— Так мне сказали, — пояснила она. — Я бы ни за что не смогла представить, что кто-то делает за меня мою работу.

Одним из главных талантов Гранта было умение с относительной легкостью читать мысли людей. Он редко ошибался.

— У меня сложилось мнение, что вы тоже не откажетесь от своей работы, даже если вам и представится подобная возможность.

Их глаза встретились, и ее губы медленно растянулись в улыбке. Точно солнышко, подумал он, поднимается на горизонте.

— Вы правы, — она мягко улыбнулась. — Я бы ни за какие коврижки не отказалась. Мне нравится делать все самой. — Она принялась перечислять: — Продумывать все от начала и до конца, искать место будущих съемок. Самой снимать.

Он оказался прав, когда почувствовал, что она ни от кого не зависит. Интересно, угадал ли он также и остальное. Внешне она выглядела шикарной штучкой. А если содрать с нее покровы… что он найдет внутри? Сосульку? Или океан страстей?

— Вы работаете одна?

Стэн неоднократно предлагал дать ей, главному редактору, группу помощников, и его всегда удивлял ее отказ.

— Я одиночка, мистер О’Хара. Одной мне как-то лучше, — она по-прежнему улыбалась. — Когда нет помощников, то и под ногами никто не путается. И наоборот, когда работа не заладилась, то и винить, кроме себя, некого.

Если он не обманывается, она принадлежит к той породе людей, кто собственные ошибки никогда не будет ставить в вину другим, пускай на нее и трудилось бы все население Нью-Йорка.

Грант игриво прикрыл своей ладонью ее руку.

— Коль весь следующий день вы намерены тенью следовать за мной, зовите меня Грантом.

Совершенно спокойно Шайен высвободила руку. На ее лице все так же играла улыбка.

— Хорошо. Два дня я буду звать вас Грантом.

Он помнил, что таков был уговор. Однако надеялся, что она согласится и на меньший срок.

— Два дня?

Выражение напускной наивности не обескуражило ее. Она догадалась о его намерениях. Благородство не позволяло ему уклониться от условий уговора как-то иначе.

— Таков ваш уговор со Стэном.

И все в результате дружеской игры в покер — одного из тех немногих развлечений, что он изредка позволял себе. Когда играли последнюю партию, Стэн сделался непреклонен и соглашался принять за ставку только интервью с ним — против он ставил весь свой выигрыш. Грант полагал, что это всего лишь шутка, даже тогда, когда Стэн побил своими картами его «полный дом». Но нет, тот подловил его всерьез.

Грант тихо рассмеялся:

— Говорил же я себе: никогда, не имея при себе чековой книжки, не садись играть в покер.

От его смеха у нее по коже пробежали мурашки. Хорошо бы заснять все это на пленку. Журнал разошелся бы в мгновение ока.

— Стэн заявил, будто это интервью он выиграл у вас в карты, но я так и не смогла поверить ему. Вы не похожи на игрока.

Ему понравилось, что его, оказывается, не так-то легко раскусить. Больше всего на свете Гранта раздражало, когда ему вменялся определенный стиль поведения. Именно нежелание соответствовать общепринятому о нем мнению и стало настоящей причиной его согласия дать интервью.

— Покер успокаивает меня. Последняя игра — исключение, — он ослепительно улыбнулся.

«Другого слова-то и не подберешь, — подумала Шайен. — Ослепительно. Ослепительный блеск». Ей следовало бы прихватить с собой солнечные очки.

— И теперь, когда я увидел его хваленую фотожурналистку, мне, полагаю, следует изменить свое отношение к этой встрече.

Интересно, уж не потому ли О’Хара столь обворожителен, что ищет предлог отказаться от интервью! Если он надеется на это, то его ждет разочарование. Сам-то он не пойдет на попятный. Стэн уверил ее, что Грант ни разу не изменил своему слову.

— Я фотожурналистка в журнале, — слегка поправила она собеседника, как бы невзначай смахивая с его лацкана золотой волосок. — Не у Стэна.

Грант припомнил, как заблестели глаза ее шефа, когда он заговорил о Шайен.

— То, как он говорил о вас, навело меня на мысль, что тут кое-что есть… — О’Хара умолк, предоставляя ей самой закончить фразу.

И она закончила:

— Да, кое-что. Ему по душе моя работа, а я уважаю его за острый ум. Что и требуется для хороших взаимоотношений.

Разговор приобрел для нее несколько личный характер, однако она досконально знала эту кухню, ее не собьешь с пути.

«Какова она в любви? — заинтересовало его. — Таится ли за ее дымчатыми глазами огонь?»

Небрежно отбросив лежавшие на плечах волосы, Шайен продолжала:

— Кстати, насчет взаимоотношений: почему ваши любовные похождения никогда не кончались браком?

«Touche [1]», — подумал он.

— Такого рода вопросы вы намерены задавать мне?

Такие и еще поострее, если у нее появится к тому склонность. Смотря какой характер примет интервью. Она не видела оснований прибегать ко лжи:

— Ну, если они возникнут по ходу.

— Око за око, — промолвил Грант.

Его слова прозвучали по-библейски сурово, однако Шайен улыбнулась.

— Что-то вроде этого. Я не стану касаться личного, если почувствую, что вам неприятны мои расспросы. — Она решила честно высказаться на сей счет: — Мне не составит труда определить ваше отношение к моим вопросам.

Это был ее стиль работы. Свои интервью она больше строила на сделанных ею снимках, чем на письменном материале.

— Я видел некоторые из ваших фотографий в других журналах. И вашу выставку в Ньюпорте.

В его родном городе. Ее удивляло, почему он уехал оттуда. На мгновение авторское тщеславие отвлекло ее от профессиональных обязанностей.

— Неужели вы видели ее?

— Стэн посоветовал мне наведаться туда, чтобы поднять настроение. Он считал, что ваша выставка поможет мне. — Так оно и случилось. Друзья друзьями, но Грант никогда бы не дал ей интервью, если бы не ощутил в ее работах беспристрастие. — Ваш фотоаппарат весьма красноречив.

Простодушие и искренность его слов застали ее врасплох.

— Благодарю вас, — она отвела взгляд в сторону. В его глазах было так много сердечности… что-то от способности ее фотоаппарата проникать в суть вещей. — Временами он лучше видит, нежели я.

«Скромность, обнаруживаемая исподволь, — привлекательное свойство», — подумалось Гранту.

— Я так не считаю: неодушевленные предметы настолько хороши, насколько хорош пользующийся ими хозяин, — откинувшись на спинку стула, он скользнул взглядом по ее фигуре. Становилось все интересней. — Вы хотите сейчас приступить к работе?

Где-то в сокровенном уголке ее души выстрелил стартовый пистолет.

— Да, но не здесь.

Он огляделся вокруг, стараясь увидеть зал ее глазами. Что такого заметила она, чего он не видит?

— Почему? Только на ремонт ресторана я потратил миллион долларов.

И не зря. Ресторан быстро превратился в популярное в Новом Орлеане место.

Он вроде бы не обиделся, но она заметила в его словах легкий собственнический налет. Неужто он так относится ко всему, чем владеет? Или ему просто жалко, что не оценили интерьер, над которым он трудился?

— Здесь очень красиво, — уверила она, — но я полагаю, что у вас есть декорации и получше, чем ресторан. Особенно на время Марди Грас. Как, по-вашему, не отправиться ли нам на место до сумерек? — Ее глаза загорелись. — Быть может, я сниму вас где-нибудь на авеню Святого Карла, — предложила она, зная, что это одна из главных дорог, по которым будет проходить парадное шествие.

Гранту пришлось по нраву ее рвение.

— Вы бывали здесь прежде?

Шайен утвердительно кивнула. Тут она сделала первый снимок на похоронах великого джаз-музыканта. Ее сердце было покорено Новым Орлеаном после первого сделанного ею снимка. Этот мир во всем отличался от того, что она до тех пор видела вокруг себя. Он искрился жизнью.

— Это самое живописное место в Америке.

«Она предана этому городу искренне, и не потому, что у меня, как ей известно, на побережье есть дом», — подумал Грант.