— Тогда скажите мне, о чем вы думали, что видели или слышали… Что бы это ни было. Если это ошибка, я узнаю. Никто не будет преследоваться напрасно. Рано или поздно убийца будет пойман, но лучше, если это случится теперь, до того, как он убил снова.

Шарлотта повернулась к нему, хотя и не желала смотреть на него:

— Вы думаете, он убьет снова?

— А вы так не думаете?

Она закрыла глаза, чтобы не смотреть ему в лицо.

— Что здесь произошло? Это был тихий, спокойный квартал. Самыми значительными происшествиями были несколько несчастливых любовных романов и горсточка ничего не значащих сплетен. Теперь вдруг погибают люди. Мы смотрим друг на друга — и подозреваем! Я! Я смотрю на знакомых и даже родных, которым доверяла годами, и думаю: «А может, это он?» Думаю о них такое, что заставляет меня краснеть от стыда. Я могу видеть в их лицах, что они знают: я подозреваю их! В этом заключена самая отвратительная часть всего произошедшего. Они знают, что я не уверена в них. Что они должны чувствовать? Как человек должен себя чувствовать, глядя на жену или дочь и видя в их глазах, что, несмотря на их слова, они продолжают быть не уверены, что это не он? Что в их мозгу уже засела мысль, что это возможно… Сможете ли вы после всех этих мыслей вернуться к прежним отношениям? Сможет ли любовь пережить это? Пусть не любовь, но доверие, вера в кого-то, ощущение, что вы знаете их настолько хорошо, что не можете даже допустить подобных мыслей?

Она продолжала держать глаза закрытыми.

— Я поняла, как мало знаю людей, которых, как мне казалось, я люблю. И я увидела это в других тоже. Во всех людях, которые приходили сюда. Они говорили, и я обязана была их слушать. Они смотрят вокруг. Каждый пытается указать на кого-то другого, на кого-то, чья вина их меньше всего огорчит. Начинаются сплетни, подозрения и тихие, шепотом, обвинения. Пострадали не только те, кого убили, и даже не только те, кто их любил.

— Тогда помогите мне, Шарлотта. Что вы знаете или думаете, что знаете?

— Джордж Эшворд. Лорд Джордж Эшворд. Он очень близко общался с Хлоей Абернази незадолго до того, как она была убита. Он брал ее в очень… неприличные места. Во всяком случае, так сказала миссис Абернази. И, несмотря на то, что говорит папа, Хлоя не была безнравственной. Ни в коем случае! Просто глупой…

— Я знаю.

Шарлотта открыла глаза.

— Эшворд ухаживает за Эмили. Пожалуйста, проверьте, что он… что он не замешан…

Питт грустно поморщился:

— Я осторожно проверю последние события, связанные с именем лорда Джорджа Эшворда. Мы знаем его; по крайней мере, у него не лучшая репутация.

— Вы имеете в виду…

— Я имею в виду, что он джентльмен, чей вкус слегка… грубоват и чей кошелек и статус позволяют ему совершать поступки, за которые другой был бы наказан. Полагаю, разговор с Эмили не дал никакого результата?

— Совсем никакого. Я поговорила с ней, и если бы она приняла это иначе, я бы не беспокоила вас.

Инспектор улыбнулся:

— Конечно. Не волнуйтесь. — Он протянул руку для рукопожатия, но затем неловко ее отдернул. — Я прослежу за лордом Эшвордом. Осторожно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Эмили не пострадала, хотя я не могу защитить ее от того, что она будет серьезно напугана.

— Это ей совсем не повредит, — заметила Шарлотта, совершенно успокаиваясь. — Благодарю вас, инспектор. Я… я рада… вашей помощи.

Питт немного покраснел и повернулся, чтобы уйти.

— Вы собираетесь оставаться с миссис Лессинг до похорон?

— Да. А что?

— Нет, просто так. Спокойной ночи, мисс Эллисон. Благодарю вас за помощь.

— Спокойной ночи, инспектор Питт.

Шарлотта вернулась от Лессингов через неделю после того, как прошли похороны. Ей запретил ходить одной не только Питт, но также и папа. Она очень обрадовалась, когда Доминик приехал на извозчике, чтобы забрать ее.

Даже похороны и их окончание, черные одежды и душераздирающее горе миссис Лессинг не смогли омрачить удовольствия от встречи с Домиником, удовольствия быть наедине с ним. Когда их взгляды встречались, Шарлотте казалось, будто он физически прикасается к ней. Его улыбка согревала ее, растапливая холодный страх и безнадежность. Она сидела в экипаже рядом с ним, и на какой-то момент все вокруг исчезло; не было ни прошлого, ни будущего.

Они вели тривиальный разговор, но это ее не волновало. Быть с ним — вот что было важным, как и то, что все его внимание обращено только на нее.

Извозчик разгрузил коробку, Мэддок отнес ее в дом. Шарлотта последовала за ним под руку с Домиником. Это было изумительное чувство.

Но чувство это рухнуло, как только они вошли в гостиную. Сара посмотрела на них с дивана, на котором она сидела и шила. Ее лицо потемнело, едва она увидела их.

— Ты входишь не на бал, Шарлотта, — сказала она мрачным тоном. — Тебе не нужна такая поддержка, если только ты не собираешься падать в обморок!

Эмили сидела за пианино и смотрела на свои руки. Ее лицо постепенно становилось красным от неловкости положения.

Шарлотта онемела, замерла. Ее рука, несмотря на теплоту и близость Доминика, вдруг похолодела и потеряла чувствительность.

Возможно, она держалась слишком близко к нему… она не могла отрицать этого, так как делала это бессознательно. Теперь Шарлотта чувствовала себя очень неловко и виновато. Она попыталась освободить руку, но Доминик продолжал крепко держать ее.

— Сара, — нахмурился он, — Шарлотта только что вернулась домой после утомительных благотворительных обязанностей. Неужели ты не хотела бы, чтобы я оказал ей поддержку?

— Я бы хотела, чтобы ты приветствовал ее подобающе. — Сара сердилась, и ее голос звучал громко и уверенно. — Но не входить в дом, прижимаясь друг к другу!

Шарлотта осторожно высвободилась, ее лицо горело.

— Я извиняюсь за то, что обидела тебя, Сара, но это было не более чем радостное чувство возвращения домой. До того, как ты заговорила об этом.

— А после того, как я заговорила, чем это стало? — резко спросила Сара.

— Ты определенно испортила мне эту радость. — Теперь и Шарлотта начала сердиться. Это несправедливо. Ее, может быть, даже легкомысленное поведение не заслуживало такой критики, особенно высказанной публично.

— Ты была всего лишь за углом, — заметила Сара. — Не в Австралии.

— Она оставалась с миссис Лессинг, чтобы помочь ей пройти через труднейшие испытания. Это был акт величайшего благородства. — Доминик тоже начал сердиться. — Это не могло быть легким или приятным при данных обстоятельствах.

Сара зло смотрела на него.

— Я отлично знаю, где она была. И не нужно так ханжески рассуждать об этом. Это благородно, конечно, но едва ли она такая святая, как ты нам хочешь представить.

Шарлотта не могла ничего понять. Она посмотрела на лицо Сары. На нем отражалась ненависть. Она отвернулась, чувствуя боль и потрясение. Эмили не встречалась с ней взглядом. Шарлотта снова повернулась к Доминику.

— Правильно! — Сара встала. — Смотри на Доминика! Именно этого я и ожидала, только ты делала это за моей спиной!

Шарлотта почувствовала, как кровь приливает к ее щекам, даже к бровям, потому что она любила Доминика, всегда любила его… но она покраснела из-за своих мыслей, не из-за дел. Обвинение было совершенно несправедливым.

— Сара, я не знаю, что ты тут без меня придумала, но если это что-то неподобающее… если ты думаешь, я повела себя нечестно или несправедливо по отношению к тебе, то ты не права и твои обвинения не делают тебе чести. Это неправда, и ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы верить мне, прежде чем бросаться обвинениями.

— Я думала, что знала! Но только теперь поняла, как слепа была раньше, пока ты занималась благотворительностью для миссис Лессинг… Ты настоящая ханжа, Шарлотта! Я даже никогда не подозревала…

— И ты была права. — Шарлотта услышала свой собственный голос, как бы приходящий издалека. — Нечего подозревать. Ты именно сейчас не права, не раньше.