Вернувшись в дом, он отыскал телефон под грудой рецептов пирожных и позвонил в Сан-Франциско — отцу и адвокатам.

Шарлотта смахнула с ресниц слезы и устало толкнула тяжелую дверь Толливер-хауса. "Лэндровера" Дункана, который он взял напрокат после того, как повредили его "лотос", не было на обычном месте, "Наверное, — подумала она, — он поехал праздновать покупку "Телеграммы" с приятелями".

Решив, что жалеть себя недостойно, Шарлотта тяжело вздохнула и прилегла на диван. В конце концов, она же не знает, где он… Да и не все ли равно? Но она не могла себя обмануть. У Дункана есть теперь Толливер-хаус и есть газета. А у нее — ничего. Интересно, сколько он позволит ей пробыть здесь? Но ведь все ее предупреждали, что Дункан Толливер — человек, который, добившись своего, идет дальше.

Свернувшись на диване калачиком, Шарлотта думала о том, принадлежит ли ей какое-то место среди того, что нужно Дункану…

Вероятно, она задремала, потому что, когда открывала глаза, темноволосый человек с голубыми глазами уже успел расстегнуть несколько верхних пуговиц ее белой блузки.

— Дункан Толливер, — сказала она сонно, и ее плохое настроение тут же улетучилось, — интересно, что это ты делаешь?

— Праздную победу.

— Какую?

— Ммм… угадай.

— Ты счастлив? Я имею в виду газету.

— Я в восторге!

— А как насчет Тельмы?

— Должен сказать, что она унаследовала и качества своего двоюродного дедушки-генерала.

— Ты правда собираешься с ней договориться?

— Разумеется.

— Дункан!!!

Шарлотта приподнялась, но его пальцы, отпустив пуговицы, коснулись ее груди.

— О-о, — пробормотал он, касаясь ее сосков большими пальцами, — похожи на твои перламутровые пуговички.

Шарлотта, застонав, снова упала на подушки дивана, и губы Дункана накрыли ее рот поцелуем. Она почувствовала, как напряглось его тело, и поняла, что он желает ее. Дункан быстро снял с себя одежду и, снова склонясь к ней, начал осыпать ее поцелуями.

Он снова принялся за ее пуговицы, и на этот раз пальцы его дрожали от нетерпения.

— Генерал бы не обратил внимания на какие-то несчастные пуговицы, — заметила Шарлотта.

— Разумеется, — согласился он, — а ты не возражаешь?

— Это будет восхитительно.

С этими словами Дункан схватил тонкую материю и сильно дернул. Пуговицы разлетелись по всей комнате. За ними последовали лифчик, юбка и все остальное.

— Ты нужна мне, Шарлотта, — шептал он, — ты нужна мне, и я люблю тебя! Мне кажется, я любил тебя всегда, еще до того, как встретил. Когда я увидел твой дурацкий "фольксваген" под глицинией, я подумал, что тот, кто живет в этом доме один, должно быть, или большой смельчак, или безумец… или и то и другое. И чем больше я узнавал об оригинальной Шарлотте Баттерфилд, тем сильнее хотел с тобой познакомиться. Я заболел тобой, уже когда преследовал тебя. Я бы, наверное, мог придумать сотни способов выгнать тебя отсюда, но этот показался мне самым романтичным.

— Я… — Шарлотта с трудом могла говорить, так она была переполнена любовью и страстью. — Дункан, — выдохнула она, — я люблю тебя…

И снова он накрыл ее губы своими губами, и тела их слились в объятиях, и никакие слова уже не могли выразить того, что они чувствовали. И все же им хотелось слышать слова, и потому они повторяли снова и снова: люблю… люблю… люблю…

И наконец блаженная судорога сотрясла их, и им показалось, что они способны создать вместе новую планету, новую вселенную, которая будет принадлежать им и только им.

— Я привез шампанское, — много позже сказал Дункан, — и икру. Думаю, нам есть, что отпраздновать.

— По-моему, мы только что это сделали.

— Не будь такой приземленной.

— Ты ведь добился всего, чего хотел, правда? У тебя есть Толливер-хаус, газета, идиллия с Тельмой.

— У меня есть ты, любовь моя, а остальное не имеет значения.

— Ты сможешь повторить то, что сказал?

— Тысячи раз, миллионы раз. Столько, сколько потребуется, чтобы ты поверила.

— Я верю, Дункан. Только не знаю, что будет, когда осядет пыль.

Он засмеялся.

— Неужели ты думаешь, что мы позволим пыли осесть?

Шарлотта огляделась по сторонам и принялась быстро собирать пуговицы. Дункан ушел и тут же вернулся с ее вельветовыми брюками и спортивной кофтой.

— Никогда не знаешь, кто сюда явится, — проворчал он и, сев рядом с Шарлоттой, помог ей одеться. — Ты будешь моим консультантом, когда начнется реставрация этого монстра?

— А я думала, ты вышвырнешь меня вместе с моей машинкой на улицу…

— Я уже пробовал, разве ты не помнишь? Не вышло. Я думаю, надо сначала отремонтировать домик для гостей и поселить тебя туда.

— А хозяин останется в доме?

— Ты, вероятно, говоришь о генерале? Я думаю, он останется в библиотеке и будет преследовать нас обоих, если узнает, как облапошила меня правнучка Бэрда.

— А где же будешь жить ты?

— С тобой, разумеется.

— Тельма этого не одобрит.

— Уверен, что одобрит.

— Угу.

Дункан обнял ее за талию и уже собрался сделать еще одно решительное движение, когда у входа заскрипели тормоза. Ну что опять?! Он был рад, когда Шарлотта выругалась вместе с ним. Дверца машины хлопнула, и через несколько секунд в гостиную вломился Питер Барнаби.

— Что здесь происходит? — спросил он, но не стал дожидаться ответа, а резюмировал: — Любовь! — и плюхнулся на стул. — Итак, Толливер, я еще работаю у вас или уже нет?

— Вы проситесь ко мне?

— Черт, конечно, нет! Просто пытаюсь выяснить, начинать мне новую статейку или нет.

Дункан улыбнулся, и, когда Шарлотта взглянула на него, она увидела, что его голубые глаза смотрят с пониманием.

— А вам есть, о чем писать?

— Слышали когда-нибудь о Перси Шелдоне?

— Он был адвокатом Руби и Тельмы, когда они жили здесь, — встревоженно сказала Шарлотта.

Дункан молчал.

— Да. И я подумал, что кому-то следует поинтересоваться тем, как он распорядился их имуществом. — Барнаби внимательно посмотрел на Дункана. — Подсказка пришла от юриста из Сан-Франциско. Вы что-нибудь знаете об этом?

— Никто не может соревноваться с репортером, который напал на след, — мягко ответил Дункан.

— Дункан, что происходит?

— Как насчет шампанского?

— Дункан! — возмутилась Шарлотта.

Дункан принялся разливать шампанское.

— Я звонил сегодня отцу, и он удивился тому, что Тельма бедна. Он был уверен, что она и Руби унаследовали неплохой капитал от отца, но Руби была тогда уже вдовой, и обе они совершенно не умели следить за своими финансовыми делами. Они поручили все Перси.

— И он их обманул… — Шарлотта была потрясена.

— Это будет нелегко доказать, — заметил Барнаби.

— Интересно, скольких стариков он ограбил? — сказала Шарлотта, беря у Дункана бокал с шампанским. — Негодяй!

Барнаби и Дункан улыбнулись.

— Давайте его найдем! — решительно сказала Шарлотта и глотнула шампанского. — Мы найдем его, Дункан. Что может быть отвратительней, чем обворовывать двух старых женщин? Я… это возмутительно! Где он живет?

— Тельма не нуждается теперь в деньгах, — заметил Дункан, стараясь сдержать улыбку. Это называется: его маленькая притворщица хочет мира и покоя! Но как же он ее любит!

Шарлотта со стуком поставила стакан на столик.

— Ну и что из этого? — заявила она.

— Вы оба просто оригиналы, — сказал Барнаби.

— Мы влюблены, Барнаби, — со смехом сказал Дункан.

— Какая разница!

— Вы циник. И поэтому вы мне нравитесь.

— Это означает, что я получаю повышение?

— Это означает, что вам повезло с работой!

— Прибавка двадцать процентов?

— Пятнадцать.

— Идет. — Он встал. — Я, пожалуй, пойду, пока вы не передумали. Увидимся до вашего медового месяца или нет?

— Это зависит от того, уговорю ли я Шарлотту немножко отложить преследование Перси Шелдона…