— Прыгай. И кстати, если вздумаешь кричать, я вставлю тебе в пасть затычку и волью через нос полпинты машинного масла. Идет?

Глисон запрыгал, словно дергунчик. Вид у него был такой, будто он полностью покорился судьбе. У него был вид человека, который должен участвовать в соревновании по бегу в мешках, а у него стащили мешок. Даффи не было его жалко. Он решил, что это чувство сейчас неуместно. Если подумать, так и вообще неуместно.

Глисон доскакал до стула, поглядел на Даффи и сел. Даффи достал еще кусок веревки и привязал его к стулу.

— Ну вот что, — сказал он, — теперь слушай правила. Если я толкну тебя в морду, ты расквасишь затылок. Если толкну в затылок, расквасишь морду. Если начнешь вопить, налью через нос машинного масла. Усек?

Большая часть сказанного была для Глисона очевидна. Но Даффи хотел убедиться, что они мыслят в одном направлении. Глисон кивнул. Он выглядел испуганным. И не зря.

Даффи взял два пустых ящика и поставил их ровно на таком расстоянии от Глисона, чтобы тот не смог его лягнуть. На один он сел, а на другой принялся выкладывать то, что принес в рюкзаке. Желая, чтобы Глисон посильнее напрягся, он действовал в заранее продуманном порядке. Сначала коробка спичек. Затем лимон. Затем свеча. Затем нож. Затем два блюдца. Затем жестянка с сухим молоком. Затем пластмассовая бутылка. Затем ложка. Затем маленький пакетик с белым порошком. Затем продолговатая картонная коробка. Он открыл коробку и достал оттуда шприц. Затем зажег свечу. Затем посмотрел на Глисона. Затем сказал.

— Ну вот, — и потушил спичку.

— Я ничего об этом не знаю, — сказал Глисон.

Даффи не обращал на него внимания. Все они так говорят. Одни — взахлеб, с мелодраматическими интонациями, застигнутые со спущенными брюками и полураздетым ребенком на коленях. Другие — уверенно, агрессивно: их поймали с поличным на выходе из супермаркета, но они знают свои ублюдочные права, и адвокатишка Бенди Бенсон уже двадцать лет успешно отмазывает мошенников, и они уверены, что завтра выйдут под залог.

Интонация Глисона была где-то посередине. Впрочем, если бы он был воплощением уверенности, Даффи и ухом бы не повел. Никакой Бенди Бенсон с засаленным портфелем не вплывет среди ночи в «Грузоперевозки Хендрика» в облаке парализующей всех и вся благостной риторики. Даффи не слишком заботился о том, чтобы соблюдать все предписания честной схватки, и даже подумывал о том, чтобы постоять у Глисона за спиной — посмотреть, как емуэто понравится.

— Я ничего об этом не знаю, — снова промямлил Глисон, словно уткнувшийся в кружку пива пьяница.

— Глисон, это ведь дело несложное, — проговорил Даффи, не глядя на него. — Болезненное, пожалуй, но совсем не сложное. Да, чтобы не забыть.

Он залез Глисону во внутренний карман куртки — при этом он приблизил лицо очень близко к лицу Глисона, но в глаза по-прежнему не смотрел, — и выудил оттуда бумажник.

— Ничего себе. Интересно, зачем это ты взял с собой такие деньжищи, — он достал из бумажника двадцать фунтов. — Это за сережку. Думаю, оно того стоит. Тебе еще повезло, что у меня медицинская страховка, а то бы ты так дёшево не отделался.

Глисон ошибочно принял веселые нотки в голосе Даффи за добродушие.

— Я не хотел, — сказал он.

— Это только усугубляет твою вину, — холодно ответил Даффи. Он встал за спинкой глисоновского стула, окинул тылы врага оценивающим взглядом и чуть подвинул Глисона — чтобы перекладина в случае чего не мешала бить по почкам. Стоя за спиной Глисона, он нажал кнопку «запись».

— Ну все. Сейчас ты расскажешь мне все, что знаешь, с самого начала — левый карман, кнопка «пауза». — А если ты не захочешь, или станешь врать, я сделаю тебе больно. Если же ты закричишь, я налью тебе в нос машинного масла, — чтобы показать, что это не метафора, Даффи залез в рюкзачок и вытащил жестянку с машинным маслом.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Ты сейчас расскажешь мне все о героине, о миссис Бозли, и о Далби, откуда идут поставки, кому они предназначены, и когда будет следующая партия.

Всегда спрашивай у них больше, чем, по твоему мнению, они знают — вот одно из основных правил.

— Я просто рабочий.

Даффи зашел Глисону за спину, выключил запись, ударил его по почкам, подождал, еще раз ударил и снова включил запись.

— Та большая «Гранада» у тебя во дворе. Что, жена получила наследство?

— В бильярд играл, — огрызнулся Глисон. Почему они не могут придумать ничего получше?

— И как часто здесь случаются бильярды?

— Не понимаю, о чем ты.

Даффи стало это надоедать. Он нажал «паузу» и еще раз ударил Глисона. Потом решил переменить тактику. Действуй по нарастающей — вот еще одно полезное правило.

Он вздохнул, давая Глисону возможность оценить, на что тот вынуждает его пойти, взял шприц и небрежно сунул иглу в пламя свечи. Тут ему пришла другая мысль, и он, повернувшись к жестянке с маслом, осторожно потер иглу о скопившуюся у носика засохшую грязь.

— Тебе интересно, что это я делаю? Я объясню. Когда мы закончим, я собираюсь сделать тебе укол. Выбор у тебя есть, но он небольшой. В этом пакетике — он показал на пакет с белым порошком, — девяностопроцентный героин. Так, по крайней мере, мне сказали. Конечно, нашел я его не здесь, — поспешил он ответить на молчаливый вопрос Глисона — я его купил. Поэтому полагаться я могу только на слово тех, кто мне его продал, но, поскольку они ребята честные, верить им можно. Ты можешь рискнуть и сам проверить, какой он очистки, а можешь и не рисковать.

Он посмотрел на приунывшего Глисона и продолжал:

— Если ты думаешь, что не готов к сотрудничеству, если ты будешь мне врать, я вколю тебе девяностопроцентный героин. — И ты сдохнешь, — это было понятно и без слов. — Если ты готов к сотрудничеству, я, когда мы закончим, разбавлю героин молоком. — От этого тебе небо с овчинку покажется, но сдохнуть ты не сдохнешь. — Будет ли игла к тому моменту чистая, зависит исключительно от того, насколько мне понравится твое поведение.

— Ты не убьешь меня, Даффи, — в его голосе не было большой уверенности.

— Я убью тебя, не моргнув глазом — какое значение имеет еще одна смерть, а тем более смерть какого-то барыги. Абсолютно спокойным голосом он повторил: — Я убью тебя, не моргнув глазом.

Он дал Глисону время представить себя сидящим на стуле с пятном крови на руке — в том месте, куда вошла игла, — с выпученными в смертном ужасе глазами. Полиция спишет это на очередную мелкую разборку, сопутствующую наркотрафику; потом они проверят его банковский счет и обыщут склад, но ничего, конечно, не найдут, и через некоторое время решат приобщить это к делу, как они называют еще один способ умыть руки. Да и кому какое дело: очередной жирный барыга с бачками отчалил в мир иной привязанным к стулу, не дождавшись зари. Да, и сама смерть твоя будет отвратительна: ты обгадишься, у тебя встанет колом член, ты захлебнёшься в собственном поту. Все было ясно. Даффи сунул руку в правый карман и включил запись.

— Когда это началось, я ничего не знал. Клянусь тебе, я не знал.

— И как давно это началось?

— Примерно два с половиной года. Как-то раз миссис Бозли подходит ко мне и говорит: «Ничего, если я попрошу вас доставить кое-что лично? Я не хочу, чтобы это потерялось». Надо было ехать в «Пижон». Ну, я и говорю, ладно, все равно я люблю водить. Ну вот, взял я груз — сейчас уж и не помню, что это было — отвез в «Пижон» и забыл об этом. А на следующий день миссис Бозли дает мне сорок фунтов. Сорок! «Просто маленькая надбавка, Глисон, за то, что вы так хорошо справились». Помню, сначала я подумал: ну и повезло мне, потом стал думать, не втюрилась ли она в меня, потом я об этом забыл. А потом это случилось снова, только было уже пятьдесят фунтов, и миссис Бозли так меня благодарила, а я подумал: может, она и влюбилась, но уж больно странно она это показывает. В третий раз я решил узнать, что происходит. Подошел к ней и спрашиваю: ничего, что я это делаю, миссис Бозли? А она говорит: мне, говорит, очень нравится. А я говорю: но я хочу знать, что я отвожу. А она говорит: вы правда хотите знать? Ну, я подумал-подумал, и сказал нет. И решил, что больше не буду этим заниматься.