— Я должна быть в аэропорту в четыре тридцать.

— Тогда у тебя в запасе два часа. Ты поела?

— Нет, но я выпила кофе. Мне не хочется есть.

— Ерунда. Пойдем ко мне домой, я приготовлю тебе сандвичи.

— Я бы с удовольствием, но мне надо упаковать вещи, рассчитаться за номер…

— Неужели это займет столько времени? Мой дом в пяти минутах ходьбы отсюда, в довольно респектабельной части города. Некоторые здания там насчитывают уже три или четыре века. В нижней части моего дома находится офис, а наверху — квартира. Из окон мансарды можно увидеть юг Швеции. Разве тебе не интересно посмотреть, как я живу?

— Да, очень.

— Тогда поторопись со сборами.

Не знаю, почему Эрику так хотелось привести меня к себе домой. У меня возникло подозрение, что он стремился уберечь меня от каких-то неприятностей, но, возможно, он искренне хотел, чтобы я посетила его дом.

Там был рояль, множество цветов, разожженный камин, стены украшали картины и гравюры с изображениями старой части города. Словом, Монеборг в миниатюре, но без мрачных коридоров и батальных сцен в тяжеловесных рамах.

— Тебе нравится мой дом? — поинтересовался Эрик. Теперь он держался более дружелюбно, но в его поведении все еще оставалась какая-то странная рассеянность. — Я думал, ты удивишься, что архитектор, проектирующий современные здания, живет в таком старинном доме. Но на побережье у меня есть новый летний дом.

Он поставил на столик поднос и налил в бокал виски.

— Два дома, а ты живешь один, — заметила я.

— У меня есть экономка. И служащие в офисе.

Я посмотрела через окно на канал и поежилась.

— Это здесь Йенс Ларсен… произошел несчастный случай?

— На другой стороне.

— Ты видел, как это случилось? — Этот вопрос только сейчас пришел мне в голову.

— Нет, что ты! Я просто услышал шум. А кто пострадавший, я не знал до тех пор, пока не принесли газету. Давай выпьем. Через пять минут я вернусь с сандвичами.

Я уселась перед камином, наблюдая за тем, как горят дрова, и размышляя о том, насколько уютным и спокойным казался дом Эрика. Совсем как в сказке Андерсена "Старый дом". Мне очень нравилось здесь. Я хотела увидеть, как живет Эрик. Жаль, что он вел себя так отчужденно. Это заставляло меня думать, что он знает о смерти продавца воздушных шаров больше, чем говорит.

Не надо больше об этом. Лучше смотреть на огонь в камине и представлять, как в этом доме живет семья: мать, несколько светловолосых ребятишек, отец который вечером возвращается с работы…

Внезапно я обнаружила, что Эрик стоит в дверях и смотрит на меня…

На мгновение он показался мне отцом из моей сказки, серьезным, умным, понимающим, достаточно взрослым, чтобы иметь нескольких детей, и все же достаточно молодым для цветущей хорошенькой жены…

— На мгновение я даже забыла о существовании самолетов, — мечтательно сказала я. — Я словно очутилась в старом доме с привидениями.

— По-твоему, здесь есть привидения?

— О, несомненно.

Он поставил на столик тарелку с сандвичами с копченой лососиной и одним глотком осушил свой бокал.

— Но, в отличие от привидений, мы должны есть. Осталось не так много времени. Мы не должны опоздать в аэропорт.

Я машинально кивнула, удивляясь, как смогла смириться с возвращением в Лондон, не найдя ответов на столько вопросов.

— Я вернусь сюда, — заявила я.

— Нет! — Взгляд его сразу стал жестким.

— Но, поскольку я оказалась вовлечена…

— С этим покончено.

— А как же Отто? Старухи в Монеборге говорили что-то о его совести, его сын ненавидит его, люди меняются в лице, когда упоминают его имя, ты сам надеешься, что я не замужем за ним. Все это заставляет считать его кем-то вроде прокаженного. Но почему?

— Ты больше не связана с ним, Луиза. Ты должна уехать отсюда и забыть его. И всех нас. — Его лицо стало таким неприступным и мрачным, что я даже не осмелилась протестовать. — Мы несчастная семья. Забудь нас, — повторил он.

— Ты, видимо, считаешь меня совершенно нелюбопытной, — наконец выговорила я, — если думаешь, что я не хочу все выяснить. Например, почему этот жалкий человек хотел встретиться со мной.

— Ну, на это легко ответить. Он заявил бы тебе, что будет держать в тайне твой брак, если ты дашь ему достаточно денег, чтобы купить шнапса. У тебя есть лучшее предположение? — Его голос был таким бесстрастным и скептическим одновременно, что я снова не нашла слов для ответа.

Некоторое время мы ели в молчании. Ощущение спокойствия и безмятежности покинуло меня. Мне хотелось плакать. Видимо, опять сгустился туман, потому что за окнами потемнело. На что здесь похожа долгая, суровая зима, когда каналы замерзают, а с крыш свисают сосульки?

— У тебя действительно чудесная квартира, Эрик. Жаль, что я не могу увидеть твой летний дом.

— Да, жаль, что ты не можешь его увидеть.

Снова наступило молчание. Внезапная вспышка огня в камине осветила наши лица.

— Мне также очень жаль, что я не помог прояснить тебе другие тайны, — сказал Эрик. — Утром я ездил в Драгор, но молодая женщина в описанном тобой доме сказала мне не больше, чем тебе. Фактически, она захлопнула дверь перед моим носом.

— Значит, она очень испугана.

— Не думаю, просто занята своими собственными делами. Она сказала, что я уже второй человек, который путает ее дом с другим.

— И ты ничего больше не будешь предпринимать?

— Ты возвращаешься на родину. Нет больше причин что-то делать.

Да ему и не хотелось. Об этом мне сказал его ледяной тон.

Когда мы прощались в аэропорту Каструп, он вдруг крепко сжал мои руки и глаза его заблестели от какого-то непонятного мне чувства. Я не могла забыть его взгляд даже тогда, когда сама Дания исчезла из виду.

13

— Перестань отвлекаться, Луиза, — нетерпеливо сказал Тим. — Сядь и расскажи мне все об этой невероятной истории, в которую я никак не могу до конца поверить. Ты ничего не прибавляешь? Может, на тебя слишком большое впечатление произвели датские сказки?

— Да. Иногда я сама ощущала себя в волшебной сказке.

— Но во всех сказках существует скрытое зло.

— Вероятно. И не смотри на меня так. Отто обманул бы и тебя.

— Но не до такой степени, чтобы я вышел за него замуж, дорогая. Итак, что произошло после того, как продавец воздушных шаров был выловлен из канала?

— Ничего. Это случилось сегодня утром. Сразу после этого я позвонила тебе и пообещала прилететь дневным рейсом.

Я уселась в кресло, а Тим подошел ко мне и коснулся шрама на моем лбу.

— Сейчас это не имеет для меня значения, — равнодушно произнесла я. — Мне гораздо больше необходима консультация у хорошего гинеколога.

— Ты же сказала, что не беременна!

— Более того, я, вероятно, стерильна. Не ужасайся, все нормально. Со мной не случилось никакого эмоционального срыва. Оставим это на совести Отто. А сейчас, после того как ты выслушал мою часть истории, поведай мне свою.

— Это в общем-то не моя история, — сухо заметил Тим. — Она принадлежит человеку по имени Алан Мельбурн, офицеру-летчику, который выпрыгнул из горящего самолета после воздушного налета на штаб-квартиру гестапо в одном из городов Дании. Его подобрал какой-то рыбак и перевез на остров Самсё, где он скрывался до тех пор, пока его не переправили в Швецию.

— Рыбак привез его в Монеборг! — воскликнула я.

— Ты знала! — разочарованно протянул Тим.

— Нет, не знала. Просто догадалась. Где еще он мог скрываться? Замок — превосходное место для такой цели. Столько комнат, да еще подземелье. Продолжай, Тим. Когда я смогу увидеть Алана Мельбурна?

— Никогда. Год назад он умер. Он торговал антиквариатом в Солсбери. Я сразу же вспомнил о нем, когда ты сказала мне, что Отто — граф. После войны ходило много историй о чудесных спасениях, и одной из них была история Мельбурна. Он рассказал о датчанке, муж которой граф Отто Винтер, подозревался в сотрудничестве с гестапо. Но графиня была истинной патриоткой. Она взялась спрятать Мельбурна в замке и сама ухаживала за ним — он сильно обгорел — до тех пор, пока тот не поправился настолько, чтобы перебраться в более безопасное место. Я нашел эту историю в подшивке "Скетча".