Даже леди Солташ притихла, невольно пораженная искренним чувством, которое он вложил в свои слова.

– Макиавелли? – предположила Хелен, назвав единственного известного ей итальянского писателя, который к тому же сочинял пьесы.

– Нет, – ответил герцог с натянутой улыбкой, – но вы близки к истине.

– Вы продолжаете меня изумлять, Толби, – удивилась леди Хэппендейл. – Я понятия не имела, что вы так хорошо разбираетесь в классической литературе.

– Я всегда питал любительский интерес к театру, – небрежно пояснил он, – особенно после того, как еще мальчишкой впервые посетил Италию.

Разговор перешел на другие темы и, поскольку недостатка в новостях и комментариях не было, стал более общим. Каждому было чем поделиться. Когда запас светских сплетен иссяк, леди Солташ рассказала о гонках двухместных экипажей по маршруту Лондон – Бат, устроенных лордом Ханикаттом и мистером Энтони Фицхью. После того как это событие было обсуждено во всех подробностях, Хелен из чистого любопытства спросила:

– И кто выиграл?

Леди Солташ затруднилась с ответом.

– Кажется… нет, наверно, это был… Точно помню, что с лордом Ханикаттом по дороге приключилась какая-то неприятность – вроде бы у него экипаж сломался, – так что, думаю, гонки все-таки выиграл Фицхью. Ну, напрочь вылетело из головы; да это и неважно! В нынешнюю молодежь словно бес вселился. Затеять такую глупость!..

– Совершенно с вами согласен, миледи, – поддержал ее Толби. – Меня в ужас приводят эти молодые “денди”, как они себя величают. Нелепое название! В мое время мужчины с характером и воспитанием ни за что не стали бы участвовать в такой… азартной гонке, не посещали бы петушиные и кулачные бои, не убивали бы время, переодеваясь разбойниками и бандитами. Говорят, когда им надоедают подобные занятия, они боксируют, что чрезвычайно развлекает “джентльменов”, принадлежащих к поколению мисс Денвилл и мисс Солташ. Я не в силах уразуметь, как такое времяпрепровождение может доставлять удовольствие, но… старики всегда ворчат на молодежь, не так ли?

Если эти критические рассуждения имели целью довести до сведения леди Солташ, что его светлость годится ее юной протеже, скорее в отцы, нежели в женихи, Толби своего добился. Хелен, во всяком случае, невольно восхитилась столь тонким ходом, хоть и сомневалась, что пожилая дама поймет намек.

Так оно и оказалось.

– В наше время!.. Старики ворчат на молодежь!.. – повторила за ним леди Солташ. – Эти юные щеголи должны брать с вас пример, с вашими-то элегантностью и манерами, считать вас эталоном!

Толби отрицательно покачал головой.

– Поскольку они всю жизнь наблюдают за моим поколением и все равно ведут себя самым возмутительным образом, остается лишь констатировать, что они решили проигнорировать находящийся перед их глазами эталон.

– Ах, ваша светлость! – воскликнула леди Солташ. – Можно подумать, что вы им в отцы годитесь! – Сообразив, что сказала чистую правду, она поспешно продолжала: – Ума не приложу, почему в этом сезоне все самое интересное – гонки Ханикатта и Фицхью, появление Рэкселла – происходит в Бате!

Спустя некоторое время стало ясно, что леди Солташ намерена пересидеть Толби. Герцог поднялся и попросил у хозяйки разрешения удалиться. До леди Солташ, наконец, дошло, что ей тоже пора уходить.

– Мы снова зайдем, Эмилия, если будут новости, – пообещала она на прощанье.

Когда гости ушли, Хелен поняла, что попала в затруднительное положение. Может, рассказать леди Хэппендейл о своих отношениях с мистером Дарси и об их встрече с лордом Ханикаттом? – гадала она, но по некотором размышлении отвергла эту идею, опасаясь подвести Рэкселла. Уж если она не хотела связывать обязательствами мистера Дарси, то тем больше оснований избавить от них герцога Клерского. С другой стороны, несправедливо держать сестру в неведении относительно судьбы ее любимого брата и скрывать от нее, что он жив и здоров.

Пока Хелен ломала голову, как поступить, леди Хэппендейл вызвала служанку. После ухода гостей ее светлость продолжала беседовать с Хелен, ведя себя совершенно естественно, но девушка заметила следы усталости на ее лице и поняла, что странная, тревожная новость разбередила ей душу. Она помогла служанке Марии отвезти хозяйку в спальню, после чего та отпустила горничную с доброй улыбкой и напутствием:

– Вы свободны, милочка, остаток дня делайте что хотите!

Немного погодя Хелен столкнулась с Марией внизу. Она уже поняла, что девушка не претендует на роль единственного доверенного лица хозяйки и, что еще важнее, не станет ревновать и пытаться уменьшить влияние Хелен. Напротив, Мария обрадовалась появлению компаньонки у ее обожаемой госпожи. Она проникалась симпатией к любому человеку, способному облегчить той жизнь.

Завидев Хелен, Мария тут же сообщила, что леди Хэппендейл, слава Богу, отдыхает, но пришлось дать ей лекарство.

– В этом нет ничего необычного, ее светлость часто принимает пилюли после визитов Толби. Но сегодня!.. Сегодня она просто сама не своя, и все из-за этих… зловредных слухов! Да-да, именно зловредных, потому что ее светлость любила своего брата больше всего на свете!

Хелен сочувственно кивнула. Марии только того и надо было. Она разразилась гневной тирадой в адрес Толби, обозвав его “надутым старым индюком” и “хитрой лисой”. Она, Мария, просто не знает, чем это кончится! Испытывая к герцогу схожие чувства, Хелен охотно поддакивала. Облегчив душу, служанка вспомнила, что у нее еще остались кое-какие дела, а Хелен поднялась к себе за шубкой. Ей необходимо было снять эмоциональное напряжение, и она решила прогуляться по дремлющему в ожидании весны парку.

Энергично шагая вперед по пустынным дорожкам, окаймленным колючим кустарником, она старалась убедить себя, что ее мистер Дарси, которого она знала, вовсе не Ричард Рэкселл, герцог Клерский, но эти попытки длились недолго и оказались тщетными. Уж слишком много общего было между тем, что она знала о жизни мистера Дарси, и странным исчезновением брата леди Хэппендейл, чтобы приписать это простому совпадению. Невозможно отрицать и внешнее сходство брата и сестры. Черты лица у них разные, но глаза очень похожи – серые, лучистые, искрящиеся смехом и добротой. Конечно, Ричард – одно из самых распространенных имен в Англии, но примечательно, что после трагедии на море тело Рэкселла так и не нашли, равно как и тело его верного слуги. Кто это мог быть, как не Кейтли? Опять же Хелен теперь и сама припомнила, какую сенсацию произвело в обществе известие о гибели импозантного герцога Клерского – это случилось летом после ее первого сезона. Конечно, она его ни разу не видела, но была наслышана, как и другие дебютантки, о его многочисленных любовных похождениях. Эти воспоминания помогли ей признать явное сходство в характерах могущественного пэра Англии и странствующего игрока.

Хелен все больше волновалась и окончательно расстроилась, обнаружив, что ей изменило чувство юмора. Она не находила ничего забавного в иронии судьбы: убежав от человека, похитившего ее сердце, она нашла приют в доме его сестры! При мысли о том, каких глупостей она наговорила одному из самых богатых и влиятельных людей в Англии, Хелен залилась краской стыда. Нет, ей нельзя встречаться с Ричардом Рэкселлом: каким бы учтивым и доступным ни был мистер Дарси, герцог Клерский наверняка будет надменным и высокомерным. Непонятно, почему он до сих пор не навестил сестру, но Хелен была этому даже рада. Невозможно продолжать жить в ее доме и избежать встречи с ним, особенно сейчас, когда она стала компаньонкой ее светлости. С болью в сердце Хелен начала обдумывать, как поскорее исчезнуть из гостеприимного дома леди Хэппендейл, и разрабатывать план побега.

Денег у нее немного, но вполне хватит, чтобы добраться до Кэлверт-Грина. На сей раз, однако, следует все тщательно спланировать, а не убегать очертя голову. Если не удастся уехать завтра или послезавтра, а Рэкселл тем временем появится, придется притвориться больной и не выходить из своей комнаты.