— Ты ведь знаешь Фран. Ей вечно подавай приключения.

Чарли немного взбодрился:

— Правда?

— Впрочем, она действительно предпочитает шотландцев, — с сочувствием в голосе добавила я.

Чарли снова поник и поплелся из комнаты.

— Чертова баба, — буркнул он, выходя.

Ага, проняло!

Я посмотрела на Алекса:

— Тебя, кажется, потрясло, что у Фран может быть приятель.

Он скорчил презрительную гримасу:

— Да на здоровье. Просто трудно совместить этих двоих. Оба такие свирепые.

— Ничего подобного, — возмутилась я. — Ну, Фран, допустим, свирепая. Но Энгус — просто котик. Он такой милый.

— У них это явно ненадолго… Чаю хочешь? — Алекс двинулся к чайнику.

Честно говоря, у них все уже закончилось, подумала я. Мне было немножко неловко из-за этого бессмысленного вранья.

— Что ты им сказала? — спросила Фран.

— Я подумала, это будет занятно — подзавести Чарли.

— Когда стоит подзаводить Чарли, решаю я.

— Так-так, новые правила!

— Ты слишком много болтаешь.

— Да, ты мне уже говорила.

Обиженная и раздраженная, я откинулась на спинку стула. Мы сидели в замызганном кафе на севере Лондона и поджидали Энгуса, который извел нас по телефону расспросами про запись. Я с безутешным видом теребила в руках грязную бутылочку от соуса и время от времени глотала довольно подозрительный чай.

— Энгус! — радостно воскликнула Фран, когда он ввалился в забегаловку и по-собачьи отряхнулся от дождя.

— Энгус! — передразнила я ее вполголоса, но улыбнулась ему.

Энгус ухмыльнулся в ответ и, отбросив назад густые темно-рыжие волосы, сел напротив меня, рядом с Фран. Толстый серый джемпер был в два раза больше его самого.

— Ну? — с нетерпением спросил он. Я взглянула на Фран.

— Сначала завтрак, — заявила она, и мы заказали бекон, колбасу, грибы, помидоры, бобы, яйца и — чтобы холестерин окончательно взбесился у нас в крови — белый хлеб с маслом.

— Честь обязывает меня предупредить, — начала Фран, когда мы принялись за еду, — что Мел против того, чтобы я прокручивала эту запись.

— Почему? — Энгус внимательно посмотрел на меня.

— Понимаешь, шампанского там было хоть залейся, и Аманда наговорила много компрометирующих ее вещей, а я… несла такую чушь…

Энгус улыбнулся, сощурившись:

— А я спьяну никогда не говорю глупостей.

Я невольно улыбнулась в ответ:

— Я тоже. Обычно произношу резкие политические речи относительно европейской монетарной системы. Ума не приложу, что на меня накатило в пятницу.

— Наверное, лишняя пинта… шампанского.

— Эй, вы, секундочку не уделите?

— Разумеется, — сказал Энгус. — Храбрость сержанта была отмечена.

Фран вытащила диктофон. Я поморщилась и сосредоточенно занялась колбасой. Энгус наблюдал за мной.

Отчетливо зазвучал хорошо поставленный голос:

«Я говорю это ради твоего же блага, Мелани, но иногда ты бываешь поразительно наивна. Это… Конечно, это отличный повод устроить праздник, но здесь чертовски важна практическая сторона дела. Замок нужно приводить в пристойный вид, и папа охотно вложит в это средства».

Лицо Энгуса налилось краской.

— Чертова тварь! — с ненавистью выдохнул он из глубин своего свитера.

«Разве ты не любишь его?»

Я вздрогнула при звуке собственного голоса.

«Он славный парень. Мы составим хорошую пару. Это будет фантастическая свадьба».

И Аманда продолжила разливаться про то, как у них с Фрейзером все будет в порядке и как он не станет мешать ей жить своей собственной жизнью.

— Фрейзер тоже так думает? — шепотом спросила я Энгуса.

— Черт возьми, нет, конечно. — Он даже позабыл про свою яичницу.

А вот и моя большая, тщательно продуманная речь.

«Мне все равно, — услышала я свое жалобное завывание. — Я верю во всю эту чушь».

И далее, и далее, и далее. «Так что ты проиграешь!» Мой голос сорвался, когда я готовилась покинуть сцену. Меня передернуло. Фран выключила диктофон.

— Спасибо, — буркнула я. — Могла и пораньше вырубить.

— Разве?

Некоторое время мы сидели в молчании. Вид у Энгуса был взъерошенный.

— Какой же тупица, — произнес он наконец. — Поверить не могу, что мой братец на целый год старше — и такой тупица. — Он взглянул на меня, и вдруг спросил: — А ты действительно веришь во все то, о чем говорила?

Я пожала плечами:

— Может быть. Извини за пассаж с замком.

— Не вижу в этом ничего страшного. Замок и в самом деле куча дерьма. И я думаю, что ты была абсолютно права. И Фрейзер тоже с этим согласится. Потому мы и пытаемся вытащить его из этой передряги.

— Собираешься прокрутить пленку Фрейзеру? — спросила Фран.

Энгус тяжело вздохнул:

— Не знаю.

— Энгус! — воззвала я. — Это после всего, через что я прошла?

— Ну да, а я всего-то таскала на себе провода, приводила все в порядок и включала-выключала запись так, чтобы никто ничего не заметил, — обиделась Фран.

Энгус рассматривал остатки своего завтрака.

— До чего же все это неловко. И до чего все не так.

Мы кивнули.

— Но, кажется, я должен это сделать.

Мы снова кивнули.

Фран встала, чтобы налить себе еще кофе.

— Мел, — возбужденно зашептал Энгус, — ты… ты пойдешь со мной, когда я поставлю ему эту запись?

Это было даже трогательно.

— Ладно… Но зачем?

— На случай… непредвиденных обстоятельств. Вдруг у него руки зачешутся мне врезать или еще что-нибудь. А вы с Фран — единственные женщины, которых я здесь знаю.

— Хорошо. А почему ты ее не попросишь?

— Попрошу, если хочешь. Но ты давно знаешь Фрейзера и… Я бы предпочел, чтобы это была ты.

— Да? Согласна.

— С чем согласна? — подозрительно спросила вернувшаяся Фран.

— Согласна, что это лучший способ взболтать осадок в чае, — сказала я, берясь за свою чашку.

— Занятно, — отозвалась Фран. — Знаете, я думаю, что вы просто созданы друг для друга.

Нам предстояло выбрать вечер, когда Аманды не будет дома. По счастью, такое случалось каждый день, так что эта задача оказалась не из трудных. Аманда перетащила Фрейзера в свою квартиру на первом этаже — после долгих жалоб и нытья по поводу его жилья в Финсбери-парк. Ее несчастному жениху, видите ли, приходилось делить квартиру с соседями и возле туалета постоянно оставляли старые номера «FНМ» — на случай экстренной необходимости.

Они жили там только временно — отец Аманды рыскал по Лондону в поисках большого дома, достойного его дочурки.

Их нынешнее жилище представляло собой небольшие, но опрятные апартаменты в квартале Сент-Джонс-вуд, неподалеку от Риджентс-парк. Мы с Энгусом встретились заранее, чтобы обсудить все и оказать друг другу моральную поддержку. Ноябрьский ветер пробирал до костей. Энгус заметно нервничал и то и дело пинал опавшую листву.

— Ладно, — сказал он наконец. — Как мы собираемся это сделать?

— Кассета у тебя?

— Давай начнем чуть позже той сцены.

— Знаешь, я думаю, что нужно обойтись без всяких церемоний. Зайдешь с деловитым видом и скажешь: «Фрейзер, надо поговорить».

— Хриплым басом с американским акцентом?

— Да.

Я обхватила себя за плечи.

— Замерзла?

— Волнуюсь. И замерзла.

Энгус на мгновение притянул меня к себе, и это сработало: я покраснела и почти тотчас согрелась.

— Считай, пришли. Это в двух шагах.

— Нам придется проявить жесткость, Энгус. Надо войти, сказать все как есть, включить запись и уйти. Он тебя простит… годика через четыре. Или пять.

Энгус ничего не ответил.

— Что? Жалеешь, что не захватил Фран?

— Нет… Просто задумался.

— О чем?

Энгус потерянно озирался по сторонам:

— Просто хороший вечер для прогулки. А мы собираемся…

— Сделать гнусность.

— Да.

Мы зашагали дальше.

— Вообще-то очень холодно и вечер для прогулки омерзительный, — сказала я.

— Да. Пожалуй.