Фрэнк развернул ее к себе так резко, что Донна задохнулась. А потом он поцеловал ее. Долго, крепко и зло. Он передал ей всю свою тоску и отчаяние, прижимая ее к себе, пожирая, стараясь возненавидеть.

     Но он не мог ненавидеть ее.

     Он целовал ее, скорбя обо всех счастливых мгновениях, которых у них не будет, о детях, которых они не родят, о жизни, которую они не проживут вместе.

     Потом с проклятьем оторвал ее от себя, стараясь не слышать ее сдавленный вскрик.

     — Я должен попрощаться с мальчиками.

     Он решительно, не оглядываясь, вышел из кухни.

     Фрэнк старался не думать о выражении их лиц, но они преследовали его всю дорогу до дома. И потом не раз возникали в мозгу. Прошло две недели, а он все не мог прийти в себя, не мог стряхнуть окутавший его морок. Не мог избавиться от воспоминания о вытянувшихся лицах Тейлора и Стивена.

     — Я думал, ты останешься и будешь нашим папой, — сказал Стивен, когда Фрэнк позвал его с Тейлором в гостиную, чтобы сказать о своем отъезде.

     — Да, — подтвердил Тейлор.

     Фрэнк знал, что мальчик не скажет ничего больше, потому что его голос надломился на этом единственном слове. Фрэнк погладил волосы Стивена. Точно такие же, как у Донны. Расставание с ними оказалось тяжелее, чем он думал.

     — Я должен вернуться на работу, парни. — Он старался говорить бодрым голосом. — Я и так уже задержался. — Чересчур задержался.

     Фрэнк боролся с нахлынувшими чувствами. У него болело сердце.

     — Дело не в деньгах, Стивен, — у меня есть обязанности.

     Но Стивен не понимал. Он знал только, что Фрэнк покидает их.

     — Разве ты не можешь освободиться от них?

     Фрэнк тяжело вздохнул. Даже если бы мог, не так все просто. Донна отвернулась от него. И от себя тоже.

     — Нет. Есть обязанности, от которых нельзя освободиться.

     Мягко спустив Стивена со своих коленей, он встал. Он знал, что Донна в своей комнате. Он слышал, как хлопнула дверь.

     — Я хотел бы, чтобы вы, парни, не обижали маму и заботились о ней и тете Лизе. Ладно?

     Они кивнули, не сказав ничего в ответ. Опустившись на колени, Фрэнк раскрыл объятия, и мальчики кинулись к нему. Мгновение они все тесно прижимались друг к другу. Потом Фрэнк осторожно высвободился.

     — Не забывайте практиковаться. Оба. Надеюсь, ты скоро будешь читать книги, Стивен. Большие.

     — Ты вернешься? — спросил вдруг Тейлор. С надеждой.

     — Конечно, вернусь, — солгал Фрэнк.

     Лиза остановила его у двери. Она положила ладонь на его руку.

     — Я поработаю над ней.

     Фрэнк покачал головой и печально улыбнулся женщине, с которой хотел бы встретиться по-дружески.

     — Нет. Спасибо за предложение, но здесь что-то такое, с чем она должна справиться сама. Ничего хорошего у нас не выйдет, если ее должен убеждать кто-то третий. Ты не цыган-барышник, а я не слепая кобыла.

     Лиза поцеловала его в щеку. Донна отталкивает хорошего человека, подумала она. Идиотка.

     — Ты совсем не похож на слепую кобылу. — Она прикусила губу и оглянулась. — У Донны еще болит.

     Он знал, но пора было похоронить старую боль и жить дальше. Они оба это знали.

     — Боль не пройдет, если не похоронить ее.

     Лиза кивнула.

     — Я передам ей. Что-нибудь еще?

     Он открыл дверь.

     — Да. Что у нее есть номер моего телефона.

     И он у нее действительно есть, думал он, стеля свежую бумажную простыню на смотровой стол. Он скомкал прежнюю, помявшуюся под грузным телом миссис Абернати. Номер-то у нее есть. Просто она его не запомнила. Или запомнила, но не видит необходимости воспользоваться.

     — Кофе остался, Фрэнк?

     Фрэнк обернулся и увидел входящую в комнату Джинни.

     — Только тот, что я приберег, чтобы подновить дорожку перед гаражом.

     Она наблюдала за ним несколько секунд, прежде чем войти. Сердце болело за него. Джинни не помнила, чтобы Фрэнк когда-нибудь был так печален. Как будто из Сиэтла вернулся другой человек. Очень мало похожий на шалопая братишку, с которым она выросла.

     — Благая весть. — Она кивнула в сторону закутка, где у них стояла кофеварка. — Составишь компанию?

     Он вздохнул, бросая бумагу в корзину.

     — А что мне может помешать? — Он прошел за сестрой в крохотный холл, за которым находился их закуток. Все помещения клиники жались одно к другому, словно дети, собравшиеся поделиться страшной тайной. — Гудрон — мой любимый напиток.

     Она налила ему чашку, потом еще одну для себя. Из кофейника текла сплошная гуща, но они оба любили крепкий кофе. Джинни обхватила белую кружку обеими ладонями и поднесла к губам, не отводя взгляда от Фрэнка.

     — Это была последняя пациентка на сегодня. Мама уже ушла домой. У меня есть немного времени. Поговорим?

     Не хотел он ни о чем говорить. Он вообще не знал, чего бы захотеть. Прошло две недели, а он все не находил места в своем собственном доме.

     Он осушил кружку, не почувствовав вкуса.

     — Нет. Лучше иди домой и дай мне убраться здесь.

     — Здесь чисто, Фрэнк.

     Джинни поставила кружку.

     — Она запала тебе в душу, так?

     С тех пор как приехал, он ни словом не обмолвился о женщине, которая осталась в Сиэтле. Джинни сделала из этого вывод, что все очень серьезно. Они с Фрэнком всегда делились. Всем.

     Он вздохнул и отошел к окну. Две вороны вышагивали по широкой лужайке перед клиникой как часовые.

     — Да.

     Джинни сунула руки в широкие карманы халата.

     — Так что же ты делаешь здесь?

     Он пожал плечами, продолжая разглядывать птиц.

     — Я нужен тебе.

     Она подошла сзади и положила руки ему на плечи.

     — Не сваливай на меня, Фрэнк. Тебе трудно найти замену, но рано или поздно я найду. — Она чуть улыбнулась. — Хоть и долго придется искать.

     — Спасибо. — Он ухмыльнулся, и Джинни немножко успокоилась. С тех пор как Фрэнк вернулся, он улыбался по-настоящему только Молли. — География здесь ни при чем, — сообщил он. — Донна не хочет постоянных отношений. Она ясно дала это понять.

     С минуту Джинни обдумывала его слова.

     — Говоря с профессиональной точки зрения, Фрэнк, — я слышала это от лучших авторитетов, если женишься на дуре, то с вероятностью пятьдесят процентов дети у тебя будут дураками. — Она улыбнулась, любовно глядя на него снизу вверх. Если бы она могла втолковать ему это. Но она не могла. Она могла только быть рядом с ним. — А она должна быть круглой идиоткой, если отказывается от такого мужика.

     Он взъерошил ей волосы, как делал это, когда они были маленькими.

     — Спасибо, Разбойница. — Он вздохнул. Жизнь продолжается, хочет он того или нет. — Не волнуйся за меня. В конце концов, все как-то улаживается.

     — Папа так говорил, — вспомнила она.

     — Папа был прав. — Он посмотрел на часы. — Я назначил ребятам встречу в «Дакоте», — сказал он, имея в виду городской клуб, в котором играл его ансамбль. — В пользу заведения. Не хочешь зайти попозже с Шейном и Молли? Может быть, мы даже дадим Молли спеть.

     Джинни рассмеялась. Ее дочь видела себя в будущем не иначе как знаменитой певицей.

     — Можете на нее рассчитывать. — Она дружески ткнула его в бок. — Все действительно уладится, Фрэнк. Я чувствую.

     Он кивнул, только чтобы успокоить Джинни. Сам он далеко не был в этом уверен.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     Атмосфера «Дакоты» была именно такой, как хотелось Фрэнку. Свет приглушенный, неяркий, и густой, пропитанный меланхолией воздух нависал над плечами неизменных посетителей. Он взгромоздился на высокий стул в специально отведенном месте, которое Джимми, владелец клуба, использовал как сцену для выступлений в пятницу вечером. Группа была приятно удивлена, увидев, что он входит в салунные двери. Когда договаривались о встрече, он поначалу вообще отказывался приходить, пока Джо Фрезер совсем не застыдил его.