих запросто свернул шею одними голыми руками. Это же Калимантанский Оранг утан!

-Ёклм, кто же его все-таки натравил на покойницу?

- Вообще-то, никто. Он случайно сбежал от хозяина и, чтобы спрятаться от гнева последнего, влез в первое же попавшееся открытое окно. Но нашкодив, если так можно назвать действия повлекшие за собой совершение такого тяжкого преступления, как убийство, обезьяна испугалась настолько, что поспешила тут же вернуться к своему хозяину.

-Откуда же она убежала?

- Из передвижного бродячего цирка. Дававшего в те дни представления совсем неподалеку .

- Небось, в центральном детском парке.

- Верно, а знаете кто является дрессировщиком, а заодно и хозяином данной обезьяны?

- Дайте подумать. Нет, не имею понятия.

- Сын убитой.

-Надо же! Что же теперь ему-то будет?

- Да ничего. Невозможно доказать то, что это он преднамеренно выпустил обезьяну из клетки. Поговаривают, что она и прежде не раз сбегала ещё при прежнем дрессировщике, но всякий раз сама возвращалась обратно.

- Наверное, дрессировщику надоело получать за неё нагоняи, и он предпочёл уволиться.

-Да нет, его тоже нашли убитым, ему перерезали бритвой горло.

- И вы полагаете, что это сделала та же обезьяна.

- Почему бы и нет. Впрочем, тогда рядом с убитым не было обнаружено рыжей шерсти.

- Это показывает лишь на то, что убитый явно не ожидал подобного, и потому не сумел даже хоть как-то защититься.

- Да, Вам бы на моё место, господин посол. Тогда бы результаты по раскрываемости в нашем городе были бы самыми лучшими в мире.

- Вы думаете,- сказал я, после чего открыв верхний ящик своего письменного стола, достал оттуда мячик для игры в большой теннис ярко-красного цвета.

Вот это я нашёл на лестничной площадке уже после того, как было совершено убийство.

-- И что в том такого. Мало ли кто его туда положил.

- Вот и я так думал. Пока не вспомнил, что дверь в квартиру была приоткрыта.

- Я это помню, но что из того?

- А то, господин сыщик, что, по-видимому, обезьяна полезла в квартиру именно за этим мячиком.

-Ага, сама бросила, сама же и полезла.

- Да нет, наверняка, ей кто-то помог.

- Хорошо, но как тогда мячик связать с убийством?

- Я думаю, обезьяна не ожидала, что на её пути к заветному мячику окажется кто-либо посторонний, ну и взбеленилась от этого. Дальнейшее же произошло в точности как вы и сказали.

-Но кто тогда бросил этот мячик?

-Увы!- этого мы никогда не узнаем.

- Дайте-ка его сюда. Я на всякий случай проверю отпечатки.

- Воля ваша, только вы ничего там не найдёте. Злоумышленник, наверняка, был в перчатках.

Через пару недель я, так и не дождавшись от Фи Фу отчета о результатах экспертизы мячика, решил позвонить тому прямо домой, ибо в полицейском управлении мне сказали, что он и в самом деле, как и говорил, уже с десять дней как вышел на пенсию. Старик очень обрадовался оказанному мной ему вниманию. Ведь он был бездетный вдовец. Когда я спросил у него о итогах экспертизы, он грустно ответил, что как я и предполагал, на мяче не обнаружено ничьих отпечатков пальцев.

- А что же тогда означают буквы Ж и Е, нацарапанные на поверхности мяча и полностью совпадающие с инициалами сына убитой женщины?

- Это всего лишь название корейской фирмы производящей данное изделие.

- Обидно, а я был уже почти уверен.

-Я тоже.

Потерпев такое позорное фиаско, в казалось бы уже намертво раскрытом мной деле, я решил срочно подать в отставку. Ибо мне было стыдно за себя. Разве человек с такими как у меня посредственными аналитическими способностями должен занимать место посла?! Но Фи Фу сумел отговорить меня от этого за дружеской беседой в опиумном клубе. Как контраргумент выставив то, что даже он, видавший виды сыщик, и тот не уверен в правильности результата своего расследования. А уж мне, не специалисту, вообще, грех на что-либо обижаться, и я решил внять его рассуждениям.

Кстати, я нисколько не жалею об этом. Ибо, с поста посла в Гонконге я и начал моё головокружительное восхождение по служебной лестнице, приведшее меня, в конце концов, к самой вершине власти, то есть падишахскому трону.

20 января 2013 года

История, услышанная на исповеди.

В молодости своей я одно время сильно интересовался вопросами Религии. И так как я тогда жил в православной державе, то постарался завести дружбу

с духовенством именно этой концессии. Вначале я приятельствовал лишь с рядовыми монахами, но однажды мне удалось познакомиться с иеромонахом, брат которого и вовсе был настоятелем церкви. Я сумел настолько сдружиться с этим человеком, что он не погнушился познакомить меня лично со своим братом священником, что было для меня делом немаловажным. Ибо, с помощью данного слуги божьего я надеялся значительно повысить свою осведомлённость в основах веры. Больше всего

меня интересовало то, как сами священнослужители относятся к тому, что тайна исповеди священна и что нельзя даже под угрозой предания тебя анафеме разглашать то, что тебе поведал грешник в исповедальной.

Как-то во время одной из наших совместных бесед между мной, иеромонахом и его братом зашёл спор о том, какое из нынешних религиозных течений ближе всего подходит для души современного человека. Я убеждал братьев, что это Буддизм, ибо, только в нём есть то, что отражает истинную сущность живого. А именно, воздержание от всяких излишеств. Ведь тебе на самом деле нужно лишь то, что в данный момент необходимо. Остальное же пусть ждёт своего часа.

На что братья дуэтом упрямо заявляли: - Спору нет, эта религия хороша потому, что в основном учит лишь добру. Но всё же Православие лучше. Оно не только учит, а ещё и объясняет, почему поступать нужно именно так. К тому же в Буддизме отсутствует такое понятие, как исповедование в грехах. Ведь истинный буддист, по их догмам, не способен грешить.

- Так вы, стало быть, господа, слуги Божьи, подтверждаете суждение о том, что ради неразглашения тайны исповеди можно и живот положить,- сказал я, осознав всю бесперспективность нашего спора. Видно не зря говорится:

- Всякий сверчок хвалит лишь свой шесток,- подумал я про себя.

- Несомненно,- утвердительно кивнув, промолвил мой друг иеромонах.

- Почему бы и нет. Тем более, если это самому Господу угодно,- поддакнул его брат.

- Пантелеймон Дмитриевич,- обратился я к священнику по его мирскому имени,- не могли бы вы мне позволить послушать, что говорят люди у вас на исповеди.

- Как можно, это же кощунство! Да за кого вы меня принимаете?

- А если серьезно??

- Брат, да уважь ты его блаж. Уверен, он правильно оценит твой поступок.

- Да-да, заплачу сколько необходимо!

Повисла долгая пауза. Затем Пантелеймон Дмитриевич, он же в служении отец Изидор, тяжело вздохнув, согласно кивнул и сказал немного дрожавшим сиплым басом :

- Но, дары принесёшь не мне, а отдашь в казну Церкви.

- Согласен!– заорал я и разлил оставшуюся в бутылке старку по стаканам.

После чего, выпив и закусив солёными огурчиками, мы договорились о конкретной дате моего тайного визита в исповедную комнату. А ведь я до этого момента предполагал, что тайно исповедуются лишь у католиков.

Мне было назначено на воскресение. Когда я вошёл в церковь, то долго не мог понять, какая она. Вроде Православная, а, похоже, и нет. Потом выяснилось, что она Греческая. Отец Изидор, оказывается, подрабатывал и тут, замещая часто хворавшего местного священника.

- Ну-с, милый мой, пройдёмте, пока вас не заметили, куда нам следует.