— Вы искали повсюду? — раздраженно и с подозрением спросил «мессир».

— Да, — вновь поклонился вошедший. — Мы осмотрели весь склон, но, скорее всего, случилось то же, что и год назад. Наверное, это птицы, сев на край кратера, случайно закрыли световод, и механизм пришел в действие.

— Надеюсь, что так, — все еще недовольным тоном ответил его хозяин. — А как наши гости?

— Они уже спустили шлюпку на воду. Думаю, им понадобится минут двадцать, чтобы преодолеть волну — она достаточно высока у берега.

— А подъемник? — «мессир» внимательно посмотрел на своего подчиненного. — Его-то механизм хотя бы в порядке? Он не даст сбоя?

— Брат Герман еще по прибытии проверил его — все части смазаны, и мы уже несколько раз опускались и поднимались в его корзине, — вошедший в который раз поклонился хозяину, и тот, наконец, махнул рукой, отпуская его.

— Иди, и будьте наготове. Вряд ли наш гость решит оставаться здесь надолго, но если разговор затянется, согрейте ужин. Да, и принесите сейчас же фрукты! Постой, — вдруг спохватился тот, кого именовали «мессир». — Как наша игрушка? Готова?

— Форма уже почти остыла, и брат Варфоломей придает ей ветхость. Сейчас я принесу работу вам.

— Хорошо, — кивнул «мессир». — Поторопись, я бы не хотел, чтобы она выглядела, как новая. У графа нюх на подделки…

Минут через десять тот же мужчина принес завернутый в кусок полотнища предмет, как две капли воды похожий на фигурку странного пузатого человечка с солнечным кругом на голове и коротенькими пальчиками рук, сложенных поверх складок живота. Его широкоскулое лицо было пугающе оскалено, а мочки ушей выглядели неправдоподобно длинными.

— Неплохо, неплохо, — одобрил «мессир», рассмотрев принесенную ему фигурку со всех сторон. — Можешь идти встречать гостей.

И, когда тот ушел, «мессир» пару раз уронил фигурку на пол, а потом сделал краем рюмки несколько надрезов на ней. После чего еще раз осмотрел и с удовлетворением водрузил на верхнюю плиту саркофага.

— Вы опоздали! — вдруг громко и неласково сказал он, едва заслышав чьи-то шаги.

— Добираться к вам — все равно, что путешествовать в преисподнюю, — в тон ему произнес вошедший, и Анна обомлела: в залу вошел граф де Морни собственной персоной!

— Это не извиняет вашего опоздания, — холодно произнес новый хозяин усыпальницы. — Вы оторвали меня от вполне успешной экспедиции, вызвав сюда. Я бросил раскопки, пересек океан и Средиземное море, по дороге потопив один почтовый пароход и несколько рыбацких тартан, а что взамен? Я жду вас полдня, вы же появляетесь — и ни слова извинений!

— Я тоже рад видеть тебя, Роже! — как ни в чем не бывало воскликнул де Морни, кинув быстрый взгляд на маленькую скульптуру, стоявшую на саркофаге. — Это она? Ты нашел Золотой Город?

— Мы наткнулись на его врата, — словно нехотя сказал «мессир», искоса поглядывая на де Морни, бросившегося рассматривать золотую фигурку. — Это, конечно, не бог-Солнце, но бог-стражник, ведающий всеми ключами от Золотого Города. Мы еще никогда не были так близки к разгадке тайны пропавших сокровищ древних инков, но тут вместе с провизией привезли почту со свежей газетой, а в ней — ваше дурацкое шифрованное сообщение о продаже фамильного имения. И я вынужден был все закопать обратно вместе с теми проводниками, что помогали нам добраться до места.

— Однако, судя по всему, вы закопали не все, — усмехнулся де Морни, прижимая к груди фигурку индейского божка. — Полагаю, я могу взять ее? В счет оплаты расходов по вашей экспедиции.

— Полагаю, если я скажу «нет», вы все равно меня не послушаетесь? — лукаво произнес «мессир», глядя, как де Морни вертит скульптуру, не в силах выпустить ее из своих рук.

Анна, ставшая невольным свидетелем этой сцены, тоже улыбнулась — неужели нашелся человек, способный обмануть де Морни? Смысл увиденного не скрылся от нее: тот, кто приходил к «мессиру» до приезда графа, принес своему хозяину подделку, которой хитрый иезуит рассчитался с кредитором, спрятав предварительно настоящую фигурку божка в своем тайном хранилище ценностей.

— Вы как всегда проницательны, Роже, — широко улыбнулся де Морни, протягивая руку за рюмкой, поданной ему его собеседником. — Абсент? Амброзия богов! А вы не боитесь, мой друг, что злоупотребление ею приведет вас под светлые очи Господа вашего — и нашего, и нашего, да не смотрите же вы на меня так свирепо! — прежде, чем это положено вам по возрасту?

— Любое деяние, что приближает нас к Нему, — богоугодное, — мрачно ответил «мессир». — Итак, изложите мне суть предстоящей задачи, иначе я решу, что меня вызвали только затем, чтобы вы могли в очередной раз проявить свой светский цинизм перед лицом истинно верующего… Коньяк для вас!

Все тот же человек, уже знакомый Анне, подал, войдя, де Морни на подносе небольшой хрустальный графин и рюмку. Граф налил себе сам, с видимым удовольствием рассмотрев на просвет пламени рубиновый напиток, а потом, несколько раз плавно покачав рюмкой перед носом, кивнул:

— С миндалем? Благодарю.

— Надеюсь, теперь с формальностями покончено? — все еще недовольным тоном осведомился его собеседник и дал знак своему человеку уйти.

— Полагаю, вы в курсе успехов, что делает мой брат? — вопросом на вопрос ответил де Морни, выждав, когда слуга покинет залу.

— Успехи вашего брата — ваши успехи, а в последних я неплохо осведомлен, — усмехнулся «мессир», чуть пригубив абсент.

После провала генерала Кавеньяка на выборах в президенты французской республики акции политической кампании Луи-Наполеона резко пошли вверх. Кавеньяк, прозванный в народе за подавление июньского восстания «мясником», утратил для французов очарование боевого генерала, прославившегося своими подвигами в Сахаре. Теперь в нем видели только убийцу рабочих и приписывали стремление к установлению военной диктатуры. И на этом фоне благообразный и лукавый Луи-Наполеон представлялся согражданам едва ли не спасителем нации: Бонапарт получил невероятное преимущество в голосах избирателей и статус принца-президента.

— Тогда, думаю, нет смысла много говорить о том, какое значение для Шарля (де Морни по привычке называл брата его первым именем), да и для всех нас, имеет благословение Святейшего Папы, — улыбнулся де Морни.

— Мне кажется, в своем повествовании вы пропустили пару абзацев, — остановил графа его собеседник. — Господин Бонапарт уже и так сделал довольно много для укрепления власти и влияния католической церкви. Это доказал и поход в Италию, остановивший разрастание революционной заразы. И ряд декретов, направленных на усиление основ католичества в стране. Уверен, Церковь вам благодарна, но вы сказали — «благословение», а это может подразумевать лишь одно: речь идет о восстановлении монархии. Но, насколько мне известно, Луи-Филипп еще жив, и у него много сторонников, желающих возвращения династии Бурбонов.

— Вы все правильно поняли, Роже, — кивнул де Морни. — Что же касается Луи-Филиппа, то мы работаем сейчас в этом направлении…

Иезуит причудливо изогнул брови, но ничего не сказал. Однако улыбка на его лице не оставляла сомнений — дни свергнутого недавней революцией французского короля сочтены.

— Наша цель — не просто заручиться симпатией Папы, но получить от него гарантии освятить восшествие Шарля на престол и официально признать его право на продолжение династии великого Бонапарта, — между тем продолжал де Морни. — Конечно, мы и сами делаем немало для осуществления этих планов. Шарль много разъезжает по стране с выступлениями перед ветеранами армии и народом. Нам всем приходится много трудиться, но ставки в этой игре, как вы понимаете, весьма велики — скоро нам сможет принадлежать вся Франция.

— Я знаю ваших соратников? — поинтересовался «мессир».

— Разумеется, — усмехнулся де Морни. — Все — ваши бывшие сослуживцы и знакомые. Полковник Флери, де Персиньи, генералы Леруа и Маньян — главнокомандующий парижского гарнизона, префект парижской полиции Мопа. Не говоря уже о многих других представителях армии. К тому же вам известно, что правительство полностью сформировано лично Шарлем, и пост министра финансов в нем занимает сам месье Фуль.