— Нет, дочка, — покачала головой Изабел. — Ты живешь вместе с нами, и мы отвечаем за тебя.

— А если я буду поступать так, как считаю нужным? — осведомилась, закусив губу, девушка.

— Ты будешь поступать на свой собственный страх и риск, если уйдешь из дому и будешь жить на собственные средства, — твердо заявила Изабел. — А пока я сказала этому человеку, чтобы он оставил тебя в покое.

Так вот к чем дело! Теперь Жуди многое стало ясно! Да что там! Ей стало ясно все! И усмешка Билли, и его пренебрежительное отношение, и то, что он отправил ее убираться на кухне. А куда ее еще отправлять, маменькину дочку? Да мать ее просто опозорила! Как она покажется на глаза Билли?

Злые слезы навернулись на глазах Жуди. Она наговорила матери много обидного и, заявив, что будет поступать так, как считает нужным, убежала в свою комнату.

Ближе к вечеру к ней пришел Гуту. Он позвал ее ужинать, но Жуди наотрез отказалась спуститься в столовую.

- Опять поссорились с мамон? — спросил младший брат.

— С чего это ты взял? — сердито огрызнулась Жуди.

— Потому что у мамы мигрень и она тоже отказалась ужинать, а так бывает тогда, когда вы ссоритесь. Ты, кажется, рассталась с Тадеу?

— Я не желаю ни с кем ничего обсуждать! Но он нас обкрадывает, а вы все нападаете на меня, а его защищаете!

Жуди была на грани истерики, и Гуту посочувствовал сестре.

— При любых обстоятельствах ты можешь рассчитывать на меня, — сказал он и вышел.

Ему было неприятно обвинение сестры, оно касалось человека, которого он знал с детства, который чуть ли не вырос у них в доме. Вообще все, что творилось у них в семье после трагической гибели отца, очень не нравилось Гуту. Он чувствовал, что мать нуждается в поддержке, что она держится из последних сил, что Артурзинью ей не в помощь. Кроме него, матери не на кого было надеяться, поэтому, похоже, ему нужно было переходить с архитектурного на экономический, брать в свои руки дела на фабрике и вытягивать из ямы отцовское дело.

Ближе к вечеру Тадеу поехал в тюрьму. Он ездил туда регулярно, два раза в месяц, хотя держал свои визиты в тайне ото всех. Как-то дона Изабел спросила его, видится ли он с отцом, и он отрицательно покачал головой.

— Я твое единственное достояние, — говорил ему сухощавый старик с острым неприятным лицом, его отец, который за свои махинации заслужил пожизненное заключение. В снос время он был адвокатом Зе Паулу и Тиноку, так что удивительно ли, что он ненавидел их обоих и считал, что их состояния принадлежат ему?

— Ты берешь мое, - убеждал он сына. — А для того чтобы сделать мое пребывание здесь более сносным, мне нужны деньги и только деньги. Как можно больше денег!

Тадеу и так добывал их где только мог. Но отцу, сколько он их ни приносил, было всегда мало.

- Может быть, я все-таки попробую и обращусь к адвокату? – спросил Тадеу. — Может быть, тебе можно уменьшить срок?

Как он мечтал сократить свою пожизненную каторгу!

Старик рассмеялся скрипучим смехом.

- Ты хочешь отдать целое состояние за то, чтобы я находился здесь не тридцать лет, а двадцать пять? Не стоит, сынок! Лучше забери у доны Изабел все, что принадлежит мне. И еще ты можешь жениться на богатой девушке, как ты собирался.

- Мы с Жуди расстались, отец. У меня очень тяжело на душе, - признался Тадеу, надеясь хоть на какое-то сочувствие.

— Ты что, приехал ко мне жаловаться на свои сердечные неудачи? — изумился старик. — Мне нет до них никакого дела. Неудачи касаются тебя одного. Мне нужны только деньги! Привози их как можно больше! Как можно больше! У меня есть здесь долги. Я должен платить их вовремя. Если ты не привезешь мне денег, ты можешь не застать в живых своего старика отца.

И старик вновь рассмеялся скрипучим издевательским смехом.

Тадеу только вытер пот, выступивший у него на лбу. Он и так делал даже больше, чем мог, но и этого было недостаточно.

Глава 10

Аманда уехала от Артурзинью разозленная. Она так старалась его растрогать. О чем только не напоминала! Даже как целовались. Она не сомневалась, что этот слабак распустит, как обычно, слюни, начнет заикаться, сдастся на ее милость и она быстренько скрутит и его и наглую деревенскую девку, которая задумала втереться в ее семью. Не тут-то было. Этот идиот уперся как баран. Не клюнул ни на одну из ее приманок и, когда она начала на него орать, с ухмылкой заявил:

— Вот теперь я узнаю тебя, Аманда! Выкладывай, с чем приехала. Не в твоем характере вздыхать о прошлом, закатывая глазки!

Ей пришлось подыграть ему и сказать, что окольными путями до нее донеслись слухи, что он собирается продать свою фабрику некой фирме из Сан-Паулу. У нее возникло встречное предложение: если бы они сошлись в цене, она бы купила фабрику, и тогда их многие проблемы бы разрешились.

— Я подумаю, Аманда. Я обо всем подумаю, — важно сказал Артурзинью, словно и в самом деле был дельцом и мог о чем-то всерьез думать.

Тон Артурзинью, его самодовольство еще больше разозлили Аманду, и ушла она совсем не так, как думала, — не хозяйкой положения, а раздосадованной просительницей.

Но ее испытания, как оказалось, не кончились. Когда она вошла и свой кабинет, то за своим рабочим столом она увидела мать, которая просматривала бумаги и беседовала с управляющим. От этого самоуправства у Аманды позеленело в глазах. Управляющий передал матери еще пачку бумаг, и, поклонившись, вышел.

- Позволь мне узнать, что ты тут делаешь? — спросила бледная от негодования Аманда.

— Очень скоро узнаешь, дочка, очень скоро узнаешь, — зловеще произнесла Илда, вставая из-за стола.

Появление Селены подвигло Илду на то, чтобы вникнуть в их денежные дела. До сих пор и фабрика, и семейные финансы были целиком и полностью в ведении Аманды. Обожествив отца, старшая дочь пожелала служить ему и после его смерти. Все, что касалось фабрики, стало для нее святыней, а ее деятельность — служением, вторжение в которое она сочла бы святотатством. При этом она проявляла недюжинные деловые способности, и матери даже в голову не приходило вмешиваться в ее деятельность. Но, занявшись документацией, она обнаружила немало странных вещей.

Прежде всего, то, что ее старшая дочь переводила часть их общих доходов на свой личный счет.

— Как ты могла так поступить? — спросила Илда, предъявив Аманде неопровержимые доказательства ее нечестности по отношению к матери и сестре.

Но Аманда придерживалась совершенно иной точки зрения. Она сразу пошла в атаку.

— А ты хотела, чтобы все это время я работала бесплатно? — возмутилась она. — Разве я своими трудами не содержала вас обеих, тебя и Лижию. А врачи? Они стоили очень дорого! А санатории в Швейцарии?!

— По закону половина всего имущества принадлежит мне, и если на то пошло, то я продолжаю содержать вас обеих!

— Ты еще не наследница! Отец может быть жив! Ты еще ничем не владеешь! — наступала Аманда.

— Твоя сестра была тяжело больна, каждый день я сражалась за ее жизнь и выиграла эту битву. Выиграю и вторую. Теперь больна ты, дочка! Ты живешь в мире своих фантазий и хочешь всех и вся подчинить им. Но другие люди вправе жить так, как они хотят. Ты должна научиться уважать всех, кто живет вокруг тебя. Я тебя очень люблю и поэтому поступлю с тобой очень жестоко Я подам на тебя в суд, Аманда!

С этими словами Илда вышла, оставив свою дочь не в растерянности, не с чувством вины и раскаяния, а в ярости.

Аманда пришла в ярость потому, что ее близкие, те, ради кого она трудилась не щадя сил, ничего не смыслили в жизни и были готовы пустить плоды ее трудов на ветер. Она имела дело с безумцами, которые не видят дальше собственного носа и готовы себя погубить. Но Бог дал ей, Аманде, и ум, и силу воли, и она должна была спасти их любыми средствами. Она была вправе поступать с ними так, как посчитает нужным, поскольку действовала ради их собственного блага.

Аманда была не из тех, кто сдается. Но сейчас главным направлением борьбы была для нее Селена. Она думала только о ней и вдруг вспомнила, что незадолго до исчезновения отцу вырезали родинку, а значит, у него брали анализ на биопсию. Иными словами, в клинике остался кусочек его кожи, предназначенный для анализа. План созрел мгновенно: она забирает из клиники этот кусочек, а затем требует анализа для Селены. В том, каков будет результат этого анализа, она не сомневалась. Как не сомневалась в том, что Зе Паулу нашел очередной способ напасть на ее семью, которую давно мечтал разорить.