Таким образом, присутствие денег в средневековом городе становилось все более ощутимым. Если в первую очередь бюргеры хотели быть свободными и, в частности, хозяйничать в своем доме самостоятельно, то другая из их основных забот касалась обращения с деньгами. Хотя бюргер не был чужд феодальной системе — в частности, это он приносил на городской рынок деньги, в которых нуждались сеньор и зависимые от него крестьяне, первый — чтобы тратить на роскошь и престиж, вторые — чтобы выплачивать сеньору части оброка и приобретать продукты первой необходимости, которых они не находили в сельской местности, — он начинал испытывать желание обогащаться ради комфорта и престижа. С другой стороны, у него часто были слуги и подчиненные, которым он должен был платить все большее жалованье деньгами, как показал Бронислав Геремек в отношении Парижа. Источниками этих денежных ресурсов, как хорошо объяснил Роберто Лопес, были в основном торговля и производство.

Очевидно, что лишь большие города, ведущие большую торговлю, могли в течение XIII в. широко и все больше использовать деньги. Объектами большой торговли были зерно, вино, соль, кожи и меха, качественные ткани, ископаемые и металлы. Однако распространение денег затронуло и средние города — такие, как Лан, который могли назвать «столицей вина», как Руан, ставший крупным портом-экспортером вина благодаря привилегии, которую пожаловали ему английские короли во второй половине XII в. и продлили французские короли в XIII в., как Лимож, где одна из улиц, rue des Taules (tables, столов), была выделена для менял.

Социальные последствия более широкого применения монеты

Другой источник обращения денег в городе был связан с потреблением. Повторю старое определение великого немецкого историка Зомбарта: «Город — любое поселение людей, существование которых зависит от продуктов сельского хозяйства, ведущегося за его пределами», и эти продукты горожане все больше покупали за деньги. Позднейший историк, Давид Николас, лучше выяснивший роль потребления при подъеме фламандских городов, отмечает прежде всего, что Фландрия «была не в состоянии обеспечить собственные города» и что затем, чтобы себя прокормить, большие города тем более должны были обеспечить себе контроль над источниками зерна, что хотели обезопасить себя от повышений цен на зерно, поставляемое мелкими региональными поселениями, в частых случаях недорода. Эта ситуация показывает, что не нужно — повторяю — противопоставлять в средние века сельскую экономику, якобы функционировавшую без использования денег, и городскую экономику, якобы никак не связанную с функционированием крестьянской экономики, рассматриваемой как немонетная и феодальная. Результатом были колебания цен, о которых я еще буду говорить и которые еще прочней связывали средневековую и особенно городскую экономику с системой цен, характерной для денежного хозяйства, даже если цены, указываемые в наших источниках, соответствуют не конкретным денежным суммам, а всего лишь фидуциарным референциям. Использование монеты в городе не было уделом только высших слоев городского населения — бюргерства. Можно полагать, что многие бедные горожане Гента в середине

XIV  в. тратили почти половину заработка исключительно на покупку зерна и от 60 до 80% их бюджета составляли расходы на питание. Нужно также отметить, что у людей средневековья, и особенно в городе, удивительно большую долю продуктов потребления составляло мясо. Это культурный, равно как и экономический феномен, причины которого еще не до конца прояснены. Его следствием были многочисленность и могущество мясников в средневековых городах — эти люди станут одновременно богатыми, сильными и презираемыми. Так, в Тулузе в 1322 г. было 177 мясников самое большее на 40.000 жителей, то есть один мясник на 226 жителей, тогда как в 1953 г. город насчитывал 285.000 жителей и 480 мясников, то есть одного мясника на 594 жителя.

От обращения и использования денег в немалой мере зависела структура городского общества. В ней и проявлялось столь заметное людям XIII в. социальное неравенство в городах, а богатство в виде монет становилось все более важной составной частью власти, которой обладали сильные. XIII век был веком патрициата — совокупности семей, занимавших более высокое положение, чем другие, и располагавших немалой долей власти. Патриции все чаще были богачами. Их богатство имело три основных источника. Первый, традиционный, заключался во владении землями за пределами города и домами в его пределах, вторым чаще всего была коммерция, тогда как третий составляли привилегии и фискальная практика. Богатые бюргеры старались избегать выплаты эда, то есть косвенных налогов. Подсчитано, что в Амьене 670 богатейших горожан, составлявших четверть населения, не платили и восьмой части эда на вино. Деньги служили парадным входом в договоры юридического характера, которых становилось все больше в течение XIII в. — периода, когда возродилось римское право, сформировалось каноническое право и было переписано обычное право. В главе L «О людях добрых городов» своих «Кутюм графства Клермон-ан-Бовези», законченной в 1283 г., Филипп де Бомануар, королевский бальи, писал: «Многие столкновения в добрых коммунальных городах возникают из-за тальи, ибо часто случается, что богачи, правящие делами города, заявляют самое меньшее, что они и их родичи не должны ее платить, и избавляют от нее других богатых людей с тем, чтобы те избавили их, и тем самым все расходы ложатся на сообщество бедняков».

Можно было сказать, что «финансы были ахиллесовой пятой городских коммун. Бюргеры, хозяева города, которые часто были купцами и финансистами, в XIII веке, который также был веком подъема числа и расчета, научились хорошо считать». И хорошо обогащаться, пользуясь монетным обращением и поддерживая его.

Однако еще трудно говорить о богачах stricto sensu[в строгом смысле слова (лат.)] ,тем более — к этому вопросу я еще вернусь — о капиталистах. Эти люди оставались «сильными», и то же можно сказать об итальянских купцах и банкирах, изученных, в частности, Армандо Сапори и Ивом Ренуаром. Я возьму знаменитый пример, о котором Жорж Эспинас написал классическую книгу, но с названием, на мой взгляд, анахроничным — «Истоки капитализма» (Origines du capitalisme). Имеется в виду сукноторговец из Дуэ конца XIII в., сир Жан Буанброк. Автор прежде всего подчеркивает его власть над городскими бедняками, и, несомненно, первая причина его могущества заключалась в том, что у него были деньги, что он их ссужал и неумолимо требовал от должников возвращения долгов с недопустимо высоким процентом. Но у его могущества были и другие основы. Он сам давал работу, на своем предприятии или в доме, рабочим и работницам, которым «платил мало, плохо или не платил вовсе», практикуя truck system— оплату натурой, и это также показывает, что экономическая и социальная жизнь были еще не полностью монетаризированы. Он владел также многими жилищами, где жили его рабочие, его клиенты, его поставщики, что также усиливало их зависимость от него. Отмечено, что в таком городе, как Любек, важном центре Ганзы, основанном в XII в., постройки хозяйственного назначения, амбары, склады, резервуары, печи, рынки принадлежали немногим крупным купцам. Наконец, Буанброк беспощадно использовал политическую власть и силу, которыми располагал. Развитие наемного труда и усиление роли денег в городах были одной из главных причин стачек и восстаний, начавшихся около 1280 г. Как раз в 1280 г. Жан Буанброк был эшевеном и вместе со своими коллегами, принадлежащими к той же социальной категории, что и он, «с жестокой силой» подавил забастовку ткачей, сопровождавшуюся вспышками насилия.

С конца XII в. наблюдается, что горожане все выше ценят время. Понемногу формировалось представление, что время — деньги. И XIII век все больше выявлял экономическую, даже монетную стоимость труда, в том числе физического. Тут, конечно, сказалось развитие городского наемного труда. «Трудящийся достоин награды за труды свои» — эта фраза из Евангелия (Лк. 10:7) цитировалась все чаще. Тем не менее существовало право, которого городские коммуны не получали практически никогда — сеньориальное и регальное право чеканить монету. Однако, чтобы обеспечить нормальное функционирование своего хозяйства и сохранить имущество, бюргеры в XIII в. часто требовали от сеньоров гарантировать стабильность их монеты, как мы видели на примере Нарбонна.